социализма, коллективизма и справедливости. Вы ведь воевали, и прекрасно знаете, какую роль играют заранее подготовленные оборонительные позиции. А они как раз очерчивают территорию «русского мира», который станет частью мира социализма.
— Хорошо, что ты предлагаешь в этом вопросе изменить?!
— Предложить могу только два варианта, а решать отнюдь не мне, Политбюро предстоит. Первый максимально простой и жесткий — все союзные республики становятся автономными, передают главные свои полномочия, что у них остались, Москве. Народы имеют право на язык и образование на нем, культуру и все прочее, а любые националистические воззрения давятся в зародыше, жестко и сразу.
Павел посмотрел на Брежнева, но тот молчал, а потому пришлось закончить мысль:
— Имперский путь, что тут скрывать — по нему шла со времен буржуазной революции Франция — создание унитарного, а не федерального государства. В последние годы моего пребывания в прошлой жизни украинские власти по пути ликвидации национальных меньшинств зашли куда дальше, сознательно провоцируя внутреннюю гражданскую войну, чтобы силой уничтожить или ассимилировать русское население. «Режь русню», «москаляку на гиляку», «замордуй кацапа» — какие «прекрасные», преисполненные «гуманизмом» лозунги майдана. Кстати, одобренные Евросоюзом, благо все три прибалтийских государства гнут ту же политику.
— А каков второй путь?!
По лицу Брежнева было видно, что тот просчитал варианты и перспективы, и они ему явно не понравились, ибо грозили не то что пресловутым «девятым валом» проблем, а накатывающимся цунами.
— Применить политику «интернационализма» в окончательном варианте, с соблюдением всех принципов демократии и народного волеизъявления. Это и есть социализм в его ярко выраженном смысле, когда люди сами выбирают собственную судьбу. На территории РСФСР все народы имеют право на свои автономии в зависимости от числа жителей — республики, области, округа. Тоже предстоит сделать по отношению к русскому населению на территории всех союзных республик, а не только к тем нацменьшинствам, что уже получили там автономию — вроде каракалпаков в Узбекской ССР, абхазов в Грузии, или армян Нагорно-Карабахской области в Азербайджане. Насчет последних, я ведь написал, какие войны там полыхать будут, между «братскими народами». Народы, может и братские, вот только те партийцы, что ими правят, сейчас себе собственные государства надеяться «отжать», — Павел посмотрел на внимательно его слушавшего Брежнева.
Усмехнулся, и продолжил излагать свое видение проблемы:
— Появятся русские автономии в Эстонии, вроде Принаровской республики, как случилось в девяностом году, Латгальская ССР в Латвии. Казахская и Украинская ССР станут федеральными республиками, а еще лучше конфедерациями — вполне демократичное решение. Закрепить право народов на самоопределение с ленинской концепцией — захотела какая-то союзная республика выйти из состава СССР — вот прописанная процедура, проводите референдум. Но одновременно референдум проводится и в автономии, которая решает, выйти ли ей из состава этой республики, и остаться в СССР, или присоединиться даже к РСФСР. Более того, можно и федерализацию провести, с укрупнением, вроде Закавказской СФСР в двадцатые года. Вот тут я многое чего написал, по развитию настоящего социализма не только у нас, но и у соседей. Думаю, эти предложения чехам и полякам особенно «понравится», как и румынам. Момент наступает решающий, а это бомба замедленного действия, так что нужно торопиться.
— Хм, посмотрю сегодня. А это что за Принаровская республика, о которой упомянул. Ты и там отметился?!
— Было дело…
Дела минувшие
май 1992 года
— Наша группа должна захватить пост у моста в семь утра ровно. Всех таможенников, а их там всего трое, мы разоружим и возьмем под арест. Если начнут сопротивляться, уничтожим. К мосту подойдут люди из дружины, мы передадим им охрану, и доставим оружие на площадь — там начнется формирование рот рабочей гвардии и народного ополчения, по примеру Приднестровья. А вот дальше…
— Макс, прости, а где мы возьмем оружие, у нас самих его мало, да и патронов почти нет, — Борг внимательно посмотрел на Павла, и тот моментально внес уточнение, о котором не говорил товарищам раньше, потому что каждый должен знать только то, что ему надлежит.
— Оружие находится в тайнике на заброшенном кладбище. Сегодня вечером мы поедем туда и загрузим его в «шишигу», которая стоит в гараже. Как с ней, Гирс, отремонтировали?
— На ходу, движок здешние умельцы перебрали, бензина под пробку.
— Вот и хорошо, — Павел вздохнул. — Выступление назначено на завтра, мне не по нутру такая спешка, но сказали, что время торопит.
— Кто передал приказ?
— «Полковник», — коротко ответил Павел, — назвал правильный код. И время тоже указано верное — у меня пока нет причин ему не доверять. Он сам передаст нам оружие из тайника.
— Мутный он тип, Макс, как бы нас там засада не поджидала.
— Я тоже думал о том, Катя. Мне приказано прибыть вдвоем с Гирсом, полковник там будет со своими людьми — говорит, что с ним будут двое. Все из республиканского КГБ в прошлом.
— Вот то-то и оно, — негромко произнесла девушка. — А чем они дышат?! Запросто могут ссучиться и уже на натовцев работать.
— Могут, — мотнул головой Борг. — Не нравится мне это. Забастовка на электростанциях только объявлена, министр завтра прибудет в город, а мы тут восстание поднимаем. Парней из рабочих дружин знаю — только полсотни из них сейчас возьмут в руки оружие. Остальные говорят, что нужно провести в Нарве, Силламяэ и Кохтла-Ярве референдумы, объявить о создании республики и ее отделения от Эстонии, затем только воевать. Сделать все как в Тирасполе прошлой осенью.
— Полковник сказал, что правительство в Таллинне пошло на уступки, и хочет предоставить уезду Ида-Вирумаа полную автономию, а всем проживающим здесь русским такие же гражданские права, как эстонцам. И вот тогда поднять три города на выступление станет невозможно, жители просто не станут воевать. Потому и нужно спешить с выступлением, — Павел сказал парням все, что знал, да и сам задумался.
Ситуация сложилась крайне напряженной. Сразу после «августовского путча» эстонское правительство объявило о независимости, а Верховный Совет СССР признал этот акт. Судьба русских стала «подвешенной» — их называли оккупантами и предлагали бежать из страны, хотя многие родились здесь, и ехать им было некуда. А в январе маска «демократизма» была окончательно сброшена — всех русских, прибывших в Эстонию после войны, объявили «негражданами», в которые попала сразу треть населения республики. Большая часть русских проживала на северо-востоке, в промышленном районе, где добывали сланцы, на которых работали две крупных ГРЭС. А собственно лишь в Кохтла-Ярве эстонцев была четверть, в двух других городах не больше трех процентов в каждом.
Советские дензнаки были в обороте, но зарплату ими не платили. Выдавали книжки
