— Постой, — говорю. — Это ты мне рассказываешь о полном господстве в воздухе? Осенью сорок первого года?
— Таки да, — отвечает Саид. — А когда ты полагаешь этим следует заниматься? Внизу наш дом, а это наше небо — мы никому его не отдадим.
— Хм. Стало быть — молодцы. Кстати, Евгений Евгеньевич! Тут старый ваш знакомый — майор Бойко — гостинец прислал. Настоящее Воронежское сало, — подаю начштаба изрядный шмат, завёрнутый в промасленную бумагу.
— Правильный мужик Сан Саныч, — замечает от своих котлов тётя Нина. — Кланяйся ему от меня.
— Тут такое дело, Шурик, со смущением на лице произносит Саид. Один-то кирдык, Мусенькин, у нас в полку сохранился. Мы на него, было дело, ШКАСы поставили вместо револьверных пушек. Но только наши оружейники крепко поколдовали с порождениями твоего мрачного гения. Сначала приспособились заряжать их снарядами от современных морских зениток. Так стало значительно удобнее работать по бомберам — даже хейнкели сто одиннадцатые с одного-двух попаданий заваливаются. Но не о том речь веду.
Одесситы, а ты их знаешь, готовясь к защите родного города, раскопали на артиллерийских складах пушки Барановского? Слыхал о таких?
— Признаться, не приходилось.
— Двух с половиной дюймовка времён Русско-Турецкой войны. Их прибрали к рукам десантники — поставили на торпедные катера Г-5 для работы по берегу.
— Постой, как это по берегу? И почему именно торпедные катера?
— В море этим глиссерам-переросткам неуютно из-за волнения. Зато на речной глади никому за ними не угнаться. Вот и придумали их на Дунае использовать. Только торпедами в речных узостях не больно-то постреляешь, потому что их нужно сталкивать за корму на такой скорости, чтобы не догнала, и потом отворачивать с курса, пропуская вперёд. Короче, сажают в пустые торпедные желоба десантников и мчатся, куда пожелают. Мы сами видели, потому что прикрывали их вылазки и работали по огневым точкам румын.
Так вот — глядим — что-то на берегу после выстрела с катера очень убедительно бабахнуло. Не просто осколочный рванул при попадании в цель, а в воздухе с недолётом. Спросили — оказалось, и правда — шрапнель. А нам очень было бы интересно эту самую шрапнель по мессерам выпустить так, чтобы она у них перед носом рванула. Начали кумекать и так и этак как бы к той пушке барабан присобачить. Тем более, что ствол из переднего окончания балки всего на сорок сантиметров выставляется — то есть развесовка планера сохраняется.
— Э-эй! Развесовка, конечно важна, но масса-то самого ствола насколько возрастает!
— Э-эй! Ты слушай до конца, имей терпение и не перебивай, — Саид вдруг вспомнил о своей кавказской национальности, а то перед этим демонстрировал явную приверженность одесскому выговору.
Я кивнул и изобразил зашивание рта.
— Выпросили мы пушку у десантников, приспособили барабан с отстрелом песка назад. Вот тут морячки и сделали нам полную предъяву, забрали пушечку и на пулемётный станок её присобачили — им, видите ли самим такая нужна, потому что требуется чем-то весомым работать по защищённым целям вроде ДЗОТов с расстояний около километра. Э-эй! Не перебивай, — спохватился он видя, как я набираю в грудь воздуха для очередного вопроса. — Вчетвером носят за носилочные ручки, а людей из-под выхлопа убирают. И станок заменили на разножку такую, вроде складной табуретки, потому что отдача совсем крошечная.
Помчались они в Одессу-маму, просить ещё — а нетути! Тех Барановок оставалось на складах кот наплакал, почти все на катера ушли. И снарядов к ним, считай, совсем мало. Но принцип понятен. И решили ребята сразу перейти на семьдесят шесть миллиметров — нынче это распространённый калибр. Но тут опять засада — негде взять для неё стволов. В Одессе такого оборудования не нашлось, чтобы нарезы нарезать, а пушек им никто не даст, даже самых древних — их давно уже все до полного выгреба разобрали и вокруг города установили.
Зато сами снаряды в городе уже выпускают, и ещё миномёты восьмидесятидвухмиллиметровые делают. Нет, ну ты что, не знаешь одесситов — да тут почти всё, что требуется для снабжения армии, уже сами изготавливают. Даже патроны готовы вручную набивать, потому что не любят, когда ими чужие командуют… румыны, то есть.
Так вот — трёхдюймовый снаряд в миномётный ствол лезет и даже не так уж сильно в нём болтается. Осталось насадить пояски потолще и придумать, как без нарезов придать ему вращение в полёте. Не сильно — чтобы всего километр пролетел без кувырканий. Представь себе — ничего они не придумали. Поэтому поступили грубо, можно сказать, не по-европейски. Присобачили к хвостовику стержень, как у старинных китайских ракет. Прямо туда, куда полагается трассер ввинчивать, по той же самой резьбе и вогнали. И оно заработало. До полутора километров снаряд летит носом вперёд, а дальше и не сильно нужно — они всё равно не попадают в амбразуру. Хоть и с оптическим прицелом от винтовки. Но с одного барабана цель поражают уверенно.
— Э-э-э… — не выдержал полковник Петров. Так стержень-то нужен длинный. Как он в гильзу-то помещается?
— В барабан, нет у нас гильз. Да, конец погружен в песок. Немного неудобно при снаряжании, но это же не под вражеским огнём делается. Приспособились.
— Погоди, — на сей раз не утерпел уже я. Какой может быть трассер в шрапнельном снаряде?
— Никакого, — согласился Саид. — Кувыркаются в полёте, только шум стоит. Но ведь лететь-то им до подрыва не больше сотни метров. Зато их даже лучше видно — можно поправки в прицеливание вносить.
— Видно? Снаряды в полёте? — полковник чуть не подпрыгнул.
— А что тут удивительного? У них скорость всего вдвое больше, чем у самолёта. Метров триста в секунду. Хорь полтораста делает.
— Гладкостволка, — кивнул я понимающе. — И давление газов при выстреле нельзя создавать большое, а то прорывы пойдут по местам стыков барабана со стволами. Так ты тоже поставил этот девайс на кирдыка?
— Слушай, Шурик! — встрепенулся Петров. Ты какие иностранные языки знаешь?
— Говорю только по немецки, и то исключительно по-делу. Хальт, хенде хох и Гитлер капут — других слов мне по жизни не требуется. А вот технические тексты по своей специальности понимаю по-французски, немецки и английски безо всякого словаря. Хотя, по-французски знаю слово «сава» — его надо отвечать, когда у тебя что-то спрашивают на языке д`Артаньяна. А по-английски — «гот дэммит». Тоже для любого случая подходит. Но что слова сии означают, хоть убей не знаю — их в технических текстах не встречается. Или я их просто написанными не узнаю — у этих европейцев куча лишних букв в книжках.
