- А ты маг, дядя Ангус?
- Был… - он отвернулся, отвернув лицо в сторону .
Расспрашивать дальше я не рискнула. В этом «Был» прозвучала такая горечь… Но как же все сложно с этой магией! Мы сидели молча, глядя как посверкивают нити воды в лучах заходящего солнца. Молчание было тягостным, он, похоже, вспоминал свою магию и потери, я не могла понять, что делать и как жить дальше. Воевать за дом с этой теткой я не стану. Дом мне не родной, проще начать где-то на новом месте, без её зависти и раздражения. Но информации у меня совсем мало. Может быть, стоит послушать дядьку Ангуса и уйти к нему? Ну, хотя бы на несколько дней, просто в гости. Думаю, там хоть покормят нормально.
Чехол от тюфяка дядя Ангус донес до дома сам и развесил на плетне. Прошел в дом, неловко повозился на пороге, вытирая о камень сапожищи, положил одну птицу на стол и позвал:
- Суна! Выдь на минутку, разговор есть…
Отворилась дверь и с шариком в руках вышла мачеха, держа руку козырьком над глазами и вглядываясь в сумрак кухни.
- Кто? Ты что ли, Ангус?
- Я. Я тут тебе болотника принес, снеси в погреб, протухнет ведь до утра.
- Благодарствую. Давно тебя не было…
- Не сезон сейчас, сама знаешь. Только прилетели, тощие еще больно. Да и с гнезд поднимать не гоже. Вот, за весь день два только и попались. Я чего пришел-то… Лунку хочу взять погостить к себе. Рима моя давно просит.
- Что, неужли у вас на выселках уже жук появился?!
- Да вроде нет еще, сорняки только одолели.
- Забирай.
Мачеха взяла в руки тяжелую птичью тушку, покачала на руке, прикидывая вес и повторила:
- Забирай. Через три дня вернешь.
- Иди, Лунка, обутку возьми. Там на дороге-то понадобиться. Да поторапливайся, и так задержался с тобой сколько.
Дядя Ангус отодвинулся в проходе и дал мне возможность пройти.
Больше всего это похоже было на сделку, но вопросов я не задавала. Поднялась на верх, оставила зеркальце и один обломок гребня, развесила на спинке кровати постиранное платье и оглядела чердак. Туфли, больше похожие на галоши, нашлись глубоко под кроватью.
Темп он сразу задал такой, что я еле поспевала.
- Ничего, потерпи. Каменный брод перейдем – дальше легче будет.
Каменный брод был широк и не слишком глубок. Больше всего это походило на огромное опустевшее русло реки, выложенное гигантскими гладкими валунами. Я уже видела такие в своем мире. Многие тысячи лет назад здесь сошел ледник. Это его тонны спрессованного льда и снега притащили огромные каменные глыбы, выгладив их по дороге до состояния голышей у моря. Только вот размеры голышей не совпадали с приморской галькой. Некоторые глыбы были выше моего роста. Пожалуй, это было красиво.
От каменного брода, что мы перешли в последних лучах солнца, идти стало легче. Дороги не было, но под ногами пружинил упругий мох и какой-то совсем уж низкорослый кустарник, что-то вроде брусничника, казалось, что идешь по толстому слою поролона. Только темно очень было. И чуть страшновато. Ветерок шумел ветками хвойника, запах леса, душистой смолки и терпких трав смешивался с запахом воды. Низко над острыми макушками елей взошла луна. Шли мы молча, чтобы не сбивать дыхание, как мне показалось, уже часа два. Пожалуй, я обратную дорогу и не найду.
- Ну вот, уже меня и ждут.
- Где?
- Да вон же, смотри.
Дядя Ангус махнул рукой. Я присмотрелась. Далеко впереди мерцал за редкими стволами красноватый огонек.
Тетка Рима, невысокая, сдобная и живая, как шарик ртути, обрадовалась, увидев меня.
- Ой, хвала Силе! Сколь зазывали тебя, а ты все отнекивалась. Ну, пойдем, пойдем в дом. Есть хотите? Припозднился ты сегодня, Ангус. Я уж волноваться начала!
- Помыться бы, Рима…
- Да уж нагрела я воду, иди, намывайся.
Подхватив меня в одну руку, а снаряжение мужа и тушку птицы во вторую, тетя Рима втянула меня на высокое крыльцо дома, слегка подтолкнула в спину и я вошла в деревянную рубленую избу, совсем такую, как видела раньше на картинках.
Накрытый стол ожидал хозяина с поздним ужином.
- Не стой, не стой, к столу вон присаживайся. Не ждала я гостей-то сегодня, так надо добавить чего из еды.
Говоря это, она снова ласково подпихнула меня в спину к крепкой лавке, а сама захлопотала у странной плиты. Больше всего плита напоминала высокий прямоугольник из светлых округлых камней, с уложенной сверху чугунной толстой пластиной. У плиты не было отверстия для дров. Просто вот такая странная каменная колонна. Я с любопытством смотрела, как тетя Рима поднесла к чугунной пластине руку, остановив ладонь сантиметров за пятнадцать от листа, сосредоточилась и пар минут молчала. Угол железки стал на некоторое время тускло-красным. Она раскалилась!
- Ну, вот и ладно теперь, сейчас яишенку добавлю, оно и хорошо будет. А ты совсем отощала, детка, разве ж так можно! Был бы Торм живой – не похвалил бы тебя! Эко издеваться над дитем да голодом морить!
Под эту воркотню она кинула на плиту сковородку приличных размеров, бросила в нее несколько кусочков сала с тарелки, что стояла на столе, накрошила крупную луковицу и залила все чуть не десятком яиц. Штук семь – точно вылила! Я почувствовала, как болезненно сжался желудок и заломило скулы – я очень хотела есть.
Глава 4
Возможно, это был какой-то кризис организма, но все три дня, отпущенные мне мачехой, я ела и спала. В промежутках разговаривала с хлопотливой теткой Римой, с дядей Ангусом. Задавала вопросы и получала ответы. Много расспрашивала о магии, о мире вокруг. Оба они отвечали охотно, охая над моей потерей памяти.
Очень быстро я уставала и снова шла спать. Почти все время лил дождь, иногда были сильные порывы ветра, но не часто. И под этот мерный стук я закрывала глаза и думала, прокручивала новые знания и погружалась в сон совершенно незаметно.
Тетя Рима только вздыхала да подкладывала мне еды. Сытной и вкусной, хотя и не блещущей изыском. Толстенные яичницы, хлеб, густая похлебка с мясом болотника, овощами и крупой, уха из свежей рыбы, пышные, жаренные на сале лепешки с припеком. Припек был разный – шкварки, кусочки какого-то фрукта, похожие на сушеный изюм, рубленое яйцо с пряными травками.
Пища вся была тяжелая, калорийная, но ела я просто непрерывно, хоть и не слишком большими порциями - голод затихал только на время еды, просыпалась я всегда оголодавшей. Она же, тетя Рима, на третий день завела разговор:
- Луночка, ты бы подумала, детка, может – ну его, этот дом? Ведь как себя извела!
- Я просто не знаю, что мне делать.
Она вздохнула, погладила меня по голове маленькой пухлой рукой и сказала:
- Я б тебя забрала хоть сейчас. Чай, не объела бы! Может, перейдешь к нам? Места хватит, лучше уж здесь, на выселке, чем так-то…
Я уже знала, что они не единожды приглашали девочку перебраться к ним, но Алуна всегда отказывалась, не желая оставлять дом мачехе. Я не испытывала к этому дому привязанности, но ведь и на шее у них сидеть тоже нельзя! Я отрицательно потрясла головой.
- Нет, тетя Рима, не пойду.
Она только вздохнула на мой отказ.
- И то верно. Это мы с Ангусом тут привыкли бирюками, без людей, да без разговоров. А тебе, вестимо, скучно станет.
- Не в скуке дело. А только сидеть у вас на шее я не стану. Лучше уж в город подамся.
- И то – дело!
Почему-то мои слова ее очень обрадовали. Она согласно закивала головой, поддерживая мое решение. Выскочила из дома, я слышала, как она зовет Ангуса с огорода. Он вошел, стряхивая воду с вымытых рук, неторопливо вытер их полотенцем и сел на табуретку напротив. Тетя Рима пристроилась рядышком, на небольшой лавке.
- Надумала, значит? Ну, оно и к лучшему. Надо порешать, как все по уму сделать, чтобы не вернули тебя. В городе, оно, конечно, тоже не мёд, но там хоть работу найдешь какую. Сперва – учеником, потом, глядишь, и мастерицей станешь. Сказывают, что швей не хватает всегда, да и вышивальщиц охотно берут. Не все могут руками-то. Это ж сколько терпения нужно – хоть бы вот рубаху сшить! Раньше то, конечно, с магией проще было. Ну, что уж теперь вспоминать… Не все ведь в войну разорились, кто-то и нажиться успел.
