убеждал себя в этом. Существовала стабильность и конкретная понятная каждому цель и общее стремление, и, наверное, это и было главное. Сайман тяжело вздохнул и тоскливо посмотрел на дверь. Ему отчаянно хотелось убежать, скрыться от всего этого, лишь бы только не участвовать в этом балагане. Но он знал, что, если он убежит, лучше не станет. Он пытался убедить себя в том, что он здесь единственный, который в случае чего не даст зайти этой авантюре слишком далеко. Так он, тихонечко и повторял, постепенно убаюкивая себя, провалился в болезненный и нервный сон.
Утро для команды наступило еще засветло и сразу стало суетным. Всех разбудил Сакс, по виду которого можно было понять, что он вообще глаз не сомкнул. Под воодушевляющую матерщину начальника все стали подниматься и наспех приводить себя в порядок. Сайман с трудом открыл глаза и теперь мутным взглядом глядел по сторонам, силясь распознать, реальность ли это или очередной завиток сюжета кошмарного сна, который ему снился всю ночь. В итоге, он решил, что одно и другое примерно равноценно и стал тяжело подниматься с дивана. К нему подошел Сакс и одобрительно хлопнул по плечу. Несмотря на опухшее лицо, он казался бодрым и даже веселым.
– Проснись, начальник! У тебя сегодня ответственный день, нужно быть на высоте. От тебя многое зависит, не подведи нас всех, – и тут же убежал, попутно раздавая указания другим членам команды.
Дальнейшие несколько часов прошло в полнейшей суматохе. Работа кипела не на шутку. Каждый занимался своим делом. Сайман, быстро приведя себя в порядок, наспех теперь ознакамливался с официальной речью, которую ему сегодня предстоит произнести перед народом. Вчера он не слишком участвовал в обсуждениях плана, находясь по большей части в прострации и экзистенциальном самокопании поочередно, поэтому сейчас, когда он читал и вникал в свою речь, шерсть на его теле повсеместно вставала дыбом.
Из текста становилось понятно, что при успешном голосовании начнется полномасштабная межвидовая война с известным врагом вплоть до убедительной победы. Будет производиться тотальная мобилизация народа из всего униона для обучения в специальных полевых лагерях. А по прошествии курса молодого бойца призывники будут направлены по желанию в одну из двух армий на выбор: армия класса «земля» либо класса «вода». Смысл в том, что война планируется вестись на два фронта. Армия земли двинется войной на людей, армия воды же на их тайных пособников – ненавистных и трусливых (так и написано) дельфинов.
Самое страшное, отчего у Саймана затряслись лапы, так это тот факт, что войну против дельфинов предполагалось вести, согласно тексту, «путем самоотверженным и волевым», что на деле значило организацию разных по величине отрядов смертников, которые десантировались бы в различные точки океана, где предположительно находятся главные штабы дельфинов-заговорщиков, и уничтожали бы противника ценой собственных жизней, отправляясь затем прямиком в объятия большой духовной крысы. Для этого планировалось использовать электронные батареи, специально законсервированные для таких случаев с индустриальной эпохи. У каждого «отважного сына отечества» такая будет за спиной, активировав заряд которой, по заверению экспертов, энергия электричества должна была уничтожить всех дельфинов на расстоянии километра. Каким-то неведомым образом потенциалы суммировались, то есть, скинув в одну точку к примеру десяток крыс, радиус поражения увеличивался соответственно. Так же электричество действует только на дельфинов, остальные же мирные существа в океане не должны пострадать. Герой же погибает от нехватки кислорода, которого по заверениям «инженеров-технологов» должно хватить только на погружение, так как на безопасный подъем нужен намного больший объем кислорода, и такие баллоны технологически невозможны, да и будут слишком большими, что может выдать бойца и дать время врагам улизнуть.
Против людей было принято решение воевать с использованием биологического оружия. Добровольцев будут вакцинировать инфекционной болезнью (к счастью, не опасной для крыс, но зато смертельной для человека) под кодовым названием «ЧУМ-а», после чего боец должен был вступить в прямой контакт с врагом для успешного заражения последнего. Большой плюс заразы состоял в том, что в дальнейшем она передается автоматически от человека к человеку, а это значило, что необходимо было провести лишь одну массовую операцию, что гораздо снижало риск возможных потерь с нашей стороны.
Такова была информационная составляющая его обращения. Так же там было много пафосной «воды» о величии и избранности, рассуждений о свободе и интересах крысиного народа, искренних сожалений о существовании подобных конфликтов в современном мире и тут же разжигание ненависти к лютому врагу (особенно горячей получилась линия для конспирологов – та, что о дельфинах) и прочая пропаганда.
Почти часовая речь. После прочтения Сайман настолько оцепенел, что минут десять не мог сказать ни слова. Думать о том, что придется нести эту околёсицу перед аудиторией целого униона, наперед зная, к каким катастрофическим последствиям это приведет, было жутко. Не просто жутко, а кошмарно. Саймана стошнило прямо на пол, а затем он потерял сознание. Его долго приводили в сознание, и Сакс лично тряс его за грудки и раздавал пощёчины для оптимально эффекта. Затем его умыли, накачали успокоительными, и Сакс провел разъяснительную беседу, суть которой сводилась к тому, что если Сайман сдрейфит или хотя бы вдруг прочитает речь без должного энтузиазма, то Сакс лично утопит его при случае в первом же полевом нужнике.
– С тобой или без тебя, мы это провернем! Так что просто не усложняй нам и себе жизнь! – вот и все напутствие.
Немногим позже весь состав комиссии, закончив последнюю подготовку, дружно отправился на площадь, где Сайман должен был зачитать обращение, затем выступить король Пуччи, а уже потом начаться процедура всеобщего голосования и последующая этому процессу бюрократия. Ну а закончиться мероприятие должно было большим концертом всех звезд эстрады с ободряющими песнями и напутствиями от народных любимцев с целью создания необходимого настроения, да и вообще, чтобы подогреть кашу в головах до нужного, для неадекватного восприятия реальности градуса. В общем, всё в лучших традициях свободного крысиного общества.
Сайман Куцехвост стоял за массивной трибуной, а перед ним расстилалась огромная поляна, до отказа заполненная разношерстными в прямом и переносном смысле собратьями. Их было так много, и стояли они так тесно, что казались единым, неведомым существом, трепещущим и гудящим от возбуждения. «Вот же она, большая крыса», – подумал Сайман. Вот только совсем не духовная, а наоборот, мирская, бесформенная и глупая. Его разрывало изнутри противоречие. С одной стороны, ему было жалко этих неразумных крыс, которым всю жизнь пудрят мозги и эксплуатируют, с другой стороны он испытывал жгучую ненависть к ним ж за их невежество и нежелание разобраться и задуматься хоть над чем-нибудь, что лежит глубже их основных потребностей и инстинктов. Поэтому чувства его были не однозначны и оттого особенно мучительны. Вот у Сакса, который стоял чуть поодаль от него, наверняка сомнений на этот счет не было. Он считал весь этот народ кормом и удобрением для почвы, на которой будут прорастать его славные, жизнеспособные гены и потому относился к ним соответственно. Ни жалости, ни сожалений. Они ведь просто исполняют свое предназначение, это нормально и естественно. Эх, если бы только Сайман мог до них достучаться, сказать что-нибудь такое, чтобы они поняли, прозрели…но чем больше он смотрел на беснующуюся толпу, тем сильнее понимал, что стальная клешня единого духа крепко-накрепко держит их рассудок и лепит из него тот сосуд, что больше подходит для заполнения лапшой в условиях текущей геополитической и экономической ситуации, которую и реализуют такие, как Сакс и прочие, равные ему. Хотя, если быть честным, до недавнего времени он и сам был таким же, точно как они, плясал под дудку, искренне веря, что все это, вот это, вокруг него действительно важно и имеет какое-то сакральное и бытийное значение. Теперь он узнал, увидел, как бывает на самом деле. Но всем не покажешь, хотя бы потому, что некоторым показывать бесполезно. Они ведь ничего не хотят видеть. Им уютно в своих конформистских гнездах, сплетенных из предсказуемой рутины, милых сердцу традиций, ритуалов и обычаев, создающих иллюзию упорядоченности, безопасности и оправданности от результатов своего путешествия, а точнее бесцельного дрейфа через океан жизни.
А как бороться с этой напастью, Сайман не знал. Как заставить крыс стремиться
