Роджер пристально посмотрел на него.
— Первая обязанность инспектора по общественным связям — это преданность, вторая — благоразумие и третья — луженая глотка и хорошо подвешенный язык. Моя беда в том, что я всегда держу пальцы скрещенными, когда клянусь в верности и благоразумии тем, кто вовсе не является моими друзьями.
— Что случилось?
— Будь ты на моем месте — ни за что бы не рассказал. Поэтому я прошу тебя помалкивать. Даже Анна не должна знать. Оливии я тоже не говорил.
— Если это так серьезно, может, лучше не рассказывать?
— Откровенно говоря, было бы умнее, если бы они держали все в тайне, хотя и это не важно. Все равно, так или иначе, люди узнают.
— Слушай, ты меня заинтриговал!
Роджер осушил свой стакан, подождал, пока Джон сделает то же самое, и пошел к стойке за новой порцией. Вернувшись, он долго молчал, потягивая пиво.
— Помнишь изотоп–717? — наконец сказал он.
— Это та дрянь, которой опрыскивали рис?
— Да. Было разработано два предложения, как справиться с вирусом Чанг–Ли. Первое — найти что–либо, способное убить его. Второе — лучшее — вывести вирусоустойчивую породу риса. Второе средство требовало явно больше времени и поэтому привлекло меньше сторонников. Когда ухватились за первый способ, оказалось, что 717–й очень эффективно действует против вируса. Тогда он был запущен в работу.
— И вирус действительно был уничтожен, я видел фотографии.
— Из того, что я слышал, выходит, будто вирусы — какие–то забавные глупые зверушки. Так вот, если бы они вывели вирусоустойчивый рис, проблема была бы решена полностью. Почти всегда можно найти вид, устойчивый к тем или иным вирусам, если хорошенько поискать.
Джон внимательно посмотрел на него:
— Продолжай.
— По–видимому, это был комбинированный вирус. К сегодняшнему дню идентифицировано пять разновидностей. Когда запустили 717–й, было найдено только четыре разновидности вируса, и 717–й убил их всех. А когда выяснилось, что вирус так и не уничтожен, обнаружилась пятая.
— Но в этом случае…
— Чанг–Ли далеко впереди по очкам.
— Ты имеешь в виду — на полях по–прежнему есть следы воздействия вируса? Но ведь это наверняка просто следы изотопа.
— Да, просто следы, — задумчиво произнес Роджер. — Конечно, может, нам и повезло и пятый не успел натворить столько бед, как четверо его предшественников. Хотя, судя по тому, что я слышал, он распространяется так же быстро, как оригинал.
— Вот мы и вернулись к тому, с чего начали, — медленно проговорил Джон. — В конце концов, если справились с четырьмя, то одолеют и пятый.
— То же самое я говорю и себе, — сказал Роджер. — только есть одно «но».
— Ну?
— Пятый прикрывался другими, пока 717–й не начал работать. Я не понимаю, как это делается, но более сильные вирусы каким–то образом словно отодвинули его в тень на время. А когда 717–й уничтожил их, пятый вышел вперед и показал зубы. От своих старших братьев он отличается одной очень существенной особенностью.
Роджер глотнул пива. Джон молчал.
— Если Чанг–Ли имел весьма избирательный вкус и питался родом Oryzae семейства Gramineae, то пятый гораздо менее разборчив. Он прекрасно чувствует себя на всей Gramineae.
— Gramineae!
Роджер невесело улыбнулся:
— Я сам только недавно подцепил этот жаргончик, Gramineae означает — трава, вся трава.
— Нам повезло, — сказал Джон, вспомнив о Дэвиде. — Ведь пшеница — тоже трава.
— Пшеница, овес, ячмень, рожь — и это только начало. Потом — мясо, молоко, птица. Через пару лет мы будем сидеть на рыбе и чипсах, если не разжиреем настолько, чтобы лениться их жарить.
— Они найдут какой–нибудь выход!
— Да. Конечно, найдут. Ведь нашли же ключик к оригинальному вирусу, правда? Интересно, за что примется номер шестой — может, за картофель?
— Если они и хранят все в тайне, — сказал Джон после короткого молчания, — я имею в виду на международном Уровне, так, наверно, потому, что решение у них уже в кармане.
— Это по–твоему. А по–моему, они ждут момента, чтобы пустить в ход пулеметы.
— Пулеметы?
— Они должны подготовиться к следующим двумстам миллионам.
— До этого дело не дойдет. На помощь будут брошены все мировые ресурсы. В конце концов, если бы китайцам хватило здравого смысла попросить помощи…
— Мы — блестящая раса, — заметил Роджер. — Мы научились использовать уголь и нефть, а когда показались первые признаки истощения их запасов, запрыгнули в коляску ядерной энергетики. Последние сто лет прогресс человечества явно стоит на месте. Если бы я был марсианином, то не поставил бы даже тысячу против одного на интеллект, побежденный таким пустяком, как вирус. Не подумай, что я пессимист, но я не стану держать пари, даже если ставки так заманчивы.
— Ну что ж, проживем на рыбе и овощах. Это еще не конец света.
— Проживем ли? Все? Только не с нашим сегодняшним запасом продуктов.
— Полезно иметь фермера в семье — узнаешь кое–какую полезную информацию. Один акр земли приносит пару центнеров мяса, тридцать центнеров хлеба. Но тот же акр земли может дать и десять тонн картофеля.
— Ты меня обнадежил, — заметил Роджер. — Теперь я верю, что пятый вирус не уничтожит все человечество. Мне остается только побеспокоиться о своем ближайшем окружении, отключившись от более глобальных проблем.
— Черт возьми! — воскликнул Джон. — Британия же — не Китай!
— Нет, — сказал Роджер. — Это страна пятидесяти миллионов, которая импортирует почти половину потребляемых ею продуктов.
— Значит, придется потуже затянуть пояса.
— Затянутый пояс довольно глупо смотрится на скелете.
— Я же сказал тебе: если посадить вместо злаков картофель, можно получать урожай в шесть раз больше.
— А теперь пойди и скажи это правительству. Только сначала хорошенько подумай. Что бы ни случилось, мне пока не хочется терять свою работу. И потом, если я близок к истине, ты имеешь существенное преимущество. Даже если бы я был уверен, что ты — единственный человек, владеющий этой информацией, и что она могла бы спасти всех нас от голодной смерти, я все равно бы дважды подумал, прежде чем советовать тебе афишировать мои тайные слабости.
— Дважды, — сказал Джон, — но не трижды. Ведь это может стать и твоим будущим.
— А–а, — протянул Роджер, — но ведь кто–нибудь еще может владеть этой информацией, могут быть другие пути нашего спасения, вирус может исчезнуть сам по себе, даже небо может упасть на землю, а мне следует бросить работу просто так. Теперь переведи все это на язык политических терминов и на правительственный уровень. Конечно, если мы не найдем способ остановить вирус, единственным разумным решением будет посадить картофель на каждом клочке земли, где только возможно. Но на какой стадии станет ясно, что вирус нельзя остановить? А если мы превратим славную зеленую английскую землю в картофельные плантации и потом кто–нибудь в конце концов уничтожит вирус, ты представляешь, что скажут люди, когда в следующем году вместо хлеба им предложат картофель?
