Потом послышались сочные шлепки и глухие удары вперемежку с матерными вскриками.
В машине Палыч все больше помалкивал, лишь изредка бросая вопросы о моем нынешнем обустройстве и тяготах неуставной семейной жизни. Я рассказал, как дочка будит меня по утрам — повадилась, вредина, искать мои пятки под одеялом и щекотать их, предварительно усевшись на ноги сверху, так что остается только истерично хохотать и жалобно просить пощады.
По поводу денег Палыч тоже спрашивал — он вдруг . предложил мне пару тысяч долларов в долг. Дескать, лето впереди, отправишь Ленку с Лизкой в какое-нибудь недорогое зарубежье недели на четыре-пять. Вроде в Болгарии на эти деньги все лето жить можно.
Я подумал и согласился — от дачной заначки оставалось чуть меньше пяти сотен баксов, так что про теплое море мы даже и не мечтали.
— Я, конечно, не полковник Дагашев, но позволь спросить — откуда дровишки?—спустя минуту все-таки полюбопытствовал я, рассматривая небритую и вечно чем-то недовольную физиономию приятеля.
— Все законно, не переживай… — Палыч поворачивал машину на Каменностровский проспект, это было уже совсем рядом с моим домом.
Я недоверчиво хмыкнул, и он продолжил:
— Я последний год много по частным заказам работал, ну, типа частного детектива. Кое-что заработал. Те
перь вот хочу свою охранную контору открыть.
Это объяснение меня вполне удовлетворило. Не то чтобы я был каким-то занудным моралистом, но слухи о способах заработка офицеров угро ходили самые причудливые. А за два года люди, бывает, меняются до собственной противоположности.
Мы подъехали к большому, новому, построенному за время моей армейской службы, супермаркету, и ? тронул Игоря за плечо:
— Тормозни здесь, мне еще продуктов домой купить надо.
Игорь рассеяно посмотрел на меня, потом на витри ну супермаркета и неожиданно сказал:
— Пошли вместе. Мне тоже надо всякой ерунды купить.
Мы прошли сквозь огромные стеклянные двери, смиренно раздвигающие свои стеклянные створки при одром лишь приближении человека, а потом поехали на i-скалаторе наверх, в продуктовый зал, занимающий весь второй этаж.
Мы успели пройти ползала, двигаясь к стойке с замороженными продуктами, когда вдруг стало абсолютно темно — будто треснули по макушке ломиком и упаковали в мусорный мешок.
Я прошел по инерции пару шагов и с разбегу ударился лбом об полку с товарами. Что-то твердое и угловатое полетело сверху мне на голову, а потом и за спину, и я услышал, как сзади возмущенно ругнулся Палыч:
— Что за дерьмо ты там на меня роняешь!..
— Хотел бы я это знать… — пробормотал я, нашаривая на поясе свой любимый швейцарский ножик. Там, помимо прочих полезных прибамбасов, имелся маленький светодиодный фонарик.
Я посветил вокруг себя, но мощности фонарика хватило лишь на мои ноги да на встревоженную физиономию Палыча.
— Сходили, понимаешь, за хлебушком,— снова ругнулся Игорь.
Темень вокруг была абсолютной, и мне тоже стало не по себе.
— Надо выбираться.— Я показал лучом, куда следует двигаться. –
— Нуты и дятел! — возмутился Палыч.— Мы же оттуда пришли!..
Он замахал рукой совсем в другом направлении, и я начал яростно с ним спорить, пока вдруг не услышал странные звуки.
За соседними полками раздавалось отчетливое чавканье и хруст. Я посветил туда, целясь в проемы между стеллажами, и увидел худощавую женщину в строгой светлой блузке. Женщина держала в руках открытую банку икры и ела ее, зачерпывая пальцами. Рядом стоял мужчина, видимый мне только со спины, но он тоже ел — это было понятно по громкому чавканью и шевелению его приплюснутых ушей.
Мужик обернулся на свет и крикнул мне с набитым ртом:
— Ну, и хули ты тут светишь?! Прометей, бля, выискался!..
Палыч заржал и взял меня за плечо:
— Пошли отсюда. Здесь через пару минут такое начнется!
Он оказался прав — началось такое, что мне стало стыдно за принадлежность к роду хомо сапиенс.
Сотни невидимых, но очень активных покупателей на ощупь вскрывали деликатесы и не ели, а именно жрали их, торопливо заталкивая руками в рот непослушные кусочки. Обмениваясь короткими восклицаниями, группы граждан метались между полками, сообщая друг другу об открытии очередного месторождения деликатесов или выражая горечь попаданием на полки с макаронами.
Справа, среди стеллажей со спиртным, и вовсе происходила вакханалия — в горлышко одной из бутылок с чем-то крепким вставили фитиль и, используя эту бутыль как источник ясности, находили самые дорогие и элитные напитки. Лучше всего шли коньячок с виски, потому что открывать французские вина могли лишь немногие запасливые счастливчики, имеющие при себе штопор.
Потребители спиртного вели себя намного более развязно, чем тихо чавкающие пожиратели деликатесов. Правда, за те несколько минут, что мы с Палычем прибирались к выходу, раскрепостились все — целые делегации мародеров обменивались дружескими визитами, меняя награбленные продукты на спиртное и наоборот. Люди перестали стесняться — повсюду слышались разудалые крики и женские визги:
— Люди, кушайте, но только не подавитесь!
— Это я удачно зашел!..
— Икра-то просроченная! Горчит! Вот суки, а!..
— Ешь ананасы, рябчиков жуй!
— Товарищи, ешьте буржуазию!
— На вынос не получится — там архаровцы стоят, обыскивают…
Действительно, на выходе между рядами касс выстроились несколько человек в черной форме с фонариками в руках. Они были очень рассержены и повторяли выходящим из зала пьяным и сыто икающим посетителям одно и то же:
— Вынос продуктов из зала будет рассматриваться как кража! Ничего брать не разрешается! Выходите, не задерживайтесь!
Ближайший к нам охранник осветил нас с Палычем и изумленно закричал на весь зал:
— Трезвые?!
Он начал было ощупывать свободной рукой наши тела, но Палыч тут же брезгливо отпихнул его и сказал:
— Не суетись. Мы ничего не взяли.
Охранник слегка набычился, встал в проходе и начал осматривать нас с помощью фонаря:
— То, что не брали, я вижу. Но почему не пили?
Палыч молча протиснулся мимо него к выходу, а явслед за ним, бросив охраннику на прощание:
— Сифак лечим, чего непонятного.
— А-а,— посочувствовал охранник.— Вот ведь не повезло!
Мы сели в машину и, пока она заводилась, молча смотрели на темный куб супермаркета, из которого доносились слышимые теперь уже на улице радостные крики и даже песни в хоровом исполнении.
— Анекдот в тему знаешь? — вдруг спросил Палыч,заводя машину.
