Глава 4
СССР. Чужая Москва
Проснувшись, Маша некоторое время разглядывала аляповатую четырёхламповую люстру под потолком, затем перевела взгляд на ходики (чёрные стрелки показывали одиннадцать часов и пять минут), «Девочку на шаре», диван, на котором спали Никита с Женькой, и живо припомнила события вчерашнего вечера и ночи. Сильно захотелось домой. Захватывающие приключения выдуманных героев, за которыми так увлекательно следить на страницах книг или экране, на поверку оказались весьма неудобны, опасны для жизни и доставляли крайне мало удовольствия.
«Нас ведь могли убить вчера, — с неожиданной ясностью осознала Маша. — Запросто. И… что тогда? Нет уж, спасибо. Пора сваливать из этого мира обратно, к себе. И обязательно сегодня. Что там говорил Мартин? Только три ночи в месяц, когда наиболее полная луна. Да и то не всегда. Гарантированно — одна ночь. И она уже прошла. Что ж, будем надеяться на лучшее. Правда, надо ещё выбраться из города. Мартин сказал, что шанс есть, но всё равно это очень опасно. И самое главное, если что-то случится, никто не поможет. Некому. Другой мир. Мир, в котором до сих пор существует Союз Советских Социалистических Республик. С ума сойти».
Маша выросла уже в новой России, но аббревиатура СССР была ей хорошо знакома с детства. Как, впрочем, и всякому человеку, хоть сколько-нибудь интересующемуся окружающим его миром. И уж тем более человеку, проживающему на одной шестой части суши, которая когда-то данной аббревиатурой и обозначалась.
Знакома-то знакома, но сказать, что она очень хорошо знала недавнюю историю своей страны было нельзя. Так, в пределах школьного курса, из кино и художественной литературы, да по рассказам тех, кто в те времена жил. В основном, конечно, родительским.
Но как воспринимаются детьми обычно родительские рассказы? Никак. Крайне редко с лёгким интересом, иногда вполуха, а чаще всего с тоскливой мыслью о том, чтобы рассказ этот поскорее закончился, родители занялись чем-нибудь полезным и оставили уже, наконец, своё чадо в покое.
Как бы там ни было, но факт существования Советского Союза Маша восприняла несколько отстранённо. Ну, победило в этом мире ГКЧП в 1991 году. И что теперь? Она и название это — ГКЧП — припомнила-то с трудом. Хотя, конечно, и знала, что именно в 1991-м Союз Советских Социалистических Республик прекратил существование.
В их мире прекратил.
А здесь не прекратил. Крови пролилось изрядно, и та же Прибалтика всё-таки сумела отделиться, но в целом страна не развалилась. Мартин утверждал, что всё только на крови и страхе держится, да ещё на том, что у коммунистов хватило ума частную экономическую инициативу полностью не придушить. Ну и цены на нефть ещё. Они здесь тоже выше крыши несколько лет уже держатся. А так, мол, толчка доброго не хватает, чтобы народ на улицы хлынул и власть ненавистную коммунистическую сверг. Вот они якобы и толкают. Революционеры-подпольщики. Террористы-демократы. Борцы за свободу и счастье народное. То ментов подорвут на фугасе, то первого секретаря какого-нибудь обкома-горкома или министра с председателем шлёпнут из снайперской винтовки. Сами гибнут под пулями милицейскими да в лагерях, сидят по тюрьмам, живут одним днём, но верят в светлое будущее для России, себя не жалеют и новых сторонников в свои ряды вербуют пачками. Да их и вербовать, как утверждает Мартин, особо не надо — сами приходят. И чем дольше всё это тянется, тем больше. Ещё немного, и победа таки будет за ними. И чёрт с ним, с Советским Союзом, пусть уже, наконец, распадётся и умрёт, как рано или поздно любой империи положено.
Много чего интересного Мартин рассказывал вчера, всего сразу и не припомнишь. Но, положа руку на сердце, больше всего Машу потрясли не его рассказы, а само наличие двух миров, двух разных Земель. А также действующего прохода между ними. Сообщения. Окна. Которым тот же Мартин сотоварищи пользовались в своих целях. Вот это действительно не умещалось в голове. По крайней мере, сразу. А СССР… Что ж, отчего бы и на самом деле в ином мире истории не пойти по несколько иному пути? Вот она и пошла. Значит, надо воспринимать это как данность. Чтобы окончательно не сломать башку. Она ещё неоднократно в жизни понадобится.
Телефон на кухне зазвонил, когда Маша, Никита и Женька заканчивали импровизированный завтрак. К этому времени они успели проснуться, умыться, а также обнаружить, что хозяев в квартире нет, но от них имеется записка следующего содержания: «Ушли по срочному делу. Завтрак на столе, чайник на плите. Скоро вернёмся. Ждите. Мартин, Павел».
— У меня зазвонил телефон, — сказал Женька, косясь на ветхий аппарат из красной пластмассы с белым дырчатым диском и обмотанной синей изолентой трубкой. — Надо же, этот музейный экспонат, оказывается, ещё и работает.
Звонок ударил снова. Требовательно и настойчиво.
— Не знаю даже, — сказала Маша. — Будь мы в своём мире…
— То-то и оно, — согласился Женька и посмотрел на Никиту. — Что думаешь?
— Думаю, надо ответить, — сказал Никита и в подтверждение своих слов протянул руку и снял трубку.
Некоторое время он, хмурясь, слушал, что ему говорят, затем осторожно положил трубку на рычаги и озадаченно почесал лоб.
— Ну?! — не выдержал Женька.
— Кажется, это был Мартин, — сообщил Никита. — Сказал, чтобы мы немедленно уходили. Через десять минут здесь будет ОМОН.
— …ц! — выругался Женька. — Без денег и документов мы в этом городе долго не протянем.
— Деньги — в нижнем ящике стола. В гостиной. Сказал, чтобы мы их взяли и ждали его ровно в два часа на Патриарших.
— Так чего же мы сидим? — спросила Маша. — Я совсем не хочу встречаться ОМОНом. И уж тем более местным. Хватит с меня и вчерашних ментов.
Они успели.
Стараясь не бежать, степенно вышли из подъезда, пересекли двор, попали в какой-то переулок и свернули налево. То есть первым свернул Никита, а Женька и Маша последовали за ним.
— Почему именно сюда? — спросил Женька.
— По-моему, там, впереди, должна быть какая-то оживлённая улица, — ответил Никита. — А нам сейчас лучше всего быть среди народа. Чем больше людей, тем проще затеряться.
— Уж чего-чего, а улиц оживлённых в Москве хватает, — сказала Маша. — Хорошо бы вообще узнать, в каком районе мы находимся.
— Ориентировочно должны быть где-то на западе, — предположил Женька. — Сейчас дойдём до обещанной Никитой оживлённой улицы, и всё узнаем. Конечно, надо было вчера ещё у Мартина спросить. Или у этого Паши. Но лично я не догадался.
— Никто не догадался, — сказала Маша. — Олсуфьевский переулок. Вам это о чём-нибудь говорит?
— Где?
— Мы по нему идём. Вон табличка на доме.
— Действительно, Олсуфьевский, — прочитал Женька. — Что-то вроде знакомое, но сообразить не могу.
— Здесь рядом метро «Фрунзенская», — сказал Никита.
— Ух ты! — восхитился Женька. — Не подозревал, что ты такой знаток Москвы.
— Да какой там знаток, — усмехнулся Никита. — Просто когда-то тут неподалёку жила моя… э-э… знакомая, скажем так. Давно, правда, это было.
— Прямо в этом переулке?
— Нет, в соседнем. Поэтому, наверное, я сразу райончик и не узнал. Тем более в темноте. Теперь вот понемногу вспоминаю.
— А мы что, на метро поедем? — поинтересовалась Маша. — И если поедем, то куда?
— Кстати, вопрос серьёзный, — подхватил Женька. — В московском метро всегда было полно милиции. Не думаю, что метро этой Москвы, чем-то отличается от нашего.
— Мне всё время кажется, — пожаловалась Маша, — что всё это какой-то гигантский розыгрыш. Другой мир, СССР… Как это может быть?
— Не знаю, — сказал Никита. — Но мы и в самом деле не у себя. Гляньте-ка вот туда, — и он показал глазами на крышу пятиэтажного дома через дорогу.
— «Народ и партия — едины», — прочла Маша негромко. — Да уж. А… зачем?
— Что «зачем»? — не понял Никита.
— Зачем это здесь написано?
— Как напоминание, наверное, — вздохнул Женька. — Чтобы народ не забывал о своём единстве с партией. Ну и партия… соответственно.
Машину они поймали на Комсомольском проспекте. Это была грязноватая «девятка» тёмно-синего цвета, водитель которой, полноватый мужчина лет сорока, согласился подбросить их до Парка Горького за десятку. Никто не знал, много это или мало по нынешним деньгам, поэтому согласились, не торгуясь.
— Слышали? — бодро осведомился хозяин «девятки», как только все сели и «жигуль» тронулся с места. — В новостях уже с самого утра сообщили. И, главное, близко совсем от моего дома!
— Э-э, — охотно подхватил разговор Женька, — честно говоря, командир, мы не в курсе. Не слушали новости ещё сегодня. А что случилось-то? Опять, небось, убили кого-нибудь?
— Ха! Убили… Фугас рванули! Ночью. Ментовский «уазик» и «Тигр» — в металлолом. Пять трупов!
