глаза на лакея; собака бесследно исчезла. — Я имею в виду, синтеты и Хранитель Знаний, — вы могли бы при желании выбраться за пределы Черной границы, истребить Тварей и ходить по Дебрям?
— Увы, мастер Алан, эта информация заблокирована.
— Кем заблокирована?
— Основателями.
— Основателями вашего Оазиса?
— Основателями всех Оазисов и Дебрей меж ними.
— Ты говоришь о богах?
— Да.
Алан задумался. Потом спросил:
— Что находится в Разрушенных Оазисах?
— Информация заблокирована, — горестно покачав головой, ответствовал лакей и, прежде чем Алан задал очередной вопрос, неожиданно заявил: — К вам посетитель.
— Впусти, — сказал Алан, насторожившись.
Гость вошел — точнее, материализовался прямо из стены. Это лишь образ человека, напомнил себе Алан, а не сам человек, но выглядел он неотличимо от оригинала.
Алан вскочил со стула.
Это была Кассия.
Причем одета она была в такие одежды, которых Алан никогда на ней не видывал: стильный приталенный брючный костюм, туфли на высокой платформе и яркий, вызывающий макияж, который, впрочем, девушке шел. Алану показалось, что это другая Кассия, более прекрасная и строгая; своя и в то же время чужая.
— Это иллюзия? — спросил он синтета, не отрывая глаз от видения.
Лакей замешкался с ответом, а Кассия молча подошла к Алану и, обдав его тонким ароматом духов, обняла. Он явственно почувствовал упругое тело.
“…когда ты увидишь это доказательство, поймешь, что я — твой настоящий друг!” — прозвучал в памяти невыразительный голос Себастьяна Келлера.
В этот момент Алан был почти благодарен заклятому другу за пережитые эмоции.
Не помня себя от восторга и нежности, он наклонился и поцеловал Кассию прямо в губы — этот поцелуй он представлял себе не раз…
Она ответила на поцелуй и сделала это весьма страстно, почти жадно.
— Алан… Алан… — бормотала она.
— Прости, Кассия, что отпустил тебя с этими… с другими…
— Я в порядке, не волнуйся ты так…
— Он тебя не тронул? — между поцелуями ухитрился спросить Алан.
— Нет… Если б он вздумал сделать мне что-то, я бы его зарезала. А если бы не получилось, я покончила бы с собой.
— Какая ты кровожадная…
Вдруг Кассия отстранилась. Держа его за плечи, заглянула в лицо:
— Алан, где ты нашел такого друга?
— Я… я не знал, что он стал чудовищем.
“Не таким страшным чудовищем, как мне когда-то представлялось, — договорил он мысленно. — Он ее отпустил… хотя мог бы держать в заложницах очень долго…”
Алан перевел дух. Губы его горели. Лицо тоже. И сердце, наверное.
Может ли такое быть, чтобы разом исполнились его самые заветные желания?
***
Он не помнил, чтобы приказывал лакею исчезнуть, а до этого создать роскошное ложе, на котором уместились бы все Пилигримы из отряда, но именно это и произошло. Они с Кассией неведомо как оказались на этой кровати, и вот уже Алан расстегивал пуговицы на костюме Кассии. Еще чуть позже они были обнажены, а вокруг чуть слышно шумел молодой лес, полный зеленого солнечного света, ароматов хвои и свежего ветра.
Они занимались любовью на гигантской кровати, стоявшей прямо посреди леса, и Алану чудилось, что они с Кассией слились воедино не только физически, но и духовно; что они — единое существо, настолько чутко Кассия отзывалась на желания Алана, и наоборот.
Неведомо, сколько миновало времени — несколько минут или много часов. Время в дивном лесу никуда не спешило.
Читает ли синтет капсулы мысли Алана, чтобы соответствовать его самым глубинным потребностям? Скорее всего, да, но это Алана в настоящий момент нисколько не заботило.
Наконец они просто лежали, утомленные их долгожданной любовью, в объятиях друг друга.
— Мои родители погибли на заводе Грейстоунхилла, — рассказывала Кассия. Наверное, сегодня она решила открыться перед Аланом целиком и полностью. Теперь в ней не осталось ничего от прежней Кассии Ринн, замкнутой и ершистой. — Взорвался паровой котел. Братьев и сестер у меня не было, я осталась совершенно одна. Мне уже исполнилось пятнадцать, и меня отдали замуж за одного старого и мерзкого богача, но я наотрез отказалась с ним жить и даже однажды в ответ на притязания разбила ему нос!
Они хихикнула, а Алан почувствовал, как в нем поднимаются злость на этого богача и гордость за Кассию.
— После этого я какое-то время жила на улице, — продолжала Кассия с легкой улыбкой. Ее словно забавляли эти воспоминания былых нелегких лет. — Но потом в одном коллеге моего отца проснулась совесть, и он определил меня в невесты Хоу Вердена. В Грейстоунхилле ко мне относились, как к бунтарке и легкомысленной девушке…
— Клятые надутые индюки! — выругался Алан. Прядь каштановых волос Кассии щекотала ему щеку и мешала сконцентрироваться на рассказе, но он убедился, что Кассии в юности пришлось нелегко. Теперь он понимал, почему ее никто не провожал в родном Оазисе и отчего некоторые личности даже на нее косились. И понимал ее агрессивную реакцию на легкомысленные попытки Димитрия полапать.
Кассия повернулась к нему, подперев щеку ладонью. Другой рукой она принялась водить пальцем по его груди.
— Уйдем, Алан!
— Куда? — опешил тот.
— Куда угодно! В Дебри! Ты и я! Будем жить свободно… Найдем Оазис по вкусу, а когда вкусы изменятся, переедем в другой!
Идея понравилась Алану. Он заулыбался.
— Неплохой вариант… Когда-нибудь мы действительно осуществим эту мечту.
— Это не вариант и не мечта. Это наше настоящее. И твой выбор. Свой я уже сделала.
Битых две минуты Алан глядел в глаза Кассии, пытаясь обнаружить в них шутку, несерьезность, намек на то, что на самом деле она подразумевает нечто иное — не то, что услышал Алан.
Он прочистил горло:
— Прямо сейчас? Ты серьезно, Кассия? Предлагаешь уйти вдвоем, бросить друзей и людей Кровака, что в беде, не пытаться помешать Рыцарю Дебрей осуществить свой неведомый злобный план?
— Ты все равно его не остановишь, — проворковала Кассия. — И он не такой уж и зверь, чтобы убивать людей Кровака и кого бы то ни было просто так, без причины. Когда он доберется до Разрушенных Оазисов, он отпустит всех, кто захочет уйти. Его цель — дать людям свободу, а не неволить их попусту.
Алан отстранился.
— Откуда тебе известно о планах Себастьяна?
Кассию не удивило это имя. Значит, она знала и настоящее имя Осаму.
— Я знаю про Разрушенные Оазисы… и про цель Себастьяна.
— И… ты считаешь, что он прав? Что Оседлых надо освободить даже вопреки их воле?
Большие ясные глаза Кассии потемнели и похолодели.
— Разве это так важно — чего хочет Себастьян? Главное: чего хотим мы!
— Если Себ освободит Оседлых, наступит хаос.
— Уверен? Даже если и будет хаос, то
