начали осторожное движение на север.
Первый сигнал Ольчей получил когда враги начали подтягиваться к реке, а когда они двинулись через болота на другом берегу Уюка, капитан дал сигнал: «Вперед».
Первые воины противника начали выходить на сухие места на нашем берегу Уюка, когда воины Ольчея тремя колоннами прошли через нашу цепь. Для этого в цепи были специальные разрывы. Миновав нас, они развернулись в цепь и остановившись в сотне метров от противника, выходящего из болотной растительности, сразу же начали засыпать врага стрелами. Но те не растерялись и тут же ответили тем же.
Слева от меня появляется капитан Пантелеев. Командовать будет он, я всего лишь командир четырех стрелков, моих камердинеров и Ванчи с напарником.
–– Раздать патроны, ––слышу шепот Ерофея. Роса высохла и можно не бояться намокания патронов. Команда тут же передается по цепи.
Я вижу, как один из воинов Ольчея клонится в седле, начинает разворачиваться и отъезжает в тыл. Тут же с седла падает другой воин. Ольчей гортанно кричит и его воины начинают передвигаться вдоль нашего фронта, стреляя на ходу.
Сумоны противника почти полностью втянулись в болота на той стороне и начинают массово выходит из них на нашей. Сейчас начнется избиение младенцев, то есть Ольчея. Воины противника лучше экипированы, у них почти у всех кожаные щиты, которыми они умело прикрываются от стрел воинов Ольчея, которые практически не имеют никакого защитного снаряжения.
–– Заряжай,–– и почти тут же, –– целься.
Заливистая трель свистка раздается внезапно. Для всех нас это команда. Мы три раза провели учения и воины Ольчея мгновенно выполнили свой маневр. Разделившись надвое, они вдоль стрелковой цепи стремительно уходят вправо и влево.
–– Пли! –– раздается команда капитана и следом. –– Заряжай, беглый огонь!
Тренировки на стрельбищах не прошли даром, потери противника от первого залпа просто колоссальные, думаю не меньше полусотни. И тут же начинается беглый винтовочный огонь, стрелки с ружьями не стреляют, они должны будут вступить в бой в случае прорыва противника к нашей цепи.
Но не о каком прорыве речь не идет, на всем фронте боя может быть десятка два попытались атаковать нашу цепь, но прицельным огнем почти все были уничтожены. По приказу капитана огонь начали вести все десятки, плотность огня резко возросла и через несколько минут началось бегство противника. Ерофей хладнокровно руководил боем и засек время - четыре минуты.
В тот момент, когда вражьи воины начали выходить из болотных зарослей другого берега, они попали под прицельный огонь десятков Панкрата. После первого залпа, кто-то из его гвардейцев предлагает противнику сдаться. Предложение о сдаче мне переводит Ванча, у него изумительный слух и он слышит намного дальше меня.
Над полем боя воцарилась тишина. Мы лежим в траве, воины противника в пойме реки тоже лежат, никто не шевелиться. Вот я вижу как впереди поднимается рослый гвардеец и размахнувшись кидает гранату. Это такая задумка капитана, под прикрытием стрелкового огня подползти поближе и бросить гранату. Граната долетает до болота и взрывается. Вверх летит грязь и слышны вопли.
Это добивает ваших врагов. С правого берега раздается истошный вопль. Вражеские воины тут же начинают выходить, а некоторые даже выбегать на берег, падать на колени лицом в землю и закрывать голову руками.
––Ванча, ––позвал Ерофей, –– скажи им, так не годиться, пусть возвращаются в болота, сдаваться надо с оружием. Луки в одну кучу, сабли в другую, щиты и копья в третью. Затем пусть вытащат всех убитых и раненых. Командиры или кто там у них: зайсаны, десятники, все сюда с поднятыми руками.
Ванча выполнил приказ капитана, на том берегу его услышали и кто-то из тувинцев Панкрата продублировал.
–– Гвардия слушай мою команду, кто будет дергаться – огонь на поражение, –– эта команда капитана в этом бою наверное последняя.
Мы с Ерофеем осторожно отползаем в тыл. Он передает по цепи: сержанту Москвину с десятком отойти в его распоряжение.
Отойдя метров на пятьдесят, спокойно встаем, при любом раскладе это за пределами дальности стрельбы из лука. Метров в ста от нас сосредотачиваются воины Ольчея, заметив нас, он со своими коневодами ведет нам лошадей.
Я не спешу садиться на лошадь. Зову Ольчея, он спешивается и подходит ко мне.
––У тебя есть потери?
––Есть. Один убит и двое раненых, мы их отправили в твою юрту.
Потом он что-то еще очень быстро говорит, Ванча слушает, но не переводит. Когда Ольчей заканчивает говорить, Ванча его длинную тираду передает несколькими словами.
––Ольчей сказал, что вы с капитаном великие воины, а погиб тот, кто упал с лошади. После того как эти сдадутся, воины Ольчея прочешет болота. Он просит, что бы наши стрелки были наготове.
Через два часа все вражеские воины вышли на противоположный сухой берег, вынесли всех убитых и раненых и все оружие. Я приказал всем пленным стоять на коленях с руками, заложенными за голову. Мне совершенно не хотелось, что бы кто-нибудь из наших людей получил подлый удар ножом, метать ножи умели все народы. Воины Ольчея дважды прочесали болота и выгнали из них целый десяток хитрецов.
Потери противника были действительно колоссальные. Пятьдесят три убитых, восемьдесят шесть раненых, сто восемьдесят уцелевших в этом бою, это оказались самые шустрые, при первых выстрелах они просто залегли на болотах, а потом сдались. Правителям сумонов сильно не повезло: двое были убиты, а один ранен.
У нас оказался еще один раненый, каким-то образом был ранен один из стрелков десятка Василия Пули, стрела на излете попала ему в голову и застряла в ухе.
Всю ночь я со своими докторами пытался оказать помощь раненым поверженного противника. Раненому правителю сумона повезло, если можно употребить это выражение в его случае. Пуля попала ему в грудь, сломала два ребра и по касательной покинула его тело. Настоящий везунчик, легкое повреждено не было.
Общение с сержантом Леоновым было не для слабонервных. Не отвечать человеку с клеймом на лице желающих не было и на все свои вопросы, он тут же получал ответы. Афанасий был неимоверно силен и когда допрашивал кого-либо, обычно брал в руки какой-нибудь металлический предмет. Если на его вопрос не отвечали, то предмет гнулся, скручивался или еще что-нибудь. Это очень способствовало удлинению языка и обучению соловьиному пению допрашиваемых.
Плененный правитель сумона оказался очень покладистым и сообразительным. И он сразу же поведал,
