– Так. Выпей не спеша, потом пару глотков кофе, глубоко вздохни и начинай говорить по делу, если считаешь меня достойным своей тайны. А если нет – допивай кофе до конца и ложись спать. А я пойду. Тайна вклада, разумеется, гарантирована.
– Сиди! – Максим нажал Ляхову на плечо, после чего послушно выпил ликер и схватил из пачки новую сигарету. – Слушай. – Он хитро, но как-то кривовато усмехнулся, из чего Вадим сделал вывод, что приятель отнюдь не протрезвел, просто находится в следующей фазе, когда тяжелое опьянение подавляется сильным нервным напряжением.
– Если моя теория верна, то, открывая ее тебе, я ничем не рискую, а если нет – все равно наплевать, расскажешь ты о ней кому-нибудь или нет..
Из последующего Ляхов узнал действительно интересные вещи. Выходило так, что Максим на самом деле изобрел устройство, позволяющее анализировать личность человека практически по всем параметрам.
То есть по особым образом считываемым биопотенциалам мозга, головного и спинного, можно сделать вывод о предрасположенности к того или иного рода занятиям, как физическим, так и умственным.
Скажем, сочетание быстрой реакции, способности мышц к тонким и точным движениям, устойчивый и одновременно подвижный тип нервной системы, еще кое-какие особенности делают человека идеально предрасположенным к профессиям пианиста, микрохирурга, летчика-испытателя и карманного вора.
Следующий уровень анализа, касающийся уже более глубоких слоев сознания, позволяет уточнить параметры профпригодности.
А проникновение в подсознание дает ключ к нравственным характеристикам личности. И тогда можно определить, какой же путь изберет данный человек для реализации своих способностей, пианиста или все-таки карманника.
Но и это было только, как говорится, «подходом к снаряду». В идеале методика Максима позволяла построить фактически полную психомодель конкретного человека и определить, на что он способен в обычных условиях, в идеале или никогда.
Что нужно сделать, чтобы он проявил свои лучшие или худшие качества, какую работу ему доверить можно и нужно, а от какой его (или работу от него) необходимо оградить. И так далее..
Ляхов понял сразу. Он ведь не просто был умным человеком, он и сам занимался психиатрией и психологией, пусть и недолго, и не слишком профессионально.
– Слушай, брат, если не шутишь, конечно, ты ведь это.. Ты ведь, кроме всего прочего, оружие изобрел. Изощренное и опасное. Не знаю, насколько детально оно у тебя проработано, но в идеале..
– Так ведь и я об этом же! – горячо воскликнул Максим. – Как только кое-что стало получаться, я первым делом именно об этом и подумал.
Ну, ладно, вначале предполагалось просто профпригодность наших слушателей к предлагаемой работе определять, программы обучения в процессе корректировать, но потом-то до меня дошло!
Я ведь смогу находить не только положительные качества, но и негативные, преступные и вычислить, как ими воспользоваться. Играть на глубинных чертах личности. Того шантажировать, того сделать своим слугой, другого – наемным убийцей.. Ну и так далее. С женщинами, опять же, кое-что узнав, поступать как заблагорассудится..
– А что, с женщинами у тебя проблемы? – подпустил Ляхов коварный вопрос.
– Да при чем тут это, – возмутился Максим. – Я в широком смысле. У одной служебные секреты выманить, другую на панель послать, третью..
– Достаточно. Я все понял. И что же ты такое про меня узнал, что решил пооткровенничать? Впервые, надеюсь?
– Вот именно, что впервые. До этого не с кем было. Я из наших курсантов уже с полсотни проверил. Не то.. Нет, ребята в массе хорошие, критерии отбора в академии на уровне, но – не то. В моем понимании. А вот тебя увидел – и удивился..
В волнении Максим налил себе еще рюмку и залпом выпил, не озаботившись предложить собутыльнику. Нервно глотнул остывший кофе.
– Тесты мои, конечно, ты грамотно обошел. Но детекторы все равно не все вычислил. Однако и там, где ты соврал, грубо говоря, результат все равно в твою пользу.
Характер есть характер. С таким, даже ради высокой цели, ребенка ногой пнуть ты не сумеешь или у слепого нищего копеечку из шапки украсть.
Почему я и удивился, как это ты в спецназе десять лет продержался, знаю, что это за служба.
Второе – образование у тебя, судя по схемам, гораздо серьезнее, чем ты утверждаешь. Гораздо больше зон мозга у тебя задействовано, чем требуется по легенде.
– Что, и это можно определить?
– Я же сказал – все можно. У меня ведь экспериментальный материал большой наработан. Есть с чем сравнивать. Все, тобой названное, подтверждается. Но еще должно быть минимум одно высшее образование, какое-то очень специфическое, требующее не только усилий памяти и интеллекта, но и солидных моторных навыков. Инженер-механик, художник, скульптор – нет?
Проницательность Максима или способности его машинки Ляхова почти убедили. Но все же недоработка есть. В машине или в натуре самого Максима. Ему просто не пришло в голову, что объект исследования тоже может быть врачом, в том числе и военно-полевым хирургом. Которому тонкая моторика очень даже требуется.
– Про моторные навыки правильно. Но ты невнимателен. А также находишься в плену стереотипов. Специалист-диверсант, кроме огромного информационного багажа, должен очень много уметь делать руками: мины из подручных средств, ловушки всякие, сборка – разборка – ремонт оружия и прочая, и прочая, и прочая.. Куда там штатскому инженеру.
– Согласен, уже два-ноль в твою пользу. Учту в дальнейшем, – поднял руки Максим. – И – последнее, не по значению, а по времени вывода. Не хочешь – не отвечай, но.. Мне показалось, что на тебя возложена.. нет, не так, должна быть возложена некая высокая миссия..
Доктор на глазах проваливался в пучину тяжелого опьянения, но все еще карабкался, бултыхался, старался удержаться наверху и выяснить то, что считал очень для себя важным.
– О чем ты, брат? Какая миссия? Я сумел выжить там, где выжить почти невозможно, вот и вся миссия. Просто ты неверно трактуешь данные. Толстой мечтал научить жить человечество, я – выжить лично. Всего-то и сходства, что для меня и него это была равнозначная по эмоциональному накалу задача..
– Во! Эт-то ты верно сказал, – выговорил Максим и облегченно упал головой на стол.
Новая жизнь увлекала Вадима все больше. Потому, что она стала совсем другой. Это трудно передать словами, это нужно ощущать – слишком сложный комплекс событий, эмоций, мыслей, встреч, слов..
И быстрота происшедших изменений тоже имела значение. Словно перевели железнодорожную стрелку, и жизнь, как поезд, покатилась совсем по другим рельсам, и все вокруг стало другое – от пейзажа за окнами до стука колес на стыках.
