Сразу же первая мысль о сотне килограммов бомб внутри фюзеляжа. Впрочем, тут нетрудно разместить боезапас хоть бы для четырёх пушек. Это не считая каналов в крыльях. Словом получается штурмовик, хоть с бомбовой нагрузкой, хоть чисто пушечный. Но скорости большой не выходит — сотен до четырёх можно разогнаться, хотя это уже напрягая мотор на полную. Если лететь не насилуя машину, то в пределах от двух до трёх сотен будет получаться. Винт постоянного шага быстрее почти не тянет.
То есть для боевого применения машина всё-таки не слишком хороша. А вот для обучения хоть пилотажу, хоть стрельбе, хоть бомбометанию — просто прекрасная. К тому же нижняя сторона крыла в нужном месте имеет металлическую обшивку и направляющие для реактивных снарядов — очень всё славно продумано.
Перечень выявленных недостатков получился не слишком длинным, а потом был составлен и список сотрудников КБ, причастных к созданию сего шедевра. В первой строке в нём фигурировал Александр Сергеевич Москалёв.
— Абзац, какой-то! — воскликнул я, едва ознакомился с результатами трудов Александра Александровича Бойко.
— Правда твоя. Так мы его и назовём, — обрадовался майор. А то никак не могли придумать достойного имени нашему детищу.
«И ты… тут, — подумал я озадаченно. — Интересно, почему это нужно было держать от меня в секрете? Не иначе — профессиональная привычка»
* * *
В КБ мне сказали, что Москалёв сейчас в университете занимается продувкой модели следующего варианта истребителя. Продувка — это значит в аэродинамической трубе. Не знал, что в Воронеже имеется такое устройство. Как же мне его не хватало в нашей мастерской при аэроклубе! Конечно, я сразу помчался смотреть.
Вообще-то — не слишком большое сооружение. До тех фундаментальных установок, которыми располагает ЦАГИ, как до луны пешком. Тем не менее уменьшенная модель будущей машины в ней отлично поместилась. Через стекло видно отклонение рулей и элеронов. Несколько человек сосредоточенно следят за стрелками динамометров… звучат цифры, ведутся протоколы. Я стою молча и, словно зачарованный, слежу за тем, как один из лаборантов работает джойстиком — палочкой удовольствия. Она в данном случае, имитирует ручку управления самолёта. Всё, что нужно, отклоняется, следуя её движениям.
Под моей причёской ворошатся совершенно безумные мысли. Я отгоняю их, но это плохо помогает. Даже странно — я ведь уже далеко не юноша, не надо бы думать такого. Но, с другой стороны, наши не один раз пытались уничтожить Чарноводский мост. Даже попадали в него. А он продолжает действовать. Чем он так нам не угодил? Поговаривают, будто через это сооружение перекинут нефтепровод, ведущий из нефтеносного района Плоешти прямиком в Констанцу — порт, через который румыны вывозят топливо в направлении Средиземного моря. Хотя, они и вверх по Дунаю поставляют горючее для моторов, работающих на Третий Рейх. Ну да всего течения великой реки мне своим вниманием не охватить…
* * *
— Вы, товарищ Субботин, позволяете себе недопустимые вещи, — Сталин достаёт трубку и начинает её набивать, выкрашивая табак из папирос. Каких? От меня не видно. Но, по слухам, это Герцеговина Флор. Как-то очень по-румынски звучит это название. И на душе становится неспокойно. Ведь Румыния сейчас — наш противник. Могу ли я доверять человеку, курящему табак, выращенный врагами?
— Все образцы техники, разработанной при вашем участии или людьми, пользующимися вашим доверием, вы самолично приняли на вооружение, не посоветовавшись с признанными специалистами, не представив их на испытания в институты или на полигоны, созданные для этого ударным трудом Советского Народа. Анархия — явление, с которым должен непримиримо бороться каждый коммунист, — веско произносит вождь. Выдерживает значительную паузу и добавляет: — И комсомолец.
И что вышло в результате? В авиационных частях появилась куча игрушечных самолётиков, при виде которых противник просто падает от смеха, и неуклюжие летающие сундуки, годные только для перевозки картошки.
Очень нехорошо получилось, товарищ Субботин. Огромные государственные средства потрачены напрасно. Мы тут с товарищами подумали, что вам необходим длительный отдых где-нибудь среди первозданной природы, например, на прекрасной сибирской реке Колыме. Лет десяти должно хватить на приведение в порядок мыслей и обретение душевного равновесия. Заодно и повзрослеете. А мы попросим всех других людей не беспокоить вас в это время и не тревожить письмами.
«Десять лет без права переписки, — мелькнула в голове заполошная мысль. — Хорошо хоть не расстрел»
— Шурик! Шурик! — донёсся до меня встревоженный Мусенькин голос. — Ты стонешь и кряхтишь во сне. Не живот ли прихватило? Так беги скорее на двор, пока греха не случилось… говорила же я Сан Санычу, что нельзя тебе столько сала есть! А он: «Сала много не бывает».
Полковник Петров — очень хороший лётчик. Вот вместе с ним мы и отправились в командировку для проверки моей поистине безумной идеи. Летим на двух полностью загруженных «абзацах». То есть один человек за штурвалом и куча барахла на месте заднего пилота. Ёмкие баки в крыльях позволяют нам без единой посадки заложить длинную дугу к югу в обход Крыма и дотянуть до самого Измаила.
Признаться — длинная дорога вымотала нас. Да и в конце получилась заминка — мы никак не могли отыскать аэродром двести пятьдесят шестого МАП — настолько тщательно он оказался закамуфлирован. Нам уже и по радио подсказывали, наводя на взлётно-посадочную полосу, а мы — всё мимо и мимо. Саид поднял в воздух пару хорей, которые нас и «довели». Я, признаться, глазам своим не поверил, когда первый из сопровождающих плюхнулся прямо на болотину, покрытую характерными кочками.
А вот и нет — это было твёрдой ровной поверхностью. Чудеса, да и только. Всего-то несколько месяцев как началась война, а такое искусство маскировки!
В расположении чувствовалась обжитость — видно, что давно тут сидят. Комполка Цуриев и начштаба Смирнов — давние мои знакомые. Лётный состав — двадцать семь лётчиков — тоже. Курсисты. Повариха тётя Нина — мы словно вернулись домой. И мой полковник раньше тут бывал, когда прикидывался летёхой.
— Знаешь, Шурик. Румынский-то зверинец мы выбили подчистую, — рассказывает Саид. В августе Люфтваффе откуда-то из Италии подогнало довольно много авиации — похоже полностью лишили Роммеля поддержки с воздуха. Эти поначалу развили бурную активность, но сейчас приутихли. Мы хорошо наловчились их прижимать. МИГи из пятьдесят пятого сверху клюют, а мы внизу поджидаем. Связываем худых, а И-16 и чайки из морской авиации тем временем утюжат аэродромы, обрабатывая позиции зенитчиков. За ними подтягиваются Су-2 и уже наводят окончательный марафет.
