– Виктория Николаевна! – Живой человеческий голос прозвучал настолько неожиданно, что она вначале не поверила. Но ей не показалось, проверяющий сделал шаг назад, и на его лице вновь проступило удивление.
– Проходите, Виктория Николаевна, вас не тронут…
Голос был знакомым. Ника оглянулась, солдаты тихо отошли в сторону. Она неуверенно шагнула вперед. Ничего не случилось, человек в темной форме вновь приложил руку к козырьку, вежливо уступив дорогу. Впереди было несколько ступенек. Ника сбежала вниз и оказалась на пустыре. Слева конвойные строили колонну, подгоняя опоздавших. Справа не было ничего, лишь голый пустырь до самого леса…
– Добрый вечер…
Она обернулась. Рядом стоял высокий старик в темном плаще. Ника вздрогнула от неожиданности:
– Варфоломей Кириллович! Здравствуйте… Вы? Откуда?
На бледных губах мелькнула улыбка:
– Подумал я, пособить вам надо. Не ошибся? Ника облегченно вздохнула:
– Спасибо вам. Я совсем растерялась… Хотелось тут же спросить обо всем, что довелось увидеть, но Ника не решилась. Ведь самым странным было именно появление старого священника. Его прислали друзья? Но Ника уже поняла: сюда, в этот ни на что не похожий край вечного молчания, попасть не так просто. Тем более – найти здесь кого-то. Вспомнились слова старика, сказанные на прощание: «Трудно будет, позовите». Так и вышло. Она действительно просила помощи, правда молча, не сказав ни слова…
Варфоломей Кириллович провел Нику мимо равнодушных солдат с черными звездами на фуражках к небольшому зданию. Виктория Николаевна вновь удивилась: возле запертой на замок двери стояла простая крестьянская телега, запряженная неказистой гривастой лошаденкой. Старик кивнул:
– Подвезу вас немного. Идти далеко, да и хлопотно. Небогато, конечно…
– А… нас пустят? – Ника неуверенно поглядела на солдат, выравнивавших выстроившуюся на пустыре колонну. – Меня чуть не арестовали…
– Пустят… – Варфоломей Кириллович ловко забрался на край телеги и взял в руки вожжи. – Тут всех пускают. Дорога широкая, идти легко…
Последние слова прозвучали как-то странно. Впрочем, выбирать было не из чего, а идти в общей колонне, да еще под конвоем, совершенно не хотелось. Ника взобралась на телегу, старик легко дернул вожжами, и неказистый экипаж тронулся…
Прибывшие тем же поездом пассажиры уже были выстроены. Солдаты заняли места вдоль и впереди строя, какой-то начальник, в той же темной форме, быстро пересчитал своих подопечных, и колонна дружно, без всякой команды, двинулась к просеке. Телега ехала медленно, и Ника смогла разглядеть тех, кто шел под конвоем. Мужчины, женщины, дети, большинство в обычной одежде, кое-кто в уже виденных робах, все без вещей. Они шагали спокойно, не переговариваясь, не пытаясь посмотреть в сторону. Конвоиры шли, закинув винтовки за спину, похоже не опасаясь побега…
– За что их? – невольно вырвалось у Ники. Старик ответил не сразу:
– Как обычно, Виктория Николаевна. Вины у многих и нет.
Ника кивнула, это было понятно. Странным казалось всеобщее равнодушие, странная покорность. Никто и не думал сопротивляться, не пытался бежать…
– Некуда, – понял ее Варфоломей Кириллович. – В этот лес человеку не попасть…
Ника вновь кивнула: лес и в самом деле был странным. Они уже подъезжали к просеке, и можно было рассмотреть огромные деревья, поросшие седым старым мхом. Между стволами плавали клочья сизого тумана, земля была покрыта слоем гниющей ломкой листвы. По небу мелькнула тень, огромная стая воробьев беззвучно пролетела над дорогой…
– Воробьи… – Ника произнесла это вслух, старик обернулся:
– Дивно?
– Не знаю…
Конечно, стаи серых птиц – не самое странное в безмолвном мире, но Нику удивило именно это. Разве городские воробьи живут в лесу?
– Еллины птиц сих «психофорами» называли, – негромко подсказал Варфоломей Кириллович, – не забыли?
Слово показалось знакомым. Да, она слыхала об этом. Ну конечно, ей рассказывал Орфей! Еще он говорил, что древние греки относились к этим смешным птицам с большим почтением. «Психофоры» – «проводники душ»? Птицы, сопровождающие души умерших…
– Значит, все-таки правда. – Ника поглядела в серое тусклое небо и произнесла то, о чем подумала сразу, как только очнулась в сумраке подземелья: – Это… не наш мир? Мы… умерли?
Варфоломей Кириллович молчал. Телега не спеша обогнала колонну и теперь ехала по просеке. Слева и справа тянулся лес, такой же безмолвный, затянутый туманом. Нике показалось, что где-то далеко промелькнул небольшой синий огонек, за ним – другой…
– Я… я не думала, что это будет так… – Ника почему-то не ощущала страха. Может, она уже давно предчувствовала такой оборот, а возможно, страх остался где-то позади, далеко отсюда…
– Как? – переспросил старик. – Что вам дивно?
– Поезд, охрана, конвой… – Ника пожала плечами. – Будто и здесь – лагеря… Варфоломей Кириллович обернулся:
– Каждый видит край сей по-своему, Виктория Николаевна. Мы ведь и мир Божий по-разному воспринимаем. Вы увидели так, другой – иначе. Не сие важно…
Вновь вспомнились слова, услышанные на прощание: «Не знаю, что именно вы увидите…» Товарищ Иванов знал и об этом, знал, куда ей предстоит попасть! Но почему? Ведь Орфей жив! Или все, что ей говорили, – очередная ложь?
– Не бойтесь, Виктория Николаевна, – тихо проговорил Варфоломей Кириллович, – не бойтесь…
– – Я не боюсь, – честно ответила Ника, но все же не сдержалась: – Но я не могу понять! Объясните, Варфоломей Кириллович! Что мне делать? Я думала, Орфей… Юра – он просто болен! Мне сказали, его можно вылечить, я поверила…
– Верьте и сейчас. Не тому, кто сказал вам, – себе верьте. И не сомневайтесь – нельзя. Вам ведомо, что делать…
Старик не спрашивал – лишь напоминал, но Ника поспешила уточнить:
– Мне сказали, что меня встретят и я должна буду попросить кого-то, чтобы Юру… Юрия Петровича… отпустили. Это правда?
– – В том есть правда…
Ника вновь поглядела на мертвый лес, на круживших над головою птиц, на странные огоньки среди поросших мхом стволов:
– А разве это возможно?.. Варфоломей Кириллович, меня обманули! Я думала, у Юрия Петровича амнезия! Ведь отсюда невозможно вернуться!
Старый священник обернулся. Темные, близко посаженные глаза взглянули в упор. Ника, не договорив, замолчала.
– Сие возможно. Невозможного вообще в мире мало. Чего ждали вы от того, кто вас послал сюда? Пощады? Милосердия?
– Нет… – Ника грустно усмехнулась, – только не этого…
Она вспомнила слова Пустельги и добавила:
– Я надеялась, что здесь буду свободна и смогу что-то придумать. И… мне помогут.
– Вы свободны. Вам помогут…
Слова старика звучали твердо и властно. Ника не нашла, что ответить. Постепенно растерянность исчезла, сменяясь твердой, окончательной решимостью.
Сожалеть поздно, она уже здесь, в этом мертвом Воробьином лесу. Ей не уйти, не вернуться, значит, остается выполнить то, зачем пришла. Ей помогут, она верила, но даже без этого Ника обязана довести дело до конца. Помочь Орфею – а там уж будь что будет…
Телега догнала еще одну колонну – точно такую же, как первая. Покорные молчаливые люди, равнодушные конвойные… На телегу никто не обратил ни малейшего внимания, лишь старший, шедший сбоку, скользнул по ней быстрым взглядом.
– А кто… кто меня встретит? – осмелилась спросить Виктория Николаевна. – Как мне говорить с ним?
Варфоломей Кириллович еле заметно пожал плечами:
– Имен у него много. Зовите его – Владыка. – Как епископа? – удивилась Ника.
– Похоже, – улыбнулся старик. – Пасет он паству свою жезлом железным… Не опасайтесь, не хозяин он вам, Виктория Николаевна. И не спешите соглашаться. Ждите. Разговор может долгим быть – молчите и слушайте…
– Молчать? – Ника поразилась. – Но я ведь должна просить его…
– Ни о чем не просите. Молчите. Как только заговорите, все кончится. Ваше слово – последнее. Поздоровайтесь и слушайте…
Ника задумалась. Не просить? Но ведь те, кто ее встретит, могут просто отказать! Или даже не захотят разговаривать…
– Захотят… – Старик словно читал ее мысли. – И будут предлагать всякое…
– Но… Варфоломей Кириллович, – Ника вспомнила слова Иванова, – мне объяснили, что я должна сама попросить…
– Тот, кто объяснял вам, о своем печется. Что велел он? Просить, чтобы отпустили Юрия Петровича?
Ника кивнула.
– Его отпустят. А вы, Виктория Николаевна? С вами что будет?
– Не знаю… Наверно, придется остаться, – Ника попыталась улыбнуться, – так ведь? Но я уже решила…
Она не договорила. Внезапно стало ясно: назад не вернуться… Сердце сжалось от боли. Не будет уже ничего, ей не увидеть солнца, не поговорить с друзьями. Она даже не узнает, что станется с Орфеем…
– Тому, кто прислал вас, все равно, – покачал головой старик. – Недобр он и задумал недоброе. Обманул вас, обманет и Юрия Петровича. Скажет, что больны вы, а для излечения вашего тайна некая требуется. И вновь обманет…
