Всего месяц прошел — а кажется, жизнь оборвалась и началась заново. Словно он сам очутился в ином мире, где все перевернуто с ног на голову.
Фугат сел на расчищенную гвардейцами площадку в тридцати шагах от крыльца. Толпа неохотно откачнулась назад. Не лень же им толкаться локтями в этой духоте.
Дион, как положено, спустился к подножию лестницы и замер. Два лакея в белых с золотом ливреях торжественно отворили дверцу, опустили лесенку. На дорожку цвета темной бронзы, развернутую на каменных плитах силой магии, с вальяжной грацией ступил Лаэрт, одетый в розовое и голубое. Любой другой в таком наряде казался бы смешным, но только не он.
Площадь взревела. Мелья любила своего короля. Лаэрт обернулся к фугату, протянул руку, и из темного проема появилась Елена, бледнее свадебного платья. Лаэрт вел ее торжественно, будто свою королеву. Елена смотрела прямо перед собой, ее широко распахнутые глаза сухо блестели, к губам прилипла мертвая улыбка.
Мышцы Диона сжались и окаменели, по спине сбежала струйка пота. Он окинул площадь взглядом, придав лицу нужное выражение, будто надев маску, на этот раз — надменного предвкушения. И понял, что мало кто глядит на испуганную красавицу, которую ведут навстречу чудовищу. Все ослеплены незримым сиянием, расходящемся от фигуры в розово-голубом.
Глаза короля пылали, он сам пылал, будто вознамерился занять место солнца, бежавшего с небес. Истинная сила вулканической лавой катилась по площади, ошеломляя, сбивая с ног, подминая и поглощая все и вся. Вот что бывает, когда Свет Истины приходит в резонанс с первородной силой, таящейся в святилище. Люди падали на колени, простирались ниц. Словно небесная коса прошлась над толпой.
Дион поклонился королю, и тот передал ему напряженную руку невесты.
— Держите свою цапельку, мой друг, — горячо шепнул Лаэрт, обдав Диона духом сандала и ладана. — Держите крепко, не то улетит.
Несмотря на душную жару, ладонь Елены была ледяной, губы синюшно-бледными. Казалось, она сейчас упадет в обморок.
— Держись, — тихо сказал Дион, сжимая тонкие пальцы.
Они поднимались втроем, в ряд, но Дион с невестой на шаг отставали от короля — ровно так, как предписано протоколом. Втроем и вошли в храм.
Очевидно, Лаэрт собирался сам проводить ритуал. Неожиданно. Но для чего еще ему мазаться ритуальными благовониями?
Сумрак огромного зала, лишенного естественного освещения, рассеивало лишь пламя в медных плошках у стен и грузных прямоугольных колонн. Елена сбилась с шага, и Дион приостановился, давая ей привыкнуть к полутьме. Король ушел вперед. Вдоль незримого коридора, по которому он шествовал, вспыхивали сгустки пламени — и повисали в воздухе. Дион вел Елену следом, а косматые огненные шары шипели на них, как рассерженные змеи. Черные тени, наполнявшие зал, извивались в паучьем танце.
— Сейчас будет вода, — предупредил Дион.
Жениху и невесте полагалось трижды пройти сквозь воду и огонь — в знак очищения истинными стихиями. Дион подробно рассказывал Елене о церемонии, но много ли из его наставлений она сейчас помнила?
На головы им обрушился водопад. Дион с удивлением заметил, что Елена ловит воду в горсть и то ли пьет, то ли умывается на ходу. После удушливого зноя снаружи вынужденное купание и впрямь пришлось кстати — облегчение для разгоряченного тела и встряска для сжатых пружиной нервов.
Из воды они вышли сухими. Потому что на самом деле никакой воды не было — просто тщательно наведенная магическая иллюзия. Трюк, созданный одаренными, а не истинной силой.
— Теперь огонь.
Такой горячий, стремительный, жадный, такой настоящий…
Этот этап церемонии пугал даже гадарцев, привычных к магии. Случалось, крепкие мужчины давали задний ход, а упирающихся невест тащили силой.
Однако Елена оказалась не из пугливых.
Когда в лицо Диону ударило жаром кузнечного горна, женская рука в его руке напряглась, но не потянула назад.
Три уверенных шага — и красно-рыжая стена опала за спиной. Дион бросил обеспокоенный взгляд на девушку рядом. Она растянула губы в улыбке: все хорошо.
Девушку? Льгош! Он не знал, как о ней думать — как о девушке, как о женщине? Она казалась то наивной и беззащитной, то зрелой и жесткой, а иной раз — все вместе. Это сбивало с толку и, что скрывать, возбуждало.
Вода, огонь. Огонь, вода. И вот впереди — три широкие ступени и черный камень по пояс человеку, привезенный, как считалось, со склона вулкана Кумгар. Единственный предмет округлой формы среди резких граней и прямых углов.
Позади алтаря хищно улыбался король — с видом жреца, готового принести кровавую жертву. Нежные пальцы в руке Диона затрепетали: Елена боялась Лаэрта больше, чем испытания пламенем.
Голос короля — Света Истины — небесным громом раскатился по залу, и даже у Диона, знавшего все уловки истинных, тело взялось мурашками, в душе поднялась волна экстатического восторга и благодарности. Как будто его удостоили высшего счастья — получить благословение и напутствие из уст самого божества! Искрящиеся волосы короля развевал неосязаемый ветер, лицо сияло вдохновенным светом, весь он казался сгустком энергии, способным одним ударом обратить Гадарию в прах — и воссоздать заново.
Дион ждал, когда отзовется печать верности, и что-то действительно встрепенулось внутри, но слабо, глухо. Будто разворошили золу отгоревшего костра — один чад без огня.
Значит, там, в Иэнне, ему не померещилось: князь что-то сделал с печатью. Может, и не уничтожил, но раскрошил, как глиняный черепок…
— Клятвы, принесенные в Свете Истины, нерушимы и вековечны, — возглашал Лаэрт. — Под оком Истины нельзя солгать, пред ликом Истины нельзя предать…
"Нельзя", — вторили чувства, млея в благоговейном восторге.
"Можно", — возражал трезвый и циничный разум.
Дион положил ладонь на холодный, гладко отполированный камень. Твердь стала вязкой, пальцы погрузились во влажный жар, вверх по рукаву побежало пламя. Точно так же, вопреки законам природы, руку Елены окутал поток воды и заструился к плечу. На поверхности алтаря клубилась огненно-водяная круговерть.
— Первородные стихии да осенят и скрепят союз истинной любви… — колокольным боем врывалось в уши.
Пламя вбиралось в кровь, прожигая, как чудилось, дорогу к самому сердцу. Потом через другую руку устремилось к Елене, а в ответ из ее руки к нему полилась целительная прохлада. Стихии смешались. Диона бросало то в жар, то в холод, сердце рвалось в галоп, горячо бухало в голове. Глаза девушки перед ним были, как ночная чаща, в которой распускался манящий огненный цветок — для него одного…
Невидимый брачный узор жег запястье, требуя проявления — сейчас же, прямо здесь, в присутствии короля и стаи служителей.
Обряд в храме Истины всегда вызывал у пары взаимное влечение, наполняя страстью даже самые холодные браки по сговору — хотя бы на первое время. Но чтобы так… Вот почему Лаэрт сам встал к алтарю. Ни один из истинных не смог бы заставить источник силы, скрытый под камнем, вызвать такую бурю в крови.
Они с Еленой повернулись друг к другу одновременно, взялись за руки. И тут же прозвучало:
— Дион Герд!..
— Твой навеки, — выдохнул он, не отводя взгляда от женского лица, горящего лихорадочным румянцем.
— Леннея Дювор!..
— Твоя навек, — ее голос тоже сел. И она смотрела на него, так смотрела…
Сейчас был бы кстати ледяной душ. Но этой услуги сгорающему от страсти жениху истинные оказывать не собирались.
Вместо душа сгодилась старая добрая саморегуляция — хвала древним богам, дар для этого не требовался. По пути к выходу Дион воскресил в памяти несколько простейших ученических приемов, дыша медленно и глубоко.
Елена пришла в себя быстрее. Но ей проще — наведенные чувства без подпитки слабеют. Прекрасное лицо казалось спокойным, только кожа блестела тонкой пленкой пота и губы были сочнее и ярче обычного.
Она зажмурилась, как крот, выходя из мрака на свет, к жаждущей зрелищ толпе. Духота в воздухе была тяжелой и густой, хоть ножом режь, а снизу уже неслись первые выкрики: "Поцелуй!"
