Он ещё раз вздохнул и встал. Сцепив на затылке пальцы, выгнулся, встав на арку, и выпрямился. Низкий скошенный потолок и теснота заставляли тянуться без размаха, всячески выкручиваясь вокруг самого себя. Но это было единственным и вполне терпимым неудобством. В всём остальном его новое жильё устраивало.
Маленькая, оклеенная светлыми обоями комната, у стены кровать, узкая, но по его плечам, напротив комод и шкаф на одну створку, этажерка для книг, у окна пистменный стол, а напротив окна в другом торце за двойной занавеской душ. Так что даже чтоб вымыться не надо вниз бегать. Нет, он своей комнатой очень доволен. И хозяйкой. И сам бы он ни за что так здоровско не устроился…
…Доктор Ваня остановил его в коридоре.
— С жильём устроился, Андрей?
— Нет, — растерянно ответил он. — Я ещё не думал об этом.
И совершенно неожиданный ответ.
— Отлично.
— Почему? — не удержался он.
Но доктор Ваня будто не услышал вопроса.
— Вещи твои где?
— Я их в раздевалке оставил.
И опять:
— Отлично. После смены с вещами подожди меня.
Доктор Ваня убежал по коридору, а он остался стоять дурак дураком. Нет, он понимал, что ничего плохого ему доктор Ваня не сделает, но было почему-то не по себе. Смена суматошная, тыркаешься много впустую, да ещё они прямо с поезда. Он доработал до конца и устало побрёл в их раздевалку. Там было тесно и шумно. Переодевались, менялись шкафчиками, разбирали сваленные в общей груде чемоданы, сумки и мешки.
— Я в общежитие, — дёрнул его за рукав Алик.
Он молча мотнул в ответ головой.
— Ну, как знаешь, — Алик обиженно надул губы.
Ин ещё до выезда сказали, что общежитие будет маленькое, на десять человек, не больше, а остальным придётся устраиваться самостоятельно. И, пока ехали в поезде, они решили, что в общежитие пойдут те, кто хуже знает язык и вообще… второпях уезжал.
— Андрей, — окликнул его майкл. — С нами?
— А вы куда?
— В квартирное бюро.
— Нет, — он уже убрал свой шкафчик, запер его и теперь разыскивал свой чемодан. — Меня доктор Ваня ждёт.
— Тогда ладно, — милостиво кивнул Эд.
Они что, и здесь… «присматривать» вздумали?! Вот чёртов беляк, напоследок, но нагадил. Он взял чемодан и мешок и вышел. Где же доктор Ваня? А, вон же! Доктор Ваня курил, сидя на перилах служебного крыльца и, увидев его, кивнул.
— Пошли.
— Куда? — рискнул он спросить, когда они уже вышли за ворота. — Куда мы идём, Иван Дормидонтович?
— Не идём, а едем, — улыбнулся доктор Ваня.
И он не стал ни о чём больше спрашивать. Хотя у доктора Вани с собой только большой потрёпанный портфель, но шевельнулась у него сумасшедшая мысль, и он, боясь спугнуть, а тётя Паша говорит: «сглазить», отбросил её и просто шёл рядом. Доктор Ваня рассказывал о Царьграде, где учился в университете. На остановке они сели в маленький тряский автобус, и доктор Ваня сказал кондуктору:
— Два до Ивина.
И кондуктор — немолодая женщина с уталым лицом — дала им два бумажных билета-талончика.
— Ивино, — переспросил он. — Это… город?
— Как тебе сказать, Андрей. Вроде Алабино, но, — доктор ваня улыбнулся, — немного поменьше. Пятнадцать минут отсюда на автобусе и полчаса на электричке до Царьграда.
Доехали и вправду очень быстро. Маленький — он уже понимал это — городок, от площади, на которой остановился автобус, разбегались лучами улицы. Церковь, аптека, магазин, школа — успел он заметить, идя рядом с доктором Ваней. Деревянные резные заборы, белые и сиреневые кисти…
— Иван Дормидонтович, это… — он вдруг забыл, как будет по-русски сирень. — Это lilac?
— Да, — кивнул доктор Ваня. — Это сирень. Вот и пришли.
Доктор Ваня толкнул низкую зелёную калитку и вошёл в маленький, но ухоженный садик. Он шёл следом — не из страха, а потому что дорожка узкая, и если он свои чемоданом заденет цветы… это же нехорошо будет.
— Эгей! — весело позвал доктор Ваня, поднимаясь на крыльцо веранды. — Есть тут кто? Или уже встретить некому?
— Это кто тут такой шумный? — вышла навстречу им из дома маленькая совершенно седая старушка и, ахнув, всплеснула руками. — Господи, Ваня, живой!
— Ещё какой живой! — рассмеялся доктор Ваня, сгибаясь пополам, чтобы она смогла обнять и поцеловать его. — Здравствуйте, Серафима Панкратьевна.
— Господи, Ваня! — она даже слегка отпрянула от него. — Это когда ты меня переименовал? А ну, перестань дурить.
— Перестал тётя Сима, — засмеялся доктор Ваня.
— То-то. Давай я тебя ещё поцелую. Устя, Устюшка, посмотри, кто приехал!
Веранда была маленькой, и он стоял внизу у крыльца и смотрел. Так доктор Ваня привёз его к своей родне?! Но… нет, конечно, хорошо и даже здорово, но жаль, что доктор его не предупредил, и он ничего не купило по дороге, в гости же с гостинцами положено, он знает. А тем временем на веранду вышла другая старуха, такая же худая, но высокая и вся в чёрном, и тоже стала целовать доктора Ваню, приговаривая:
— Ну и слава богу, ну и молодец.
Расцеловавшись с ней, доктор Ваня обернулся и кивнул ему:
— Поднимайся, Андрей, — и когда он поднялся по ступенькам, — Вот, Андрей Кузьмин, мой крестник, прошу любить и жаловать.
Он смущённо поклонился.
— Здравствуйте.
— Здравствуй-здравствуй, — улыбнулась ему Серафима Панкратьевна.
А та, что в чёрном — потом он узнал, что полным именем её зовут Устиньей Капитоновной — кивнула и строго сказала:
— Вещи здесь оставь. Голодные же оба небось.
— Прямо со сены, — засмеялся Доктор Ваня. — Ну, так за стол, — распорядилась Серафима Панкратьевна. — Сейчас обедать будем. Как, Устюшка, накормим молодцов?
— Конечно, накормим.
Он сообразил, что их же не ждали, значит, на них и не готовили, но сказать ничего не смог. А потом они сидели в маленькой столовой и обедали. Он помалкивал и слушал. Оказывается, Серафима Панкратьевна не родственница доктору Ване, вернее, очень дальняя родственница, он даже не понял, но запомнил, что по сводной сестре второго мужа доктор Ваня ей троюродный племянник. И доктор Ваня жил у неё, квартировал, когда учился в университете и в аспирантуре.
— Ну, так как ты устроился, ванечка?
— Отлично, тётя Сима. В Центральном военном и часы в военно-медицинской дают.
— Не демобилизовался?
— Нет, тётя Сима, — покачал головой доктор Ваня и стал серьёзным. — Работа у меня нужная, шрамы на душах разглаживать.
Серафима Панкратьевна кивнула, а Устинья Капитоновна, как раз убиравшая со стола перед чаем, вздохнула:
— Да уж, корёжит война души, а кого и вовсе ломает.
Шрамы на душах? Он задумался над этим: что же это такое, как-то отвлёкся и не сразу заметил, что говорят уже о нём.
— Тётя Сима, ему надо учиться и всерьёз, а в общежитии легко задурить.
— Да уж, — кивнула Устинья Капитоновна, стоя у стола.
— Вот я и подумал, что лучшего места не найти. Как тётя Сима?
— Конечно, Ваня, — Серафима Панкратьевна налила ему ещё чаю. — Мансарда свободна, — и улыбнулась. — Я была уверена, Ваня, что ты вернёшься, и крестнику твоему всегда и стол, и кров будет, — и ему: — Бери варенье. Это крыжовенное. Ел когда?
— Нет, — он улыбнулся. — Спасибо. Очень вкусно.
— Ну так ещё клади, и печенья бери, не стесняйся.
Он пил чай с ярко-зелёным вареньем и маленькими золотистыми кругляшами и слушал. А потом… потом он понёс свои вещи наверх, в мансарду. Комната ему сразу понравилась, он только подумал — тоже сразу — как это доктор Ваня в ней помещался? Или тогда похудее был? Вещи разбирать он не стал, просто поставил на пол чемодан, положил рядом мешок и стоял, оглядываясь по сторонам. Так… так он теперь кто? Квартирант, жилец? Доктор Ваня назвал его своим крестником, да, но… но ведь это тоже родство, значит — он только сейчас подумал об этом — значит, он и доктор Ваня что, родственники? Значит… он не додумал, потому что его позвали вниз.
— Проводи меня до автобуса, Андрей.
— Конечно, Иван Дормидонтович.
И когда они вышли на улицу, он сразу спросил:
— Иван Дормидонтович, кто я им?
Доктор Ваня улыбнулся.
— Умеешь ты вопросы задавать, Андрей. Понимаешь, одному тебе будет слишком трудно, а в общежитии тебе не дадут нормально учиться.
— Нет, Иван Дормидонтович, я не о том. Я… квартирант, да? Я не хочу жить задаром. Сколько я должен платить?
— Сто в месяц осилишь?
Он на секунду задумался, прикидывая, и кивнул.
— Да. Но…
Доктор Ваня улыбнулся.
— Со временем ты всё поймёшь, Андрей.
И тут у него вырвалось:
— Я думал, мы вместе будем жить… — и осёкся, слишком поздно сообразив, как это можно понять.
Но доктор Ваня не обиделся.
— Нет, Андрей. Тебе пора начинать самостоятельную жизнь. Я буду жить в Царьграде, — и улыбнулся. — Ничего, найдём время для философии.
