на принесённую профессором литературу, — зачем он вам? Вы же спортсмен.
— Понимаете Анна Константиновна, — честно ответил я, — мой преподаватель риторики, что приходит после вас, вы наверно с ним сталкивались?
Она кивнула.
— Он фанат мёртвых языков. Самому мне конечно он не нужен, но и расстраивать хорошего человека мне было совестно, поэтому я просто его изучаю, больше не для себя, а для него.
— И как успехи?
Я произнёс приветствие и что рад её видеть на древнегреческом, и какое же было удивление, когда она мне на нём ответила, что она тоже. Я вытаращил на неё глаза.
— Вы тоже его изучаете?
Впервые за всё время на её лице появилось что-то похожее на смущение.
— Я работала в Египте, — наконец ответила она, — и давно хотела его изучать.
— Зачем? — моему удивлению не было предела. Какие ещё тайны скрывались под этой серой невзрачной одеждой и маской ледяной королевы?
— Глубоко в душе, во мне живёт археолог, — она строго на меня посмотрела, — но, если вы кому-то об этом проболтаетесь, я буду вами недовольна.
— Слушайте, если вы так хотите, то оставайтесь, сейчас придёт профессор и я уверен, что два ученика вдохновят его больше, чем один.
— Вы думаете, это его не стеснит?
— Давайте сами у него спросим, — предложил я и не ошибся, поскольку прибывший через полчаса профессор только что от счастья не расплакался, когда узнал, что есть ещё один человек, который разделяет с ним страсть к мёртвым языкам. На радостях он предложил Анне Константинове подтянуть её ещё и в латыни, она сначала долго не соглашалась, говоря, что это его отвлечёт и будет неудобно, но профессор сказал, что его привозят и отвозят на машине, поэтому ему даже проще будет обучать двоих человек. При этом оба посмотрели на меня. А я-то и один мёртвый язык не хотел изучать, о чём я и признался им. Профессор расстроился, а Анна Константиновна, задумавшись, обратилась ко мне.
— Иван, я вас прошу, — на меня посмотрели две льдинки.
— Эх, хорошо, давайте изучать ещё и латынь, — сопротивляться этому было точно бесполезно.
* * *
— Профессор, — воодушевлённого преподавателя на выходе из больницы-санатория перехватил человек, который и выдернул его из университета, чем вначале бесконечно взмутил своей наглостью, но познакомившись с учеником, он отмёл все свои сомнения. Теперь у него их оказалась два, ещё и сами стремясь обучиться.
— А, товарищ Белый, добрый день, — остановился он, не доходя до автомобиля.
— Простите что задерживаю вас, — извинился тот, — просто хотел поинтересоваться вашим мнением о нашем ученике.
— О! Это мечта для любого преподавателя, — честно признался он, — читает все книги, которые я приношу, делает всю домашнюю работу, сам просит больше дополнительных заданий, в общем если бы половина моих учеников на кафедре в институте была похожа на него, то историческая наука нашей страны точно бы вышла на качественно новый уровень.
— А по знаниям? Или есть ли сильный интерес к загранице?
— Товарищ Белый, назовите мне хоть одного своего знакомого, кто изучает древнегреческий, — профессор строго посмотрел на собеседника.
— Таких не знаю, — хмыкнул тот.
— А он согласился изучать, только чтобы не обижать меня. Представляете? Так что моё ответственное мнение, что если парень чем и интересуется, так это тем, чтобы стать умнее, или это уже у нас является преступлением в стране?
— Нет, конечно нет, — рассмеялся комитетчик, — просто мы за ним присматриваем, понимаете же, он будет выступать за границей, и нам нужно знать, насколько он предан Родине.
— Тут я вам не подскажу, — покачал головой историк, — на уроках он не затрагивает ничего, не касающегося изучаемых предметов.
— Благодарю вас профессор, — комитетчик приподнял шляпу, давая проход, — ещё раз простите что выдернул вас из университета.
— Вот за это, я на вас больше не в обиде, — ответил тот, направляясь к «Волге».
Время восстановление после травмы тянулось ужасно медленно и если бы не два моих преподавателя, я бы точно умер от безделья, а так, когда с деревьев слетели все листья, а дожди поливали дорожки санатория, я наконец смог впервые пойти без костылей, с полного разрешения врачей.
— Ну что же дружочек, — за моими движениями посматривал профессор, выглядящий словно доктор Айболит из одноимённого мультика, так он был похож на него, — ремиссия явно налицо. Пробудете у нас ещё две недельки, и будем вас выписывать.
— Спасибо профессор! Не могу уже без бега! — честно сознался я.
— Вы главное поосторожнее на прогулках, — улыбнулся он в седые усы, — и на лестнице.
— Спасибо профессор! — я благодарно пожал ему руку.
— Да, там к вам всё парочка журналистов пробивается. Разрешить пустить?
— Нет, не хочу чтобы они сняли меня в таком виде, — я показал потолстевшее тело, — поэтому если можно, то я бы предпочёл без них.
— Хозяин — барин, — улыбнулся он, — тогда до свидания голубчик, я приду посмотреть на вас уже перед выпиской.
— До свидания профессор! — обрадовался я его словам.
Когда делегация врачей с обхода ушла, в палату пришла Анна Константиновна, которую я обрадовал известиями о своей долгожданной выписке. Она почему-то не сильно этому обрадовалась внимательно, посмотрев на меня.
— Иван, а вы уже интересовались у ваших кураторов, где мы будем все заниматься?
Этим вопросом она поставила меня в тупик.
— Нет, спасибо что сказали, я обязательно спрошу.
Кивнув, она стала раскладывать книги, и мы приступили к занятиям. После, дождались второго преподавателя и уже ему сообщили об этом.
— О, слушайте, а давайте у меня дома, вечером все и встречаться? — просто предложил он, — после занятий мне особо нечем заняться, а Нина не думаю, что будет против таких гостей.
— Мы вас наверно этим сильно стесним? — снова взялась за своё Ледышка, но я её перебил, заверив профессора, что я буду только счастлив такой компании и спрошу об этом у товарища Белого. Тут уже Анне Константиновне ничего не оставалось, как хмуро посмотреть на меня, ехидно отметив пробелы о моём воспитании, на что, коряво выговаривая и вспоминая слова я ответил на древнегреческом, что я простое деревенское быдло, что она хочет от такого человека.
Она ответила мне на нём же, и мы к совершенному счастью профессора, стали препираться на мёртвом языке. Он даже, украдкой вытерев уголок глаза от выступившей слезинки, с широкой улыбкой смотрел на нас.
Товарищ Белый не только был не против подобной инициативы профессора, он был целиком за, поскольку теперь не было надобности гонять машины, а мы сами будем добираться до его дома после моей выписки. Так что он даже долго тряс
