– И они не побоялись прийти лично? – восхитился Понятко.
– У нас не принято посылать на смерть младших, – надменно произнес Машег. А потом усмехнулся и добавил: – Ты ведь тоже приехал сам, а не прислал взамен себя отрока.
– Но с нами – полусотня охраны!
– С ними, думаю, не меньше.
– Где?! Ты их видишь?
Машег покачал головой.
– Артемовых гридней я тоже не вижу, – сказал он. – Но это не значит, что их нет.
Посланцы закончили совещание и подошли к киевским тысяцким.
– Будет ли хакан Святослав жить в Итиле? – спросил старший.
– Бывать в Итиле он будет, – ответил Машег. – Жить – нет. У хакана Святослава много подвластных земель. А станет еще больше. Намного больше. Хузария – малая часть его будущего царства.
– Все в руках Божьих, – философски ответил старший посланник. – Скажи, если хакан Йосып умрет, кто станет голосом Святослава в Итиле?
– Я.
Старший кивнул.
– Мы не станем биться с хаканом Святославом, Машег бар Маттах, – сказал он. – Но за него мы тоже биться не станем. Устраивает ли киевского хакана такой ответ?
– Да.
На большее Машег и не рассчитывал.
– Экие хитрецы! – сказал Понятко, когда они ехали обратно. – Хотят ни нашим, ни вашим.
– Пускай хотят, что им хочется. А драться им все же придется! – Машег засмеялся.
– О чем ты? Кто заставит их сражаться, если они не хотят?
– Йосып! Неужели ты думаешь, что он будет спокойно смотреть, как половина его войска уклоняется от участия в битве? Он повелит своим наемникам пиками погнать их в бой, это его обычная тактика! Хузары идут под стрелы первыми, а наемники – следом.
– Хм-м-м… Я об этом не подумал.
– Они – тоже, – Машег снова засмеялся.
– Чему ты радуешься? – возмутился Понятко. – Если их погонят в бой, нам придется с ними биться! Значит, все зря!
– Так было бы, – согласился Машег. – В обычной битве. Но здесь этого не будет. Или ты забыл, что задумал князь?
Хузары свое обещание выполнили. Их разъезды словно бы не видели подступающих к долине русов. Без этой их «слепоты» план Святослава не прошел бы так гладко. Да, князь совершенно точно предугадал, как поведет себя хузарский хакан. И точно угадал место, где Йосып станет лагерем, давая отдых своему войску. Впрочем, последнее мог бы предсказать любой мало-мальски опытный воевода: долина, выбранная хаканом, являлась наиболее удобным местом для бивака тридцатитысячной армии на расстоянии поприща от столицы. Да, Святослав все рассчитал точно, и установленные два дня назад на холмах тщательно замаскированные орудия были наведены, куда надо. Наведены, пристреляны и снабжены соответствующим боезапасом. Занимался этим бывший Свенельдов, а ныне Серегин старший гридень Бодай. Ему же поручалось во время «Ч» взять на себя командование орудийными расчетами и управление «огнем». А чтобы никто не оповестил Йосыпа о сюрпризе, всех местных мужчин из самой долины и на полфарсаха от нее увезли и поселили в военном лагере русов. Забрали только мужчин: женщин и детей оставили. А чтоб покинутые семьи не скучали, в дома «интернированных» поселили сотни полторы Машеговых хузар.
Итак, орудия разместили заранее, но скрытно подвести к лагерю несколько десятков тысяч воинов при наличии нормально организованной стражи – невозможно. Йосып же не был настолько беспечен, чтобы начисто исключить возможность внезапного нападения. Хакан Хузарии не доверял своим подданным. Не доверял настолько, что охрану его царственной персоны несли исключительно чужеземцы. А вот охрану лагеря он возложил на хузарские части. И кони хузарские паслись не у реки, а ближе к холмам. Захотят русы напасть на лагерь хакана – первыми на их пути хузары окажутся. Пока будут воины Святослава прорубаться сквозь хузар, элитные части Йосыпа успеют подготовиться: вздеть брони, построиться в боевой порядок…
Началось!
Грохнули баллисты, и первые снаряды с огненной начинкой, выпущенные на пределе дальности, накрыли расположение торков. Ух, как там стало светло!
– Как блохи на жарке! – точно охарактеризовал ситуацию Икмор. – Молодец Бодай!
– Точно кладет, – согласился Святослав. – Я гляжу, воевода, первых богатырей ты под свою руку забрал!
– Не всех! – возразил Духарев. – Сам я – тоже не из последних, а вот под твоей рукой хожу.
Тем временем Бодай перенес «огонь» на соседний «курень». Теперь «зажигательные» сыпались туда, а расположение торков «полировали» обычными камешками. Урон от обстрела был невелик. Эффект главным образом психологический. Но зато какой!
– Ударим, батька? – с жадным нетерпением проговорил Икмор.
– Погоди, – осадил Святослав. И добавил с досадой: – Эх, до хаканских шатров камнями не достать!
– Железом достанем! Ну, батька! Можно-о?
– Шлем! Пику! – отрывисто бросил Святослав.
Отрок тут же подал требуемое.
– Княже, ты хоть в самую драку не лезь, ладно? – попросил Духарев. – Тебе ж сечей править! Найдется, кому ворогов рубить!
Князь фыркнул, надвинул на лицо варяжский, с прорезями, шлем.
– Нурманам знак подать не забудь! – велел он. – Икмор! Подыма-ай!
Свистнул пронзительно и поскакал с холма. За ним черными птицами полетели гридни из малой дружины, а у подножия холма, опережая князя, вылетели из-за рощицы Машеговы хузары. И сразу закричали по-своему: «Расступись! Расступись!», чтобы бывшие хузары Йосыпа сгоряча не встретили русов стрелами.
Но те блюли договор – пропустили. И Машега, и малую киевскую дружину, и всю конницу русов.
На холмах остались лишь Духарев с варягами Трувора да Бодай с расчетами орудий, продолжавших утюжить лагерь противника.
Духарев видел, как хузары Машега ворвались в ближайший наемнический (гузов) лагерь и, вопя по-хузарски, закидали вражеских воев стрелами.
Духарев с легкостью представлял, что там сейчас творится. Сонные растерявшиеся гузы, услышав хузарский боевой клич и ловя град стрел, наверняка решили, что их предали союзники, соседи по лагерю. Гузы – хорошие воины и с легкой хузарской конницей воевать привычны. Построиться, прикрыть щитами своих лучников…
И тут на них лавиной обрушилась латная кавалерия русов! Лязг, хруст, пронзительные вопли…
И стальная волна, разметав ошметки недавно еще крепкого войска, катится дальше. И где-то там, в этой волне – Артем…
– Велим! Сигнал! – зычно скомандовал Духарев.
Горящий факел ткнулся в кучу облитого маслом хвороста. Бешеное пламя взметнулось на два человеческих роста – и упало, сбитое наброшенной воловьей шкурой.
