создание ядерной бомбы мне поместили на один из листов.
Глаза у Вождя сразу же загорелись, как только он об этом услышал.
Я сам, конечно, записал краткую технологию и пару основных процессов, чтобы ускорить разработку ядерного оружия в СССР. Ну, хотя бы для того, чтобы идти вровень с американцами, ноздря в ноздрю.
— Где они? — это он про записи сразу же заинтересовался.
— Последний раз видел мои вещи в руках одного из людей товарища Берии, когда мы прилетели сюда в Москву.
— Найти и доставить сюда! — кивок в сторону одного из моих надзирателей.
Отлично, теперь хоть вернутся ко мне в руки, я на свои труды здорово надеюсь.
Ну ничего, разговор идет, пусть мне и не верит Вождь до конца, однако разговаривает, интересуется.
Правда, к самому главному почему-то не переходит, именно к фашистской Германии. Человек он очень сложный и простыми путями не ходит. И давно уже на Олимп попал, не верит никому и всех подозревает.
Поэтому я только отвечаю на вопросы, я сам с раскладами особо не лезу.
Разговор затянулся в общей сложности на полтора часа, потом Вождь спросил, как мне живется в Москве.
— Товарищ Сталин, прошу вас распорядиться, чтобы мне отдали некоторые бумажные листы из моих вещей, мне нужно в памяти освежить, что случится в ближайшее время.
— Хорошо, я подумаю, — удивленно сказал Вождь, наверно, он полностью не в курсе того, зачем я принес эти источники из будущего.
Что я могу читать с абсолютно белых и чистых листов какую-то информацию.
— Хотел бы погулять по весенней Москве, посмотреть город в живую. А то только сижу в санатории без всякого толка, — посетовал я, — И насчет денежного содержания хорошо бы подумать.
Сталин кивнул, задумавшись, а меня уже нетерпеливо поднимают со стула его церберы.
Так и вышли снова из кабинета, один впереди, второй сзади.
Пришлось подождать распоряжений от заскочившего в кабинет к Вождю Поскребышева, после чего меня отвезли в новое место. В отдельную квартиру в центре, недалеко от Кремля, где все готово к нормальной жизни, есть мебель и спальня. В квартире напротив находятся мои стражи, внизу вахтер, вход разрешен в подъезд только определенным людям.
И мне выйти одному тоже не получится, инструкции даны вахтеру строгие. Думаю, что и в окно выпрыгнуть незаметно не получится, впрочем, я и не собираюсь это делать.
Есть даже прислуга, взрослая женщина убирается и приносит еду из столовой.
Теперь я могу выйти прогуляться по городу, нужно только предупреждать хотя бы за полчаса своих конвоиров.
Отвели меня в ГУМ, в спецотдел, где я купил себе немного белья, спортивный костюм, то есть, одежду для спорта, какую-никакую подходящую. Еще туфли для спорта и несколько фуфаек, чтобы менять их почаще.
Да, футболки называются нательными фуфайками, считаются нижним бельем и ходить в них очень неприлично.
Потом выделенные мне деньги закончились, как я понял, советское государство еще не признало мое неоспоримую ценность. Поэтому я уже живу в довольно хорошем месте, однако, денежное довольствие еще не больше шестисот рублей на меня выделено. Одежда в Стране Советов довольно дорогая, на обычную зарплату пару костюмов не купишь.
А летняя Москва уже мне нравится, только в центре ведутся сплошные работы, сносятся старые дома и храмы, прокладываются широкие магистрали и проспекты. Высоток сталинских еще нет, я про них и не переживаю, архитектура того времени не совсем в моем вкусе. Очень уж она однообразная.
Гуляю по городу, хожу в кино, знакомлюсь с народом. Да, из Москвы делают витрину счастливой жизни при социализме. Двое конвоиров за спиной, правда, очень мешают чувствовать себя свободным человеком, да и людей подставлять не хочу. Поэтому ни с кем не общаюсь, чтобы собеседникам не задавали потом вопросы ненужные.
Не нравится мне такая жизнь все равно, это я уже чувствую отчетливо.
Навестили меня в первый же день и двое доверенных опричников Вождя, привезли мое добро и разрешили просмотреть бумажные листы, чтобы отобрать нужные.
— Только, перенеси с них на эту тетрадь все, что тебе нужно, листы мы заберем, — командует мне один из них.
Ну, всего источников у меня около пятидесяти, из пяти из них я переношу информацию в тетрадь полностью.
— Как ты умудряешься что-то здесь видеть? — не понимает второй цербер.
— Технологии из будущего, товарищ, — отвечаю ему я.
— И еще. Что это за предметы? — он показывает мне лечебные камни.
— Специальные линзы для лечения. Чтобы человек с сильной энергетикой у себя в теле мог лечить болезни у других людей, — надолго задумавшись, отвечаю я.
Пора еще сильнее заинтересовать Вождя, а то что-то он совсем не собирается меня всерьез принимать, как ни обидно мне это признавать.
Все, наживка закинута, посмотрим, кто на нее клюнет.
Тетрадку у меня забрали и все остальное тоже.
В этот раз меня выдернули из послеобеденного сна уже на следующий день.
Перенесенные в тетрадь короткие заметки по знаменательным дням и планы с технологиями не совсем мирного атома резко подняли интерес власть предержащих. Про атом вообще — тема совершенно новая и непререкаемо передовая.
Думаю, что именно интерес Вождя советского народа, хотя, не исключено, что и физикам их показали. Не придется блуждать в потемках ученым, чтобы прикрыть Советский Союз ядреной бомбой. Думаю, что у нашего руководства здорово подгорало после бомбардировки американцами несчастной Японии все четыре последующих года.
С другой стороны, больше не пришлось лить кровь американских парней, завоевывая саму Японию. Еще постоянно отбиваясь от камикадзе.
Хотя, ядерное деление урана еще не открыто на самом деле и случится этот важный исторический прорыв только в декабре тридцать восьмого года. Недолго ждать осталось, только, и случится это событие в стане потенциальных врагов.
Посмотрим, насколько оно поможет Советскому Союзу в будущем?
Правда, японцы уже и не помнят точно, кто их бомбил, полностью отдавшись на милость звездно-полосатых победителей.
— Нужно бы костюмчик поменять, чтобы лучше сидел, — задумался я, последний раз глядя на себя в высоком зеркале на выходе из подъезда.
Теперь уже можно, заслужил перед Родиной. Впрочем, орден Боевого Красного знамени тоже не отказался бы получить на лацкан. В такие карательные времена это еще одна преграда между допросами и свободной.
Если, конечно, не сам Вождь лично отметил твою фамилию в расстрельном списке.
Годы в стране трудные, а будут еще трудней, как поется в одной популярной песне, любая новая и целая одежда еще в радость советским людям. Однако, в Москве уже конкретно по одежке встречают, это я чувствую. Тут рядовым изделием Москвошвеи никого не удивишь. Поэтому лучше бы прибарахлиться, раз я Родину спасаю.
Правда, с атомной бомбой это получилось, а вот предсказания
