от Коллегии Адмиралтейства. В тихом переулочке прятался небольшой дом с таким унылым фасадом, что даже взгляд на нём не желал останавливаться. А вот входная дверь при ближайшем рассмотрении оказалась массивной и прочной. Такую придётся выбивать магией или тараном, если захочешь войти сюда с недобрыми намерениями. Но я пришёл сюда с миром и просто постучал костяшками пальцев.
Ждать пришлось минут десять, пока мне соизволили открыть. Дверь распахнулась, и за ней появилась огромная баба-орка. Сурово посмотрела на меня и рявкнула:
— Чегой надобно? Ничё не покупаем, убогим не подаём.
Я смерил её взглядом, посмотрел в глаза и спросил:
— Марфа?
— Не знаю тебя, кто таков?
Поморщившись, я отодрал от подбородка бороду и призвал Анубиса, нависнув эфирным полем над оркой. Ну давай, вспоминай меня, работница Тайной канцелярии.
— А теперь, милочка?
— Ы…
Глаза орки округлились. Она попятилась, перекрестилась, но затем опомнилась и поклонилась.
— Константин Платонович! Да как я могла вас не узнать! Заходите, не стойте на пороге. Подальше от чужих глаз, и дверку запрём, чтобы никто не углядел. А я уж и не чаяла вас снова увидеть. Завтра же свечку поставлю, что сподобилась…
— Тихо.
Она дисциплинированно закрыла рот и уставилась на меня со всем вниманием.
— Комнату, помыться, новая одежда, ужин. И сообщи Степану Ивановичу, что я прибыл и жду встречу с ним.
— Слушаюсь, ваше благородие.
Орка поклонилась и рукой указала на лестницу.
— Прошу вас на второй этаж.
И засеменила впереди, то и дело оглядываясь и проверяя, что я следую за ней.
* * *
Шешковский слукавил, когда говорил про «не шикарные условия». В моём распоряжении оказалось четыре комнаты: спальня, столовая, гостиная и нечто среднее между кабинетом и библиотекой. Ещё была условная ванная, куда орка прикатила бочку и наполнила горячей водой. Одежда, подходящая дворянину, ждала меня после купания, свежая и выглаженная. Ужин из ухи, кулебяки и чая с баранками оказался вполне съедобный, а постель гораздо лучше того, на чём я спал последнее время. Так что засыпал я в отличном настроении, с оптимизмом смотря в завтрашний день.
А вот проснулся совсем не так, как ожидал. Снилась мне какая-то милая ерунда, которую в клочья разорвал тревожный звонок Таланта. Я открыл глаза и увидел в сумерках фигуру, на цыпочках крадущуюся к моей кровати.
— Степан Иванович, я не соблазнительная девица, чтобы пробираться ко мне в спальню. Боюсь, никаких поцелуев вы от меня не получите.
Я вытащил руку из-под одеяла и зажёг на пальцах магический огонь. Шешковский замер на месте и зажмурился от яркого света.
— Это точно вы, Константин Платонович?
— А что, есть сомнения? — усмехнувшись, я сел на постели.
— Честно говоря, да.
Шешковский смотрел с недоверием, будто подозревал во мне бесплотный дух.
— Я до последнего не верил, что это вы. Думал, кто-то прикрылся вашим именем и обманул Марфу. Скажите, что вы отдали мне в последнюю нашу встречу?
— Степан Иванович, если уж вы разбудили меня в такую рань, позвольте умыться и одеться, как положено. А после я отвечу на все ваши вопросы.
Наскоро умывшись холодной водой, я оделся и вышел в гостиную. Шешковский нетерпеливо ходил по комнате, но при моём появлении замер на месте и принялся буравить меня взглядом.
— Вот уж не ожидал, Степан Иванович, что вы меня будить приедете.
— Всё бывает впервые, Константин Платонович. Будьте любезны, присядьте и ответьте на пару вопросов.
Я хмыкнул и сел в кресло. Неужто Шешковский сомневается, кто перед ним?
— Кто напал на меня во дворе дома на Садовой? Припомните, пожалуйста.
Ну и вопросики с утра пораньше! Это же больше года назад было. Так, что там происходило на этой Садовой? Я вроде бы отпускал призраков заложных мертвецов.
— Покойный протоколист, умерший на рабочем месте. Врезал вам по спине, если мне не изменяет память. А вот имя, извините, уже не назову.
— Предположим. Зачем я навещал вас в артиллерийском полку под Петербургом?
Пришлось напрячь память, вспоминая тот случай. Ах да, ну конечно!
— Вы привезли моего кота.
— И всё?
— И личные вещи.
Шешковский пристально посмотрел на меня.
— Да, пожалуй, это всё-таки вы, Константин Платонович. Тогда ответьте на последний вопрос. Как вы смогли сбежать от фон Катте?
— Это имеет значение?
— Первостепеннейшее.
В этот момент до меня дошло — Шешковский же тоже магодав. И пусть фон Катте пренебрежительно отзывался о русских мастерах, но бывшего тайного канцеляриста крайне волновал побег от своего собрата по ремеслу.
— Боитесь, что я нашёл средство против магодавов?
Взгляд Шешковского стал ледяным.
— От вашего ответа, Константин Платонович, зависят наши дальнейшие отношения. Если вы…
— Не стоит так переживать, дорогой Степан Иванович, — я рассмеялся. — Вашему Таланту не угрожает никакое тайное заклятье. Любезного фон Катте я задушил кандалами.
Шешковский закашлялся.
— Как?
— Очень просто. Самым банальнейшим образом обернул вокруг шеи и подержал, пока он не перестал дышать. Если казённые магодавы не будут брать с фон Катте пример и пьянствовать во время конвоирования заключённых, им ничего не угрожает.
Шешковский почти минуту молчал, а затем матерно выругался совсем не по-дворянски.
— Вы невообразимы, Константин Платонович! Задавить самого известного магодава, как курёнка, и сидеть при этом в полном спокойствии!
— А что вы хотите? Чтобы я по потолку бегал? Ну извините, не знал, что ваш фон Катте такой непобедимый. В следующий раз предупреждайте заранее.
— Вот теперь я точно уверен, что это вы, — Шешковский вздохнул и утомлённо опустился в кресло. — Честно говоря, как только стало известно, что послали фон Катте, я мысленно простился с вами.
Он протянул руку и дёрнул висевший на стене шнур. За стеной почудился звон колокольчика.
— Вы знали, — Шешковский потёр глаза пальцами, — что хороших магодавов воспитывают строгой муштрой Таланта? В Пруссии мальчиков с нужными задатками забирают из семей в пятилетнем возрасте и до совершеннолетия натаскивают, будто бойцовых псов. Большинство не выдерживают — Талант безнадёжно травмируется и становится ни на что не годен. Но те, кто заканчивает обучение, могут разом согнуть десяток магов в бараний рог. — Он посмотрел на меня и криво улыбнулся. — За редким исключением.
Дверь без стука отворилась, и на пороге появилась Марфа.
— Кофий и завтрак на двоих, — строго велел
