наряду, дежурившему у трапа, затем рявкнул что-то в едва заметную гарнитуру. Я услышал, как где-то глубоко внизу зашумели дизели, а нас между тем пронесли внутрь в судна и впихнули в каюты. Как только я оказался внутри, солдаты сноровисто развязали цепочки на руках и ослабили на ногах, после чего лязгнули засовом и удалились.
Наконец-то свобода — хотя бы рукам. И одиночество — признаться, его мне очень не хватало. Сперва я немного размялся, затем осмотрелся. Каюта напоминала камеру-одиночку: тусклая лампа под потолком, двухярусная кровать, сортир с раковиной за ширмой, небольшая тумбочка для вещей — которых, разумеется, у меня никаких с собой не было. Наклонившись под кровать, я обнаружил пожухлый, сложенный вчетверо постер с обнажённой и наигранно-напуганной красоткой, связанной верёвками в технике шибари.
— Японцы… морячки.
Сквозь шум моторов я услышал наверху не то песню, не то строевые речёвки. Десяток глоток одновременно скандировал:
— Нанпо Хан-ей Но-дай Ханкью! Нанпо Хан-ей Но-дай Ханкью! Nanpō han’ei no dai hankyū!
Пару слов я перевёл — «южный» и «великий». Наверняка это было что-то про пресловутую Великую Полусферу Южного Процветания. Продолжалось, впрочем, недолго.
Интересно, куда посадили Самиру, подумалось мне? Насколько я понял — где-то поблизости.
— Самира! — несильно громко крикнул я.
В ответ из-за стенки я услышал какие-то приглушённые звуки, в которых угадывался тембр Самиры, но никаких фраз не было слышно. Прислонил ухо, и в него тут же постучали..— /.—. ---.-.…
— Я в порядке. Развязали, — расшифровал я.
— Тоже, — настучал я.
Долго так не поговоришь, поэтому я попробовал сконцентрироваться, вызвать свой первый навык и понять, как устроена цепочка. Напрягся, вспомнил знакомую японскую мелодию…
И снова получил порцию жгучего перца во все мышцы, заставившего скрючиться. Цепочка не то, чтобы блокировала все импульсы силы — она отвечала на их стимуляцию болью.
Остаточные знания артефактора говорили о том, что у каждого подобного предмета есть аккумулятор и ёмкость, выражаемая в кейтах. Судя по тому, как легко рабовладельцы расстались с цепочкой, технология была очень дешёвой, а значит и ёмкость — небольшой.
Соответственно, решил я, её можно потратить, и я её полностью разряжу.
Итак, я присел на кровать и продолжил эксперименты. Это выглядело форменным актом мазохизма, но я раз за разом вызывал свои навыки, каждый раз заканчивая процесс дозой боли, ярости и с трудом сдерживаемых выкриков.
Примерно через десять минут в стенку забарабанила Самира.
— Ты как? — расслышал я.
— Ок, — настучал в ответ.
Затем подбежал к раковине и с жадностью стал тянуть живительную струйку не вполне чистой воды.
Попытки решил прекратить. Да и ждать долго не пришлось — через несколько минут лязгнул засов, и двое матросов махнули головой, мол, на выход.
Повели коридорами в тесный кабинет, за столом которого сидел всё тот же офицер — то ли капитан корабля, то ли командующий подразделением, которое нас выкупило.
Усадили на стул напротив, встали позади. Офицер сверлил меня взглядом, я сверлил его. Судя по седым усам, он явно не являлся чистокровным японцем — то ли с примесью европейской, то ли айнской, то ли какой-то ещё крови. Просто потому что он ещё не был совсем глубоким старцем, а столь густая растительность не бывает у азиатов.
Он тихо начал разговор, а стоящий слева солдат переводил на вполне приличный русский.
— Вас приветствует полковник Каяно. Вы находитесь на сторожевом корабле «Аки Харадо», официальном представителе воли Великой Полусферы Процветания Юга в Оранжевом Море. Отныне вы являетесь военнопленным. Это ваш статус. Вы будете использоваться для обмена пленными в зоне конфликтов, а также для проведения различных исследований.
Глава 4
Допрашивающий выждал паузу, наблюдая за реакцией. Хорошо, исследований — так исследований. Вероятно, он хотел проверить, насколько я пуглив, но меня такие слова не пугали.
Каяно продолжил говорить через переводчика. Переводчик говорил чисто, лишь иногда путая окончания.
— Поводом для вашего пленения является незаконное посещение города Хигаси-Сою, известный как Владивосток. Как вам вероятно известно, из-за явления великих рюдзинов назревает конфликт в префектуре Камчатской и перенос поселений. Это может сопровождаться пленением сенсеев-никхон.
— То есть мы вроде как разменный фонд? — усмехнулся я. — Но почему Владивосток, ведь мирный договор…
Меня перебили, Каяно привстал, подняв голос.
— Не перебивайте. Иначе придётся применить силовое воздействие! Также сообщу, что за применение навыков сенсея во время пути или во время содержания вам гарантируется смертная казнь. Исключение составляет только навык лечительства. Итак, ваши документы изучены. Теперь вы обязаны ответить на некоторое число вопросов. Прошу отвечать правдиво, иначе у вас будет неверный режим пребывания. Сословие и статус?
— Дворянин. Малоимущий.
— Возраст?
— Девятнадцать лет, — усмехнулся я.
Эх, знал бы этот шестидесятилетний юнец сколько мне на самом деле. Он достал блокнот и принялся рисовать столбики иероглифов.
— Место работы, учёбы или службы?
— Успенская подмосковная филиальная контора Императорской Курьерской Службы, отдел особых поручений. Подпоручик-курьер.
Каяно хмыкнул, похоже, этот ответ его не то озадачил, не то заинтересовал. Я сделал вывод, что он то ли недостаточно тщательно изучил документы, то ли
— Должность?
Терпеть не могу, когда при подобных опросах по списку ответ уже озвучен, но его всё равно спрашивают, так как он следующий в списке. Дико напоминает плохую телефонную поддержку.
— Подпоручик-курьер, — повторил я.
— Цель нахождения на территории Великой Полусферы Процветания Юга?
— Чего⁈ То есть вы считаете, что вся Аустралия…
Каяно выразительно взглянул на моего переводчика, и тот дал мне подзатыльник. Не сильный, но ощутимый.
— Повторяю вопрос…
— Цель — сопровождение и доставка груза в Голицын-Южный. Задача провалена. Груз утерян… после крушения вертолёта.
То, что груз мы потеряли несколько в ином месте, у родника — я умолчал.
— Хронические и острые заболевания?
— Не знаю. Отсутствуют. Был инцидент с амнезией после психолога-сенса.
Офицер усмехнулся, и я даже немного пожалел о сказанном. Вполне логично, что упоминание «амнезии» было воспринято как попытка прикрыть ложные и неполные показания.
— Процент сечения способностей сенсея.
— Пять и два по российской шкале.
Каяно снова выразительно повёл бровью.
— Навыки. Перечислите все.
— Нулевой. Артефактное матрицирование. Лечение.
— Всё?
Он засверлил меня взглядом. Я решил не рассказывать про пирокинез и телекинез.
— Все освоенные.
— Вы врёте, — он снова повысил голос, хотя переводчик переводил всё заунывным монотонным речитативом. — Продающий человек сказал, что вы подожгли его подельников.
— Я честно сказал — все освоенные. Это было первое срабатывание пирокинеза. Я не умею его запускать.
— Наличие сексуального опыта?
— Интересные у вас вопросы, товарищ начальник. Был.
Далее следовал ещё десяток вопросов — про образование, знание языков, про крепостных, про родственные связи с известными домами, виды дохода, а также самые каверзные вопросы — «связи с тайными и оккультными сообществами» и «контакты с неизвестными явлениями».
Конечно, я проходил подобные допросы уже множество раз. И с полиграфом, и без, и даже в этом мире, при телепатическом пси-контроле уже доводилось. Я встречал таких мастеров, которые могли по микровыражениям поймать малейший признак лжи. Признаться, я и сам неплохо был в этом натаскан и врать умел. Но здесь, к моему небольшому удивлению, дал слабину.
Офицер закрыл блокнот.
— Итак, вы солгали на четырёх вопросах из двадцати семи. Это удовлетворительный результат. Самое главное, что вы определённо точно солгали про тайные общества и контакты с явлениями. Мы с вами ещё пообщаемся. Пока вы проследуете в каюту.
— Могу я задать несколько вопросов, господин Каяно?
Меня перевели. Молчание, очевидно, было согласием. Логичнее всего было бы спросить «куда нас везут», но этот вопрос был бы совершенно бессмысленным, потому что нас всё равно привезут ровно туда, куда и собирались. Могли и куда-то поблизости, могли и в неведомые колонии Японии, могли даже и в саму метрополию. Поэтому я спросил немного другое.
— Как долго меня будут держать связанным? Могу ли я совершить звонок? И сохранились ли мои личные вещи и документы? Как скоро о нашем с Самирой местонахождении будет сообщено представителям моего государства?
Каяно выслушал часть перевода и покачал головой.
— Много вопросов. Связанным — до прибытия. Звонок — нельзя.
Он махнул рукой, и меня повели обратно. В коридоре я столкнулся с Самирой, которую вели на допрос.
— Эльдар! Как?… — она потянулась ко мне,
