мои не хотят принимать в свои уши.
В спецотделе ГУМа я видел и гораздо лучше варианты, что-то фирменное, похоже, румынского производства, однако, наличных на них явно на моем счету не хватает.
В общем, пора поговорить с высоким руководством серьезно. За одни только черновики процесса создания бомбы пора меня озолотить именно так, как мне требуется для нормальной жизни. А то уже месяц женщину не ощущал в своих объятьях, в ресторанах хороших не питался, на красивых и довольных жизнью людей не смотрел. Веду какую-то жизнь полузаключенного и только терплю всякие ограничения и несправедливости от конвойных. Еще и на их чугунно-свинцовые рожи смотрю безо всякой радости.
Питаюсь из столовки, вполне нормально, но, без эстетического всякого удовольствия.
Совсем не за такой жизнью я сюда пришел, пусть и понимаю все сложности данного периода в истории страны.
Теперь доезжаем за пять минут до Кремля, хоть какое-то облегчение для меня после поездки на машине, когда с двух сторон притерт на заднем сидении крепкими мужиками.
Сразу же попадаю к кабинету Сталина, где опять Поскребышев заставляет нас с охраной подождать пять минут.
Вождь ждет меня за столом, теперь уже с заметно большим интересом к моим словам.
— Благодарю вас, товарищ Автанадзе, ваши записи здорово помогут нашим ученым в разработке сами знаете чего, — начало довольно торжественное.
— Служу Советскому Союзу! — вот мой ответ.
Новая такая фраза вместо «Служу трудовому народу!».
— Давайте теперь подробнее по поводу того, что нас ждет в ближайшее время. Вот у вас указано, что двадцать девятого июля японцы атакуют наших пограничников на озере Хасан. Чем закончится эта операция?
Да, я указал в тетрадке основные события, однако, не стал писать, чем все закончится.
Нужно же как-то популярно такие вещи объяснять недоверчивому тирану.
— Через две недели бои закончатся примерно равными, небольшими потерями. Все стороны объявят о своей победе. Если перекинуть туда немного больше войск с техникой и ждать нападения, наша победа будет значительнее и несомненнее. А так наши потери больше японских окажутся.
Сталин сделал себе отметку в бумагах, недовольно нахмурив брови.
Ага, не нравится ему что-то из критики про советское слушать? Пусть он к командованию войсками там не имеет никакого отношения, а все равно нахмурился. Советские воины бьют врагов с размаху, а сами не гибнут в фильмах почти никогда?
Хотя, он же про тонущего Чапаева раз сорок смотрел за два года? Нравится ему классно снятая вещь! Да еще под своим личным руководством, наверняка. Психическая атака каппелевцев, конечно, завораживает серьезно, правда, именно они в такие и не ходили. И про один-единственный пулемет тоже как-то странно смотреть, что все Петьку ждут. В дивизии их должно несколько десятков быть, не меньше.
— А что вы скажете насчет работы комитета по невмешательству в войну в Испании?
— Немцы и итальянцы выводить своих как бы добровольцев не будут, однако, участь республиканского правительства все равно предрешена. Италия там совсем рядом, плечо достаки мизерное, а Муссолини не прекратит помогать Франко до полной победы. Продолжать оказывать военную помощь Испании для СССР не имеет особого смысла, гонять через всю Европу корабли с техникой. Лучше сосредоточиться на подготовке к своей войне.
— На какой войне, товарищ Автанадзе? — нравится почему-то называть меня по фамилии Вождю.
— Войн будет несколько, Иосиф Виссарионович, — в первый раз я назвал собеседника по имени-отчеству.
Смотрю на его реакцию, однако, ничего особенного не замечаю внешне. А вот легкая тень неудовольствия у Вождя внутри проскочила, значит, будет по-прежнему товарищем Сталиным для меня.
— И каждая последующая будет зависеть от того, как пройдет война перед ней, — неопределенно говорю я, — Именно те самые, которые коснутся Советского Союза.
— А поподробнее? Давайте с того, что нас ждет впереди и постепенно идите дальше, — как всегда, Вождь говорит с небольшим акцентом.
— Значит, так. В начале октября Германия захватит Судеты без боя. Польша за компанию возьмет Тешинскую область. Гитлер все равно прикажет Генштабу готовиться к полному захвату Чехословакии. Все усилия СССР помочь этой стране будут безрезультатны, пусть даже наши войска согласится пропустить Румыния через свою территорию. Решать судьбу Судет в Мюнхене будут Англия, Франция и Германия с Италией без самих чехов. Гитлер заставит чехов признать независимость Словакии, она станет немецким протекторатом, потом у нее часть земель заберет Венгрия, — не спеша перечисляю я, давая делать записи Вождю.
Потом он просит меня подождать и посылает за стенографистом одного из офицеров охраны. Сами они, конечно, офицерами себя пока не считают и то, что им придется носить погоны — даже в страшных снах не предвидят.
— То есть, высказывать озабоченность нужно и требовать мира в Европе желательно, однако, никаких серьезных движений делать не стоит, все будет решено без участия Советского Союза, — это я уже начинаю советовать Вождю уверенным голосом, пока ждем помощника.
Вот и он, незаметный мужчина с зализанными в бок волосами появляется и замирает на стуле рядом, держа в руках папку и поставив на край стола чернильницу.
— Ага, через пять дней запатентуют шариковую ручку в Англии, кажется, — вспоминаю я что-то из ближайших событий.
— Пятнадцатого марта следующего года Гитлер захватит Чехию, цинично наплевав на Мюнхенский договор и на Англию с Францией вместе. Двадцать второго марта заставит Литву отдать Мемель и сразу же начнет строить там военно-морскую базу. В апреле Италия тоже самое сделает с Албанией, — теперь уже стенографист быстро пишет мои слова.
— Никуда не уйти Советскому Союзу от войны с нацистской Германией, товарищ Сталин. Именно поэтому Гитлеру скормили промышленно развитую Чехословакию. Польша пока считает себя союзником Германии и предлагает ей вместе напасть на Советский Союз. Однако, в тридцать девятом году и она станет жертвой нападения немцев. Англичане с Францией будут сильно затягивать переговоры с СССР, пытаясь обмануть вас, поэтому мы подпишем с немцами договор о ненападении и сами цинично разделим Польшу. То есть, заберем себе обратно свои же Западные Украину и Белоруссию, — так довольно нравоучительно рассказываю я.
Выступаю теперь учителем, правда, рассказываю довольно приятные Вождю вещи. Накостылять спесивым не по теме полякам он давно хочет, еще с двадцатого года. И отомстить за заморенных голодом в лагерях десятки тысяч пленных красноармейцев.
И он это терпит, чему я даже удивлен, ведь до этой встречи мои намеки насчет ясного для меня будущего отвергались безоговорочно. Раньше отвергались, а теперь меня слушают терпеливо.
А чего не послушать, если я так уверенно обозначаю вероятное будущее. И до этого момента не ошибся ни в чем еще. Правда, я чувствую глубокое недоверие Вождя к своим словам. А впереди ведь совсем нехорошие новости.
Слишком он уверен в себе и своих замыслах, только, противники тоже не лыком шиты.
Тут шапкозакидательство не поможет, бить будут
