— А зачем вас так-то, — не унимался Васька.
— Вот учат тебя, учат, а ты как был балбес, так и есть. Ану как в бою кого ранят, а его кровью остальных забрызгает и чего, все блевать кинутся, а стрелять кто будет. Вот и тренируют, чтобы привыкали значит.
— И что, ты того, блевал?
— Вот еще.
— Дак а кто же тогда, — Васька с ухмылкой, многозначительно кивнул на загвазданную палубу. Ага, постарались на славу. Артельно можно сказать.
— А то некому, — подбоченившись самодовольно заявил Сашка, — мне глупостями заниматься некогда, не то из орудия стрелять некому.
— Стало быть не ты?
— Смеешься? Если бы я блевал, то кто бы то корыто на дно отправил.
— Тоже верно, — согласился друг, напрочь позабыв о том, что не только от наводчика зависит боеготовность орудия, ведь кто-то должен и снаряды поднести и зарядить орудие, а кто будет все это делать если все только и делают, что поласкают палубу. К слову заметить, кто же эдак сподобился, Васька так и не узнал, так как все без исключения с многозначительными ухмылками намекали на каких-то умельцев, не называя их имен и ни в коей мере не причисляя себя к их числу.
* * *
После плавания продлившегося несколько дней, пароходы с более чем двумястами захваченными рыбаками, в сопровождении четырех шхун, взяли направление на Авеково. Антона вовсе не порадовало то, что ему так и не позволили завезти рабочих на прииск, это грозило большими убытками, так что он решил действовать несколько иначе. Рыбакам на этот сезон придется переквалифицироваться в рабочих. Нет, нет, никаких военнопленных и лагерей. Все культурно и цивилизованно. Договор о найме, причитающееся жалование, жилье, прокорм, медицинское обслуживание, одним словом все как и положено. Оно конечно охрана будет, без этого никуда, но в целом, когда рыбаки вернутся домой, то у них в карманах будут деньги и как бы не больше, чем они смогли бы заработать на рыбном промысле, ну тут уж как будут работать. Хотя, народ трудолюбивый, чего уж там, так что без заработка не останутся.
Перед отплытием из Магадана была у него беседа и с Прониным, что сейчас был здесь у руля. По имеющимся сведениям, гарнизон на Шумшу, готовился к захвату Камчатки, а после, ближе к осени планировался рейд и в Авеково с Магаданом, дабы захватить золото и пушнину. Относительно пушнины было доподлинно известно, что японцы намеривались вырезать все поголовье зверя, их интересовал только ценный мех. Так вот чтобы избежать этого, чиновник уже сбивал ополченцев в подразделения, к побережью Камчатки выдвинулись разведчики, которые должны были принести весть о десанте. Так что, едва получив оную, ополчение выдвинется морем на помощь камчатцам, а там глядишь и еще рабочей силой разживутся и опять же на договорной основе на прииск, благо с рыбкой и сами способны разобраться. Что бы там не говорили представители власти, но останавливать предприятия Антон не собирался.
Переход до Корейского пролива прошел спокойно и без каких-либо трудностей. По пути навстречу 'Росичу' и 'Чукотке' попались несколько судов, навигация-то в самом разгаре. Оно конечно, война и былого оживления не наблюдается, но все же суда ходят, товары доставляются, торговля живет. Чем ближе Япония, тем больше встречалось кораблей, а ближе к проливу, судов стало еще больше. Но в планы Антона вовсе не входили нежелательные встречи, а потому его небольшой отряд обходил всех встречных. Днем выручало то, что суда возвещали о своем нахождении дымами, и тогда два русских корабля уклонялись в сторону, обходя обнаруженных по большой дуге, благо сами дымного шлейфа не давали. Ночью, помогали гидрофоны. Вот так вот они и остались незамеченными никем.
К проливу подошли с наступлением темноты, намериваясь за ночь проскользнуть через него и в достаточной мере отдалиться в Восточно-Китайское море. Только там, на открытых просторах, Антон намеревался взять курс в Желтое море, а дальше на Артур. Задачка не простая, но не невыполнимая, с теми-то преимуществами, что имелись у него. 'Чукотка' вполне себе могла поддерживать постоянную скорость в семнадцать узлов, а при необходимости в течении нескольких часов даже держать двадцать один узел. Много было слито пота, свернуто мозгов и затрачено денег на переоборудование этого сухогруза, не говоря уже о его покупке, но результат радовал, турбины придали ему резвости, теперь за ним мог угнаться далеко не каждый военный корабль.
'Росич' подобно сторожевому псу крутился вокруг матки, время от времени ложась в дрейф, прощупывая гидрофонами окружающие воды. Песчанин прямо таки скрежетал зубами от того, что не может себе позволить немного поохотиться, настолько активным было здесь движение, они едва успевали отворачивать в сторону, чтобы не слишком приближаться. Ходовых огней не зажигали, шли в полной темноте, ну его к ляду, попадется еще какой крейсер, что решит устроить досмотр. А так. Тишком бочком, только бы не заметили.
Пролив миновали удачно и когда взошло солнце были уже в открытом море, вне видимости берегов. Антон едва сумел перебороть себя, чтобы не вернуться к первоначальному плану. А планировал он, оставив матку в открытом море, заправить цистерны под завязку и рвануть на 'Росиче' наводить порядок в Корейском проливе, худо бедно, но несколько транспортов он вполне реально мог отправить на дно, а то и какой боевой корабль. Понятно, что сейчас так не принято, сначала будьте любезны, остановите судно, досмотрите, снимите экипаж и только потом пускайте его на дно, причем не имеет значения, нейтрал это с контрабандой или военный транспорт противной стороны, вот не трогай не комбатантов и все тут. Если по тебе с палубы транспорта хоть из револьвера стрельнули, тогда да, тогда топи без зазрения совести, а до того, ни-ни. Идиотизм.
Когда проходили на траверзе Чемульпо, снова ручки зачесались. Ну почему, собственно говоря, нельзя? Ведь противник. Сейчас в этом порту идет весьма активный каботаж, корабли ходят пачками, доставляя различные грузы от продовольствия, до огневого снаряжения, а так же живую силу, как же без пополнения никак. Ну, хоть парочку транспортов, удачно сложится можно на пару тысяч уменьшить армию микадо. Отчего-то о том, что там вполне себе живые люди Песчанину не думалось. Просто голые цифры и все, ни лиц ни осознания того, что вот сейчас он с легкостью рассуждает о том, чтобы уменьшить на пару тройку тысяч армию Японии, а ведь это крестьяне, рабочие, интеллигенция, у все у них семьи, дети, старики, которые ждут возвращения своих сыновей. Но нет, просто голые цифры. Может от того, что он старался не думать о них как о людях? Да нет. Все иначе. Он до сих пор не воспринимал все это настолько серьезно. Что было до этого момента? Остановили шхуну, сняли экипаж, расстреляли пустое судно. Все. Конечно, ему приходилось убивать, но это несколько другое, масштабы не те.
