По правилам и по здравому смыслу, истребителю полагается держаться подальше от зенитного заградительного огня. А как же я гуннов найду? Только в свете прожекторов.
Надо отдать должное лондонским зенитчикам, в ту ночь они навесили на "Юнкерс" чудесный маркер – пламя из правого двигателя. Пока я испортил ему и второй, живучий гад отмахал от Лондона мили на три или четыре. В темноте хорошо видно, как пули, попавшие на обшивку под очень острым углом, не пробивают её, а соскальзывают в рикошете, высекая из бомбардировщика весёлые искры.
Мне его не засчитали! На Бадера надавил сам Кит Парк, убедив: покойничка надо записать артиллеристам для поднятия их боевого духа.
Но это на следующий день, а разыскивая во тьме посадочные огни Тангмера, я невольно представил подземелье нашего командования сектора, как его описала Мардж.
– Бомбардировщики разрушают Лондон!
С кушетки:
– Да, Дэвид. Это возмутительно. У нас есть свежий выпуск "Таймс"? Спасибо, Дэвид.
– Сэр, пилот Демон из 129 эскадрильи Тангмера атакует бомбардировщика.
Чуть позже:
– Он докладывает, что сбил "Юнкерс-88" в четырёх милях к востоку от Лондона, сэр!
– О'кей, Дэвид. Будьте любезны, пришлите мне чаю.
По поводу не очень корректного приказа "подарить" сбитого артиллерии ПВО вице-маршал лично прилетел в Тангмер, рассчитывая проявить тактичность, в итоге устроил мне выволочку. Кит Парк приземлился на "Харрикейне", зарулил на стоянку как простой смертный и вылез, одетый в белоснежный комбинезон без знаков различий. Я отсыпался, а наземный состав не знал Парка в лицо и принял его за очередного джентльмена из клуба, который решил поиграть в войнушку.
Высокое начальство изволило прогуляться к моему "Спиту", раскрытому до исподнего белья под нервными руками Митча, не успевавшего нормально отдохнуть из-за ночных инициатив шефа. Рядом колдовал оружейник, заталкивая в машину двадцатимиллиметровые снаряды авиационных пушек. Чтобы пополнить боекомплект, нужно отвернуть и потом закрутить какое-то космическое количество винтов, крепящих пушечные и пулемётные лючки крыла. Дальше состоялся диалог, намертво вписанный в фольклор КВВС.
– Что вы делаете, капрал? – спросил у него вице-маршал.
– …Вашу маму в туда-сюда, а что это напоминает?
Парк изобразил, что понял шутку юмора. Через полчаса в кабинете Бадера устроил мне разнос за никудышное воспитание личного состава. Я вытянулся по стойке "смирно" и горько пожалел о том, что не сработает стандартная фраза: нельзя ждать хороших манер от выходцев из колоний. Наш командир авиагруппы – сам такой, из Новой Зеландии.
На прощание он обещал "по достоинству" оценить, если я собью ещё парочку "Юнкерсов". Садись в "Харрикейн" и сам попробуй – ночью!
Тем не менее, за октябрь, в те редкие дни, когда погода разрешала немцам бомбить, а англичанам охотиться на них, я сбил двоих, позволяя подранкам уползти от Лондона на десяток миль, дабы не делиться с артиллерией ПВО. Затем сам чуть не погиб, сунувшись между "Бофайтером" и бомбардировщиком. Сноп огня от четырёх пушек пронёсся так близко, будто костлявая с косой махнула у лица своим чёрным балахоном.
Любитель белых комбинезонов не обманул. Ночные победы – редкость, поэтому особо ценная. С подачи Парка за четырнадцатый самолёт, сбитый лично и в группе, король Георг пожаловал меня сразу высшим британским орденом – Крестом Виктории. Пожимая пятерню в присутствии всего летучего начальства, согнанного по такому случаю в Букингемский дворец, монарх, глотая слова и заикаясь, провозгласил: горе любым врагам Альбиона!
– В материале этого креста использована бронза из русских пушек, захваченных в Сев… Сев… Севастополе, – он с трудом выговорил длинное иностранное слово.
"Какая честь, а, Вань?"
"Пусть он засунет крест себе в зад и провернёт!"
Я поспешно зажмурился, словно выпав в экстаз от восторга. Испугался, что иванова ненависть к королю империалистов просто лучится из глаз. Заодно пожалел, что так натаскал его в английском языке. Квартирант распознаёт теперь любые нюансы и по рации базарит сносно, мы давно перешли на английский в разговорах внутри черепа. Только чувства контролировать он не может по-прежнему.
Однажды спросил его:
"Мы объездили половину Европы. Ты много раз видел, что всё не так, как тебе объясняли комиссары. И по-прежнему веришь в марксистско-ленинскую чушь? Для тебя, как и раньше, в мире только два цвета – красный и белый?"
Он не сразу откликнулся. Потом выдал спич, поразивший мою демоническую душу.
"Дело в другом. Если я полностью приму твою точку зрения, соглашусь с любыми доводами, то превращусь во второго тебя. В чём будет разница между нами? Я остаюсь большевиком, чтобы сохранить себя и не слиться с тобой".
От же паразит! Он согласен хранить верность коммунистическому бреду, чтобы уберечь индивидуальность в нашем тандеме. Русские умеют удивлять…
Через неделю в нелётный день Даудинг потребовал вывести командиров крыльев, эскадрилий и отдельных лётчиков на экскурсию в Ковентри. Лица англичан вытянулись при виде целых кварталов, от которых осталась лишь каменная крошка. Для нас с Ваней оно не в первой. Герника, Мадрид… Только масштабы разные, а так у нацизма одно лицо – костлявое и безносое. Но и к ним придёт Дед Мороз с косой. Собственно, сорвав планы разрушить Англию с воздуха и уничтожить КВВС, мы выиграли первую битву у Гитлера, доселе непобедимого.
Доволен, белый небесный чистоплюй? Что-то больше не являешься после эпизода над Лондоном, когда я обвёл тебя вокруг пальца и воспользовался твоей магией. Или скоро нарисуешься с обычной недовольной миной и с упрёком, что счёт убитых бошей идёт на десятки, а не тысячи?
К концу осени погода испортилась, а Ли Меллори, видимо, убедил Даудинга, что пришло время щипать нацистов во Франции, раз сами они носа не кажут. Редкие налёты "сто девятых" с одной бомбой под брюхом большого ущерба уже не приносили. Главное – 11-я и 12-я авиагруппы восстановили численность после августовских и сентябрьских потерь. Отныне британские лётчики жалуются, что в воздухе слишком мало немцев. Некого сбивать.
Я обратил внимание на резкое изменение настроения пилотов Тангмера перед французскими рейдами. Новички, имеющие одну-две победы, пусть и в группе, рвутся в бой, словно борзые, учуявшие дичь. Парни постарше, особенно разок сбитые, ощущают неуверенность: прыгать с парашютом или садиться на вынужденную придётся в Ла-Манше или на оккупированной гуннами земле.
Мы назначаем свидание девушкам на вечер после рейда, хорохоримся. А здравый смысл удивлялся – как можно так вести себя? Хор красоток КВВС, несущий службу в бункере командования сектора, после дневной работы в полном составе отправится в паб на окраине Тангмера, мисс Остин в их числе. Вероятно, многие съездят в Чичестер. Они точно знают, что проведут ночь на чистых простынях, будут живы, на следующее утро проглотят сэндвич и кофе на завтрак… А кто-то из парней, назначивших им рандеву и беспечно развалившихся в креслах в ожидании команды на вылет, не придёт на свидание и встретит грядущий день на глубине тысячи футов в водах Канала.
