Бояре не знали, что молодой парень, который сидит с ними за столом, на самом деле старше многих из них и за время работы в медицинских учреждениях прошел такую школу злословия, что может дать в этом фору любому.
Поэтому, когда я начал валять дурака, они этого даже не поняли – с напряженными лицами слушали мои якобы пьяные высказывания.
По-моему, я с честью выдержал это испытание. К сожалению, через какое-то время это понял и Андрей Яковлевич, он был умен, и до него вскоре дошло, что тут что-то не так.
К его чести, в разговоре со мной он сразу перешел на более понятный язык. Дурацкие расспросы закончились.
Я так же обтекаемо попытался объяснить, что всем обязан государю и буду делать все, что от меня зависит, чтобы сохранить его здоровье и здоровье всей его семьи. Влезать в какие-либо группировки не собираюсь. На практически прямой вопрос Ивана Шуйского, кто надоумил меня говорить с царем о необходимости морского порта, нахально ответил, что сам не дурак и понимаю, какие возможности этот порт может дать Российскому царству.
Это не очень понравилось присутствующим, а Щелкалов даже попытался мне объяснить, что подобный шаг грозит многими осложнениями в отношениях с соседями. На это я сказал, что на чужое всегда рот разевают, так что если ничего не станем делать, все равно будут пытаться где-то что-то оторвать.
Мне казалось, что мы все-таки поняли друг друга. Я смог донести до присутствующих, что мне не нужно плести интриг против них, но дело свое буду делать так, как считаю правильным, и говорить царю с чужих слов ничего не собираюсь.
Постепенно разговор перерос в обсуждение сегодняшней обстановки вокруг царства, и тут уже мои собутыльники начали спорить между собой, что и как надо делать, чтобы с меньшими усилиями улучшить торговлю. Сам Щелкалов начал с пеной у рта доказывать, что строительство порта у Михайло-Архангельского монастыря даст отличный результат. На что я сказал, что, пока там у нас одни англичане, ничего хорошего не будет. А вот если бы наши государь, бояре и купцы строили там свои корабли и сами ходили в Англию и Голландию под охраной военного флота… Собеседники посмотрели на меня с удивлением.
А Василий Щелкалов сказал:
– Сергий Аникитович, а кто же корабли строить будет, нет у нас строителей таких!
– Василий Яковлевич, – ответил я, – все цена решает. Будет цена стоящая, сами мастера прибегут и плюнут на все запреты. А много нам не надо. Людишки на Белом море сообразительные живут, свои кочи уже сотни лет строят, поработают с голландцами или англичанами и все переймут. Да чего тут рассуждать, вон почти сто лет назад караван судов наших с зерном в Данию ходил, – ляпнул я. – Значит, уже тогда могли строить корабли.
На меня внимательно смотрели все присутствующие.
– Сергий Аникитович, не расскажешь ли нам, откуда тебе столь многое известно, мы твою историю знаем, слыхали, что старица тебя лекарскому делу учила, многое ты у нее перенял, талант к этому делу есть. А вот когда ты успел все остальное узнать, если с нами, мужами умудренными, беседы на равных ведешь? – спросил псковский наместник, хмуря лохматые брови.
Я посмотрел на сидевших за столом, улыбнулся и сказал:
– Так ведь не на пустом месте живу, земля слухом полнится, если нужно что-то узнать, всегда можно это сделать. Были бы желание и возможности.
Наверняка сейчас Щелкалов про себя высчитывал, кто из его дьяков не держит язык за зубами или торгует посольскими документами.
На этом мои собеседники как бы потеряли интерес к разговору. Видимо, поняли, что большего они от меня не услышат. Мы еще немного посидели и стали прощаться. Когда я вышел на улицу, меня уже встречал встревоженный Кошкаров. Он мне прошептал на ухо:
– Сергий Аникитович, я еще десяток воев вызвал, они сюда не заходили, ждут недалече. Так что ежели сейчас нападение будет, отобьемся. Ты только сам не лезь, слабовато пока саблей машешь.
Но на удивление, по дороге к дому все было спокойно, ни единого человека на пути не встретилось. А кому хочется встречаться с двумя десятками конных воинов? Еще пришибут ненароком.
Когда приехал домой, меня ждал приятный сюрприз. Из Заречья поздно вечером пришел большой обоз. Уставшие мужики уже спали, поэтому я не стал никого тревожить и шарить по телегам, оставил все на завтра.
Рано утром я, проснувшись, в нетерпении вскочил и помчался во двор, где уже бродило несколько взлохмаченных после сна сельчан. Увидев меня, они бухнулись на колени, а старший доложил, что, мол, тиун и стекловар собрали обоз тебе, боярин. Везли бережно и медленно, потому как стекло.
Но я уже подбежал к телегам, снял верхние доски с груза и начал рыться в свежих стружках, разыскивая драгоценный груз. И вот мои руки нащупали холодное стекло и вытащили на дневной свет хрустальный кубок. Он был в точности такой, какой я нарисовал Дельторову.
На шум и гам появился Кузьма. Увидев у меня в руках кубок, тоже подскочил к телеге и запустил руки в стружки. Вытащил он не кубок, а большую хрустальную салатницу и моментально скрылся с ней в своей мастерской, откуда немедленно донесся скрип его ножного шлифовального станка.
Дворня и возчики с удивлением смотрели на меня, а я чуть не прыгал от восторга. Они не понимали, что вызвало такие эмоции – стекло оно и есть стекло. Но я-то понимал все: сейчас я и моя мануфактура – это стратегическое преимущество царства Российского, и сейчас мне нужно будет иметь уже не двадцать человек охраны, а гораздо больше. Не только здесь, а еще и в Заречье.
Я зашел в мастерскую. Ювелир увлеченно наносил грани на салатницу. Перед ним на стойке лежал мой рисунок, по которому он это делал. Сейчас все штрихи, которые он проводил на гранильном круге, были белыми и не впечатляли, но я знал, что после шлифовки хрусталь заиграет переливами света, и сильные мира сего будут счастливы видеть у себя на столе бокалы и блюда из варварской Московии.
Я все-таки высидел два часа, в течение которых Кузьма закончил огранку и шлифовку салатницы. Потом, схватив еще мокрое изделие, отправился в Кремль.
Когда зашел в палаты, Иоанн Васильевич был мрачен:
– Щепотнев, ты когда должен был быть? Ты вообще кто такой есть, что я из-за тебя важные дела откладывать должен? Да и расскажи-ка мне, что ты вчера с Шуйскими весь вечер обсуждал, интересно мне это знать.
– Великий государь, вел с Шуйскими беседы только на благо царствия твоего, обсуждали, как торговлю укрепить и границы царствия. А задержался из-за того, что в дар тебе хотел преподнесть изделие моей мануфактуры, сегодня первое только смогли сделать.
И я протянул царю сверкающую салатницу.
