Павел только пожал плечами, и спокойно произнес:
— На лжи, Леонид Ильич, причем на тотальной. Реальная картина удручающая — приписки давно стали нормой. В Узбекистане хлопка реально собирают намного меньше, чем вам докладывают, получая за «туфту» ордена и премии. Причем сговор тотальный, сверху донизу. Про торговлю и говорить не буду — там уже сложившаяся система коррупции, куда включен партийный аппарат. Разворовывать народное достояние увлекательное занятие, а кто не желает делиться «нажитым непосильным трудом», то на этих «товарищей» есть ОБХСС. Давненько существуют «цеховики» и «теневые схемы» — а с телевидения вещают, что капитализм загнивает, но как, сука, приятно пахнет. А вот от гниющего «социализма» нет запаха — гнить через десять лет будет нечему — и полки пустые, и в закромах мыши.
Павел прекрасно понимал, что играет с огнем, и дышит в затылок неизбежное. Но так он жил сорок с лишним лет, первую треть срока убивая, а вторые две трети ожидая, что смерть придет и за ним самим. Привык как-то, и для страха в душе уже не оставалось места.
— Один положительный фактор имеется и самый весомый — сейчас простые люди верят в социализм, которого нет. Вернее, они разделяют идеалы, в то время как их руководители на местах и выше, уже давно стали законченными циниками, просто скрывают свое истинное мурло за громкими словами и партбилетами. Так что только за вами, Леонид Ильич, нелегкий выбор, и от него все зависит. Сейчас ситуация как в той песне из кинофильма — «а куда нас следующий шаг, страшно, если мы шагнем не так»…
— Что за фильм, и что за песня?
— Фильм вроде недавно на экраны вышел — «И это все о нем». Простенький, как я помню, в своем юном теле я еще его не смотрел. Там почти по-детски показаны приписки, безобразие, конечно, но невинная детская игра по большому счету. Но вот песню о России тогда запомнил, и на память она мне пришла, когда я сам чуть не стал зачинщиком локальной войны.
— О России?
— Именно так, Леонид Ильич. Я знаю, что постоянно были установки о борьбе с русским «национализмом» ради идеологии интернационализма. А в песне именно о том говорится, что нас всех уже сейчас потаенно тревожит. Вы ведь знаете, что произошло на Украине с момента распада СССР?
— Ты написал о том коротко, да и признаться, поверить в это трудно. Давай так сделаем сейчас — ты сейчас все расскажешь мне по порядку. А я послушаю рассказ и подумаю.
— Хорошо, только это займет много времени, если приводить детали. А вы как себя чувствуете, сможете выслушать?
— Нормально, ты рассказывай, давай, время у нас есть…
Павел перевел дыхание — он сильно устал, вымотался. И каково было Брежневу, человеку отнюдь не молодому, старцу фактически. Но генсек, к его удивлению выдержал, вот только лицо стало по-настоящему страшным. Тихо произнес, голос был дрожащим, но не от страха или болезни, от ненависти, словно он до краев налился звенящей яростью.
— Не пропололи мы эту дрянь, вот и пришла расплата за мягкосердечие. Не с тем национализмом боролись…
Леонид Ильич взмахнул рукой, и устало прикрыл веки. Вечерело, и уходящее в закат солнце сделало лицо вождя по цвету багровым, но пятнами, как шкура леопарда. Но побеспокоить его никто не решался — ни охрана, ни стоящие на отдалении врачи. Старик так на них рявкнул раз, когда час тому назад они попробовали подойти, что моментально стало ясно, к чему могут привести дальнейшие настаивания.
— Тебя сопроводят, Павел Иванович, в дом. Там сядешь и выпишешь все что помнишь, фамилию за фамилией — всех поименно вспомнишь. Вот их я успею прополоть, с корнями выдеру всех! Всех! Без всякой жалости! Хорошо вспомни и выпиши. Они уже сейчас к реваншу готовятся — а потому их упредить надобно, ядовитые зубы вырвем! А сейчас зови этих — а то от беспокойства с ума сходят…
Лицо Брежнева исказилось, что Никритин испугался — от таких откровений старика запросто мог инсульт шарахнуть. Но вроде миновало, Леонид Ильич снова открыл глаза.
— Завтра еще поговорим, расскажешь как жил, какие задания выполнял. Все что потребно будет, сразу говори — к тебе люди прикреплены. Требуй от них все, что захочешь!
— А если пулемет нужен будет?
Павел хотел пошутить, вот только его шутку генсек не воспринял совершенно. Прохрипел осевшим голосом:
— Да хоть танк подгонят. Все вопросы с Семеном решай, он тебе роту даст, если потребуется для самого себя парад устроить.
От слов Леонида Ильича стало на душе легче — человек не потерял чувства юмора, значит, жить будет…
И эти лозунги, основанные как ни странно, на библейских заповедях, были отнюдь не пустой декларацией… Но только у простых людей.
— Это что такое? Всего три десятка фамилий?! Ты с ума сошел? Леонид Ильич сказал, что нужно вспомнить иуд поименно! Всех записать!
Цвигун с каким-то детским недоумением в глазах посмотрел на Павла, который с совершенно невозмутимым видом пил чай. Он с нескрываемым удовольствием посмотрел на генерала и негромко произнес, выделяя каждое сказанное слово интонацией:
— Ты не понял, Семен Кузьмич — это те члены ЦК и высокопоставленные чины госаппарата, кто открыто выступил против Горбачева с Ельциным и нового прихода капитализма. И это только выжившие из них, а на следующем листе умершие при весьма неоднозначных обстоятельствах, как вот этот маршал, который повесился в собственном кабинете, хотя имел наградное оружие. Странная смерть для маршала, не находишь?!
— Твою мать… Как же так?!
Цвигун ошарашенно посмотрел на короткие столбцы, округлое лицо побагровело, хорошо, что воротник рубахи был расстегнут. Он опустился на стул, чуть не свалившись, будто ноги отказали, с недоумением спросил:
— Это действительно все сторонники Советской власти?!
— Ага, — безмятежно кивнул Павел, — причем среди них только двое, что перешли к вооруженному сопротивлению. Но слишком поздно, чересчур демонстративно и до крайности глупо. Так, крейсер «Очаков» в новой интерпретации, показательное выступление с расстрелом здания Верховного Совета из танков, показанное в прямом эфире. На этом борьба за социализм закончилась, и далее не продолжалась. Все по отработанной схеме — «соглашательство», оппортунизм, «карманная оппозиция» с обильной «кормежкой». И чему тут удивляться?! На корню скупили всех руководителей, оптом и в розницу. Причем очень задешево, почитай даром!
— И ты о том спокойно говоришь, Павел Иванович?! Ты ведь назвал имена основных «фигурантов», но у них есть сторонники на местах и нужно немедленно проводить чистку! Ты чего ухмыляешься?
Цвигун
