Муж бабушки Мары прошел чуть ли не все войны здешнего государства, и Крым и Рим, и умудрился умереть уже после окончания Великой Отечественной (да-да, она именно так и называлась!) буквально пять лет назад. Вот детям повезло меньше: один из сыновей таки погиб на войне, другой — уже после нее умер от ран. Остался третий, который отирается где-то в дальних далях будучи представителем экзотической профессии вулканолога.
Под неспешный разговор мы с бабушкой Марой умяли сковородку картошки.
— Ну что, Ерик, иди, ложись спать. Я тебе в пристройке постелила.
Чтобы попасть в упомянутую "пристройку", нужно было протиснуться в щель между печью и стеной, где по каким-то загадочным причинам пряталась дверь. За которой находилась моя сегодняшняя спальня.
Больше похожая на приткнутую к стене дома беседку: маленькая, только-только поставить кровать и пару стульев, с окнами аж в трех стенах, выходившими в сад.
— Нужник в огороде, — хмуро буркнула старуха и закрыла за собой дверь.
Я скинул одежку и нырнул под толстое ватное одеяло. Закрыл глаза. Перед ними веселой разноцветной каруселью пробежали события сегодняшнего дня, и я уснул.
Наутро бабушка Мара накормила меня яичницей, такой, знаете, бабушкиной яишней — на сале, из десятка яиц, прямо с горячей сковородки. Не чинясь, я приговорил завтрак к заключению в собственном желудке, и плевать на холестерин: есть подозрение, что в следующий раз так замечательно поесть мне удастся ой как нескоро…
А вот вчерашних намеков старуха не поняла. И денег не дала. А может, у нее не было лишних. Несмотря на это, я от всей души поблагодарил бабушку Мару (в конце концов, она не обязана снабжать деньгами каждого приблудного дровокола, особенности, если он денег и не просил. Как говорится: кто не просит — тот не хочет) и отправился дальше.
Улицы славного города Раниманска были не по-вчерашнему многолюдны. Хотя, видимо, все дело в том, что народ спешил на работу, ну или на учебу… тьфу ты. Июль на дворе — каникулы. Дети рассованы по пионерлагерям и бабушкам. Или просто пользуются моментом и отсыпаются. В любом случае, меня сейчас заботило не это.
Может быть, вы считаете, что я думал над тем, как я оказался среди здесь и что это за "среди здесь" такое и почему так сильно похоже на СССР пятидесятых? А вот и нет. Думать о том, как я здесь оказался — бессмысленно, что это за мир такой — нужно не думать, а узнавать, то есть, посещать библиотеки и читальные залы. В настоящий момент меня заботил один вполне серьезный вопрос…
То, что бабушка Мара меня накормила — это везение или результат моего точного расчета?
Ничего смешного — вопрос лично для меня очень серьезный. Дело в том, что в моей жизни везение и невезение следуют друг за другом с точностью поездов в немецком железнодорожном расписании. Если в чем-то повезло — жди невезухи. И наоборот. И нет, нельзя по примеру древнего тирана Поликрата откупиться, выбросив в море ценный перстень[8] У него не сработало и меня не срабатывает. Невезение должно быть таким же случайным и независящим от моей воли, как и предыдущее везение. Иначе ничего не получится. Выкинув перстень в море, я все равно получу порцию невезения. Еще и перстень потеряю.
Главное тут: понимать, что было везение — после которого нужно ждать невезения, а что было закономерным результатом — после которого с равной долей вероятности можно получить как удачу, так и неудачу.
Итак, история с бабушкой Марой — удача или нет?
С одной стороны — я целенаправленно и намеренно искал доброго человека, у которого можно попросить ночлег за посильную помощь по хозяйству. Так что то, что я такого человека нашел — никакая не удача. С другой стороны, положа руку на сердце — каковы шансы найти настолько доброго человека? Да еще с первой попытки? А если вернуться обратно на первую сторону: что, если люди здесь просто более добры и дружелюбны, чем в наше оскотинившееся время?
Итак: глупость или измена… тьфу.[9] Удача или расчет? И если удача: можно ли считать невезением то, что я не получил от бабушки денег и обнуляет ли эта возможная неудача предыдущую возможную удачу? Или нет?
Вот же ж головоломка…
[1]Опорки — сапоги с обрезанными голенищами
[2]Цитата из сказки "Лисичка со скалочкой"
[3]Мара — богиня смерти в славянской мифологии. Подавишься тут
[4]Разговоры — цветные нагрудные клапана на рубахах красноармейцев времен Гражданской войны
[5]Пикельхельм — шлем немецких офицеров Первой Мировой войны, имевший острую пику на макушке
[6]Финская — советско-финская война 1939–1940 гг
[7]Бои у озера Хасан — приграничные столкновения советских и японских войск в 1938 году за территорию у озера Хасан (Китай)
[8]Поликрат — древнегреческий тиран, известный своим постоянным везением. Везло и везло, прям не отбиться. В конце концов, напуганный таким счастьем Поликрат решил откупиться от возможного будущего несчастья и выбросил в море драгоценный перстень. Перстень проглотила рыба, которую поймали рыбаки, продали дворцовым поварам и ее подали на блюде все тому же Поликрату. Который, увидев в брюхе рыбы свой перстень, понял, что судьба готовит ему какую-то особенную подлянку. И не ошибся: очень скоро его царство было захвачено, а он сам казнен.
[9]Глупость или измена? — цитата из речи депутата Госдумы П.Н.Милюкова. Не помните такого? Ну еще бы: свою речь он толкнул аж в 1916 году
Глава 4
Жизнь города Раниманска продолжала течь вокруг, не обращая на меня никакого внимания. Неторопливая, размеренная, какой она, наверное, и была в пятидесятые годы в СССР.
Машин совсем немного и ездят они не быстро. По крайней мере, для моего глаза, привыкшего совсем к другим скоростям — небыстро.
Пешеходы ходят неторопливо, да и немного их. Надо полагать — все на работе.
Улица вывела меня к округлой площади, на которой стоял памятник тому самому дедушке со вчерашнего плаката. На постаменте указано только "Афосин", без инициалов, так что вообще непонятно: имя это, фамилия или звание. И где здесь ставить ударение.
Бронзовый товарищ Афосин стоял на цилиндрическом гранитном пьедестале, протягивая вперед руку со сжатым кулаком. Надо полагать, указуя путь к светлому будущему. Или угрожая мерзавцам, которые могут осмелиться напасть с той стороны. Правда, поза памятника казалось какой-то неуловимо неправильной, как будто он сейчас ударит левой рукой по сгибу локтя и выкрикнет "Накося, выкусите!".
Слева от него находилось высокое здание с колоннами, позади — второе здание с колоннами, а справа за высокими кустами скромненько пряталась церковь. Сюр: местный, надо полагать, аналог Ленина или даже Сталина — и церковь. За моей спиной, то есть в том самом направлении, куда была протянута рука памятника, пролегал широченный, прямой как стрела проспект. Отчего Афосин приобретал вид могучего мага, метнувшего здоровенный файербол, после чего выжившие решили, что проще устроить проспект, чем восстанавливать дома.
Живот квакнул, напоминая, что фантазии это хорошо, замечательно, но нельзя ли как-нибудь поторопиться и сообразить насчет пожрать? Я вздохнул и продолжил прогулку.
Стопы свои я направлял в сквер, который находился через улицу от меня. Сам по себе он, конечно, не мог помочь мне ни с едой, ни с деньгами, ни с документами — то есть со всем тем, чего мне сейчас остро не хватает — зато там наверняка найдутся люди, которые подскажут заблудившемуся приезжему, где находится железнодорожный вокзал. Зачем мне вокзал? Ну, сам по себе он мне без денег неинтересен, зато там можно попробовать пристроиться на ночную разгрузку вагонов, что позволит получить какие-никакие, но деньги. Желудок намекнул, что деньги за вагоны я получу только ночью, значит, поесть смогу только утром. А до этого? А до этого придется вспоминать книгу Пола Брэгга "Чудо голодания"[1]. Никто еще не умирал от того, что не поест денек.
