К сожалению, других способов добыть денежку я пока не вижу. Найти работу без документов невозможно — по крайней мере, в аналоге СССР пятидесятых — а чтобы продать что-то ненужное, как известно, нужно сначала купить что-то ненужное. А у меня денег нет. И клад искать тоже не вариант: дядя Федор-то его по точной наводке откопал.[2]
С криминалом же я связываться не хочу. Не в силу высоких моральных качеств, а из чистого расчета. Воровать я не умею, значит, быстро попадусь, а значит, это та самая дорога в психушку. Только не в два этапа, а в три: преступление-милиция-больница. Мне тогда уж проще сразу сдаться. Не-ет, я еще подергаю лапками[3]. Так что привлекать внимание правоохранительных органов к своей непонятной личности мне никак нельзя. Даже дорогу на красный свет лучше не перебегать.
Как раз светофора поблизости и не наблюдалось. Я остановился у "зебры" и задумчиво поднял взгляд. Все-таки городок, где мне повезло очутиться — глубоко провинциальный. Даже улицы: никакого сравнения с петербургскими ущельями. Обычные оштукатуренные стены.
Хотя, вон на том доме, что на углу через улицу, на фронтоне — барельеф. Герб. Похожий, конечно, на советский, но…
Вместо серпа и молота — пентаграмма.
Вообще-то называть советские пятиконечные звезды пентаграммами — грубая ошибка. Даже Бушков как-то промахнулся, назвав Звезду Героя "золотенькой пентаграммой"[4]. Нет, пентаграмма, конечно, это пятиконечная звезда, но то, что селедка — рыба, не означает, что каждая рыба — селедка. Звезда — это плоская фигура, пентаграмма — набор линий. То, что вы рисуете, когда хотите нарисовать пятиконечную звезду — это пентаграмма, а вот если вы вырежете свой рисунок по контуру, он станет звездой. Чтобы ваша вырезанная фигура могла с полным правом называться пентаграммой, придется вырезать у нее внутренности, оставив только тоненькие границы линий. Или выгнуть ее из проволоки.
Короче говоря, звезда СССР — не пентаграмма.
Вот только речь идет о советской звезде. А в гербе на фронтоне красовалась самая что ни на есть типичная пентаграмма. Золотая. На фоне земного шара. В окружении увитых красными лентами колосьев.
Я оглянулся. Непохоже, чтобы здесь правили дьяволопоклонники. Рогатые демоны по улице не ходили, младенцев никто не пожирал, а девственниц если и приносили в жертву, то, видимо, в специально отведенных для этого местах. И все равно — как-то жутковато.
А с другой стороны, если вспомнить историю — где-то до начала двадцатого века пентаграмма вовсе не означала Дьявола и его поклонников. Вспомнить хоть фильм "Чернокнижник", там пентаграмма была символом охотников на ведьм. В книге "Дракула" защитным средством от вампиров служило украшение в виде пентаграммы (как раз золотой). Фауст для защиты от демонов начертил на пороге дома именно пентаграмму… Правда, сильно сомневаюсь, что в здешнем гербе пентаграмма появилась именно как защита от нечисти. Если продолжить углубляться в историю… У Пифагора пентаграмма служила символом совершенства, так что, если в здешнем мире был свой аналог древней Греции и аналог Пифагора, то, возможно, пентаграмма оказалась в гербе именно по этой причине.
— Вам помочь?
Я отвлекся от размышлений и повернулся.
Белая тулья, красный околыш[5], черный козырек.
Белая гимнастерка, красные погоны, три серебристые лычки.
Черный поясный ремень с золотой пряжкой, черные брюки с красным кантом, черные блестящие сапоги.
Сержант милиции.
Черная кобура, с красным шнуром. На ремне — золотистая пряжка с пента… а, нет, с обычной пятиконечной звездой. На фуражке — кокарда в виде красной звезды с золотистыми краями. На груди — значок "Отличник милиции", по крайней мере, на нем так написано: золотой герб с пентаграммой, на розово-красном фоне, сверху — золотые лавровые листья, снизу, на синей эмали, надпись "МВД ОРС", а по краям, на той же синей эмали — "Отличник милиции".
— Помочь вам, говорю?
— Э… В чем помочь?
— Да вот я смотрю: перед переходом стоите, а не переходите. Боитесь?
Я взглянул на улицу. Машины, конечно, катились себе туда-сюда, но для жителя мегаполиса, привыкшего совершенно к другим скоростям, этот траффик был практически незначительной помехой. Я бы перешел здесь улицу даже задом наперед да еще и с закрытыми глазами.
— Да нет, товарищ сержант, просто задумался.
Погодите… А почему бы и нет?
— Не подскажете мне, как пройти к железнодорожному вокзалу? Пошел погулять по городу и заблудился.
В голубых глазах сержанта мелькнуло — глубоко-глубоко — легкое злорадство. Определенно — злорадство. Возможно, я, со своими джинсами, в его глазах приближался к некоему аналогу стиляг. А нет ничего приятнее, чем увидеть того, кто тебе не нравится, в глуповатом положении.
— Нет ничего проще. Перейдете улицу, пройдете по Советской до театра, от него направо на улицу Плантусова и по ней прямо, прямо и прямо. Как раз к вокзалу и выйдете.
Я поблагодарил и рванул по "зебре". Машины притормаживали, пропуская: то ли здесь такие вежливые водители, то ли стоявший на тротуаре милиционер влиял на их вежливость.
Уф. Это было опасно. Кто ж знал, что привлечь внимание тех, чье внимание я привлекать никак не собирался, можно не только нарушением законов и правил, но и просто выделяясь из общей массы. Как там в анекдоте: "Зачем висят знаки ограничения скорости, если их никто не соблюдает? А чтобы инопланетян вычислять. Поверит такой, поедет по правилам, тут-то его разведка и сцапает: куда, гад, крадешься?"[6]
Нет, надо как можно быстрее становится похожим на здешних обитателей.
Похоже, с ночевкой у бабушки Мары мне все-таки повезло. Или с тем, что милиционер не заинтересовался странным типом, тупящим у "зебры". Потому что на железнодорожном вокзале меня ждала птица обломинго такой величины, что ее гравитация могла бы отклонить земную ось.
Во-первых, опрашиваемые мною синеформенные граждане железнодорожники долго не могли понять, чего я вообще от них хочу. Из-за чего у меня возникло неприятное чувство, что разгрузка вагонов студентами, ханыгами и прочими добровольцами здесь не практикуется, и меня скоро заметут, как чересчур подозрительного.
Во-вторых, когда меня наконец-то поняли, оказалось, что причина недопонимания в том, что этот вокзал — только для пассажирских поездов. А грузовые стоят на станции за городом, километрах в двух отсюда.
И это бы еще ничего, я бы не переломился пройти и дотуда — времени-то у меня, в отличие от денег, навалом — но тут выяснилось "в-третьих". На грузовую станцию пускают только по предъявлению документа. Любого: паспорта, студенческого билета… Да хоть свидетельства о рождении, мне-то все равно: у меня никакого нет. Из всех документов — только надпись на джинсах.
Ну и в качестве вишенки на тортик: даже если я прокрадусь на станцию через дыру в заборе, и меня не прогонят сторожа — там есть своя бригада грузчиков и посторонних приглашают только в случае авралов. Которые бывают редко и точно не сегодня.
Вот такой вот огромный мегаоблом.
Я вышел на привокзальную площадь. Как назло, здесь пахло едой. Вернее, ЕДОЙ. Обсевшие все края бабушки и тетушки торговали пирожками, вареными курами, "вороньими яйцами",[7] картошкой в мундире, малосольными огурцами, непременными семечками, творогом, сметаной, колбасой… Пахло так, что воздух можно было просто намазывать на хлеб. Если б у меня был хлеб.
Желудок безнадежно взвыл.
Перейдя улицу, чтобы между мною и пирожковой площадью было расстояние, я сел на лавку и задумался над тем, как жить дальше. Честно зарабатывать, похоже, не получится. Неужели все ж таки — как бы этого не хотелось — придется переходить на криминал?
Обдумав эту мысль, я с сожалением пришел к выводу, что, скорее всего, это у меня получится еще хуже. Дело в том, что для любого дела нужны либо необходимые умения, либо соответствующий инструмент. Лазать по карманам я не умею (вернее, умею, но только один раз, сразу поймают), с честным лицом пудрить мозги, чтобы стать мошенником на доверии, не получится (Остап Бендер из меня никакой), для квартирных краж нужна сноровка и отмычки (или хотя бы фомка)[8]. Для грабежа нужен нож[9], для ограбления банков — пистолет… Короче говоря, моя преступная карьера сдохла, не начавшись. Нет, можно конечно найти пустую бутылку, сделать из нее "розочку"[10] и подловить в темном углу какую-нибудь испуганную девушку. Можно. Но не буду. Во-первых, противно. Во-вторых, после такого подвига придется мотать из города. Без одежды, с небольшой суммой, которая быстро кончится, зато с милицией на хвосте. Лучше уж без денег, но и без лишнего внимания.
