— Никто ничего не знает, только доверенные люди, — успокоила меня Ксения. — Парень переночует у брата, а эта в моих покоях. Зачем им ходить туда-сюда.
— Ну, вы даете! — только и смог сказать я, подумав, что инициатива начинает уходить из моих рук. — Ладно, делайте, что хотите. А как тебе понравилась Маруся, ты дала ей померить свои наряды?
— Дала, только я удивляюсь, с чего ты решил, что с ней мы похожи? Неужели я такая некрасивая, как она? Что это еще за глупости!
— Конечно, вы ни капельки не похожи, ты красавица, а она так, ничего особенного. Но издалека ошибиться можно.
— А ты по мне соскучился? — совсем другим тоном спросила царевна.
— Конечно, — с показным энтузиазмом ответил я, — не то слово!
— Докажи…
— Я же обещал достать платье…
— Нет, докажи по-другому, иди ко мне…
Этой ночью у меня не осталось даже иллюзии, что здесь еще что-то делается по моему разумению. Зато ни слез, ни упреков больше не было, и утомленная царевна доверчиво заснула на моем плече.
Утром нас разбудила карлица со своей всегдашней проблемой — медовухой.
— Матрена, — предложил я ей, не открывая глаз, — давай я с вечера сразу буду покупать тебе по две бутылки. Я и так постоянно не высыпаюсь, а тут ты еще все время меня будишь ни свет, ни заря.
— Две нельзя, — грустно ответила она, — была бы я большой, тогда конечно. А так от двух мне будет худо.
— Так не пей все, оставляй на утро.
— Как же можно, я не удержусь. Ты, голубь, потерпи. Это ничего, на том свете отоспишься.
— Типун тебе на язык, — ответил я, просыпаясь окончательно и тоскливо понимая, что сейчас придется включиться в каждодневную утреннюю суету. Одна мысль о том, что нужно идти добывать Ксении мальчиковую одежду сразу испортила настроение. С бутиками в Москве еще были очень большие сложности. Окончательно его испортил Федор.
— Сегодня опять пойдем гулять, — заявил он, даже не успев поздороваться.
— Да, конечно, — ехидно согласился я, — только поговори сначала с Ксенией.
— О чем мне с ней разговаривать? — удивился он. — Болеет и пусть себе болеет. Или она что-нибудь узнала? То-то еще вчера ко мне приставала, где мы были! Ты ей сказал?
— Ничего я не говорил, но она требует, чтобы мы её взяли с собой.
— Ну, надо же! — огорчился царь. — Зачем она нам?
— Незачем.
— А не возьмем, матушке нажалуется. Ты-то что думаешь?
— Ничего я не думаю! Вы родственники, вот между собой и разбирайтесь. Я бы на твоем месте остался сегодня дома. Тогда и она никуда не будет рваться.
— Еще чего! Не разрешу с нами идти, и не пойдет. Я царь я или не царь?
— Ты думаешь? — усомнился я. — Попробуй, прояви монаршую волю, может быть, и получится. Я ее уговорить не смог.
— И проявлю! — воскликнул Федор, но как-то неуверенно, даже можно сказать, опасливо. Во всяком случае, воровато огляделся по сторонам.
— Ладно, ты ее уговаривай, а я пойду за одеждой. В крайнем случае, сводим ее просто погулять по городу, пусть убедится, что там. нет ничего интересного. Может, тогда успокоится.
— Не хочу я время терять. Сколько мне еще жить осталось. Сам же говорил…
— Ничего я тебе такого не говорил. И вообще, ты собираешься что-нибудь предпринять, чтобы спасти царство, или так и будешь по кабакам шляться? Пошел бы, что ли, в ружейную мастерскую, ты же техникой интересуешься.
Федор не ответил, посмотрел так тоскливо и жалобно, что я невольно прикусил язык.
— Ладно, я пошел, Ксения хочет переодеться в моего слугу.
Как всегда бывает, когда чего-то очень не хочешь, оно тут как тут.
Не успел я в Охотном ряду войти в первую же мануфактурную лавку, как там оказалось все необходимое для экипировки. Даже сапоги нашлись. Теперь ничего другого не оставалось, как вывести мою любезную в московский свет.
Когда мы с Ваней Кнутом, нагруженные узлами с одеждой, вернулись на Царский двор, в покоях Федора оказались только их слободские двойники. Годуновы еще не вернулись из церкви.
Маруся вполне освоилась во дворце, даже поздоровалась вполне непосредственно, если не сказать, свысока. Федор, тот по простоте особых эмоций не выражал, только сказал, что царская еда ему пришлась по вкусу, но пожаловался, что здесь нет кислых щей.
— А как наше дело с дьяком Екушиным? — поинтересовалась Маруся, когда светская часть визита окончилась, и мы сидели в ожидании Годуновых.
За хлопотами последних двух дней и, чего греха таить, ночными радостями, я совсем забыл о коварном дьяке и даже не удосужился узнать у его холопа Кирилыча, вернулся ли тот в Москву.
— Вечером пошлю Ваню про него разузнать, — пообещал я, — пока мне было не до того. Это вы с Федором бездельничаете на царских хлебах. Да, кстати, как тебе понравились одежды царевны? Она говорила, что ты их вчера мерила.
— Ничего, — с показным равнодушием сказала Маруся, — если бы я была царевной, то одевалась бы получше.
— Да ну? — делано удивился я. — А сама Ксения тебе как?
— Обычная девушка. Такая, как она, у нас в слободе каждая вторая. Мимо пройдешь, не заметишь.
Оценка, надо сказать, была вполне уничижительная, совсем в духе самой Ксении. Что касается Маруси, а может быть и большинства женщин вообще, то никаких авторитетов, когда дело касается внешности конкуренток, для них не существуют. Прямо и принципиально режут за глаза самую горькую правду.
— Ну, ну, тебе виднее, — с невольной улыбкой сказал я.
— А что, неужели она тебе нравится? — искренне поразилась Маруся. — Вот не думала, мне казалось, что ты разбираешься в женской красоте!
Почему ей так казалось, она не уточнила. Чтобы не усугублять разговор, я перешел на другую тему, спросил, когда они с Федором собираются возвращаться к себе домой.
— Не знаю, как Маруся скажет, — первым ответил парень. — Я так хоть сейчас. В гостях хорошо, а дома лучше.
— Ничего, мы еще здесь поживем, — обнадежила меня девушка. — Я с самим царем еще толком не познакомилась. Он все правит и правит, совсем дома не сидит!
Мне стало приятно, что она так быстро разобралась в системе государственной власти, но от комплимента я воздержался, тем более, что в это время вернулись Годуновы.
Ксения, как только вошла, сразу же впилась взглядом в объемный узел с одеждой.
— Достал? — требовательно спросила она, кося строгий взгляд на брата.
— Все-таки достал, — констатировал он, явно не получая от моей ловкости никакой радости.
— Достал, — подтвердил я.
— И шапка есть? — спросила царевна.
— И шапка, и сапоги. Все красное, думаю, тебе понравится.
— Пойдемте, поможете мне, — властно приказала Ксения Марусе и своей дворовой девушке, и они пошли переодеваться.
