Берг, молча кивнув, быстро надела шлем.
– Внутренний телефон, – пояснил Лебедев. – Можно разговаривать в полете. Там, в салоне, тоже есть гнезда, так что можете беседовать. К сожалению, не успели сделать шлемофоны на беспроволочной связи…
– Интересно, – наконец выговорил Арцеулов. – Господин полковник, а нам можно во время полета…
Он не договорил, но выразительно кивнул на кабину.
– Вы, наверно, сговорились со Степаном, – усмехнулся Лебедев. – К сожалению, господин капитан, здесь может находиться только экипаж. Вам придется удовлетвориться салоном. Я постарался, чтобы там было как можно удобнее…
В большом салоне, занимавшем почти всю хвостовую часть, было действительно уютно. Кроме нескольких розеток для переговорных устройств, там имелись четыре откидные койки, запас одеял и даже стопка детективов о похождениях бесстрашного Ника Картера, а также трактат Аристотеля «Метерологика» с оборванной политуркой. На одной из коек уже устроился Богораз, намеревавшийся предаться Морфею.
Ни Степе, ни Арцеулову спать не хотелось. Косухин пару раз летал на самолетах, но это были старые «Ньюпоры», похожие больше на мотоцикл с неумело приклеенными крыльями, чем на настоящий аэроплан. Арцеулову летать вообще не доводилось, и он испытывал странное чувство – то ли любопытство, то ли легкий страх.
Вскоре в проеме двери показалась Берг.
– Меня выгнали! – сообщила она. – Ваш брат, Косухин, настоящий деспот.
Она присела рядом со Степой, накинула одеяло и поглядела в сторону Арцеулова.
– Ростислав Александрович, если вы не намерены подражать господину Богоразу, то прошу к нам.
Арцеулов хотел было гордо отказаться, но потом махнул рукой и присел рядом с девушкой. Та протянула своим спутникам по шлему и показала на розетку переговорного устройства. Степа тут же натянул шлем и начал приспосабливать проводки. Арцеулов поколебался и последовал его примеру.
– Готовы? – высокая фигура Лебедева появилась в дверях кабины. – Через минуту взлетаем.
– Николай Иванович, не забудьте нас, – заявила Берг. – В конце концов, вам же нужен штурман!
– Ладно, часа через два можете меня сменить… Ну, с Богом!
Обрадованная Наташа легко ткнула локтем Степу, и тот черно позавидовал девушке, которой позволено сесть за штурвал «Муромца». Арцеулов лишь вздохнул.
Загудели моторы, корпус самолета завибрировал, затем гул усилился, покрывая все иные звуки. Все поспешили застегнуть шлемы.
– Почему не взлетаем? – завопил Степа в шлемофон.
– Не кричите, Косухин, – послышался голос Берг. – Это же телефон, вас и так слышно. Говорите нормально…
– А-а… – Степе стало неловко.
– Моторы прогреваются, – пояснила девушка. – Сейчас зима, требуется больше времени.
Моторы продолжали реветь, затем их звук изменился, стал ровнее и четче, и самолет тронулся с места. За иллюминатором замелькали силуэты деревянных домиков, заснеженные деревья у края летного поля, далекие вершины Сайхенского хребта. Машину слегка тряхнуло.
– Взлетели, – прокомментировала Берг. – Ну, как самочувствие, господа?
– Самое то, – констатировал Степа.
Арцеулов ответил не сразу. В первую минуту ему стало не по себе, в животе появилась странная пустота, к горлу подкатил неприятный комок.
– Хорошо, – неуверенно проговорил он. – А… В какую сторону мы летим?
– Курс зюйд-вест, – сообщила девушка. – Минуть через двадцать пересечем границу Внешней Монголии…
Арцеулов вспомнил Нижнеудинск и разговоры в поезде Верховного. Тогда Монголия казалась каким-то Беловодьем за тридевять земель. Но выходит, можно и так – двадцать минут, и постылая Совдепия, бывшая Великая Россия, будет уже в прошлом. Ему уже не раз приходилось думать о том, как он будет покидать родину, если, конечно, уцелеет. Почему-то чаще всего Ростиславу представлялся пароход, реже – узкая тропка в густой тайге, но никогда не думалось, что эмиграция начнется с густого рева моторов и бесконечного белого пространства под крылом.
Самолет набирал высоту. Вершины Сайхена ушли вниз, почти сливаясь с зеленым океаном тайги. Горы быстро кончились, их сменили невысокие поросшие лесом холмы, тянувшиеся вдаль, насколько хватало глаз. Затем вдали мелькнул край огромного замерзшего озера.
– Озеро Хубсугул, – сообщила Наташа. – Где-то здесь граница…
«Вот и попал за кордон, – удовлетворенно подумал Степа, которого не мучил эмигрантский комплекс. – Пофартило, чердынь-калуга!»
– Карты есть? – простодушно поинтересовался он. – Сыграли б!
– Косухин! – не вполне искренне возмутилась Берг. – Порядочные девушки не играют в карты!
– А во что играть-то?
– Ну, в «барыня прислала сто рублей»… Или почитайте нам кого-нибудь из пролетарских поэтов. Этого… Демьяна Голого.
– Бедного, – без особой нужды уточнил Косухин и насупился.
– Расскажите нам о «Мономахе», – внезапно предложил Арцеулов.
– О «Мономахе»? – удивилась девушка. – Но что именно? Вы же скоро сами все увидите.
– Ну хотя бы почему мы летим так далеко. Неужели нельзя запускать эфирные корабли откуда-нибудь поближе?
– Это скучно, – решительно заявила Берг. – Впрочем, если вас тянет на столь пресную материю… Все достаточно просто – чем ближе к экватору, тем запуск эффективнее, да и топлива требуется меньше. Идея пришла, кажется, самому Дмитрию Ивановичу Менделееву. Подробностей не помню, но на коронацию Государя приехал какой-то китайский принц, и тогда же был подписан договор. В секретной статье китайцы разрешали нам построить полигон в западном Синьцзяне и отдали нам эту территорию в аренду. На пятьдесят лет, кажется…
– Неглупо, – согласился Арцеулов. – Подальше от родных осин. Похоже, господин Менделеев предусмотрел все, даже Смуту. А китайцы договор соблюдают? У них ведь сейчас тоже война. Как бы их большевички не позарились на «Мономаха»!
– Не знаю… В Синьцзяне действуют войска братьев Мо. Покуда они вели себя вполне корректно…
Упоминание о китайских большевиках весьма заинтересовало Степу. Рассуждая о «Мономахе», он как-то забыл о главном факторе Всемирной Революции – о международной солидарности трудящегося пролетариата. Правда, в чисто практическом плане Косухин не был уверен в некоторых важных подробностях, в частности, существует ли в Китае пролетариат вместе с большевистской партией.
Арцеулов, естественно, не догадывался о Степиных сомнениях, но и без того думал о нем не самым благоприятным образом. Краснопузый летел на секретнейший объект Империи – к такому притерпеться было трудно. Но к этому глобальному обстоятельству прибавилась мелочь, хотя и существенная: Арцеулову давно уже не нравилось странное панибратство молодого ученого Натальи Федоровны Берг с чумазым большевиком. Кровь потомственного дворянина Арцеулова кипела. Капитан бросил на красного командира мрачный взгляд и, не желая разговаривать, взялся за детектив о Нике Картере. Косухин, почесав затылок, принялся листать Аристотеля.
