невест за раз.
— Там хватило бы на миллион невест!
— И все же мы наняли работников в Санти и спрятали Черный камень в горах. Чувствую, он нам еще пригодится. Я узнал великую тайну и направляюсь в ближайшие дни к Разрушенным Оазисам.
— Зачем тебе Разрушенные Оазисы? — спросил Алан. Он уже не сомневался, что это не миф.
— Там — решение всех проблем. И я желал бы, чтобы и ты пошел со мной. Как друг.
— Стул, — приказал Алан, и стул тотчас соткался из пелены позади. Алан сел, потер виски. Затем поднял взор на Себастьяна. — Хорошо. Допустим, ты убил Эмиля не со зла. Ты и меня пожалел, как только узнал, кто я, верно? Удивился, небось?
— Очень.
— Тогда зачем тебе Кассия? Зачем было убивать половину людей Кровака? Вы — убийцы!
— Нет, — с прежней твердостью и невозмутимостью отвечал Себ. — Люди Кровака напали на нас сами. Через Омара я выманил их в Дебри из Амазонии, чтобы не беспокоить Оседлых. Я предложил им присоединиться ко мне, но они отказались. Их устраивает то, что есть. Стефан заявил, что даже если мы найдем способ всех Оседлых сделать Пилигримами, то он потеряет работу и будет никому не нужен. Старый пень думает только о собственной толстой шкуре. Кое-кто из его молодчиков повели себя слишком задиристо, и я вышел из себя… Признаю, в этом есть и моя вина. В гневе я приказал одному из них передать тебе послание…
— Он не умер, передав послание. Ты обещал, что он умрет и избавится от страданий, но ты обманул.
Себастьян приподнял бровь, и это выглядело вполне искренне:
— Да? Значит, я плохо овладел искусством отсроченной смерти… Рафу была бы разочарована… Так или иначе, я забрал остальных Пилигримов насильно вместе с той девушкой, Кассией. Я знал, что ты последуешь за ней, и мы встретимся здесь, где поговорим спокойно и без опасений.
— Верни Кассию!
— Ты пойдешь со мной?
— Да, — ледяным тоном ответил Алан. — Я пойду с тобой. Но ты поклянешься не трогать моих друзей.
— Клянусь, — тут же проговорил Себ, и улыбка тронула его бледные губы. Он действительно обрадовался такому ответу. — Они не пострадают. Мы вместе снимем проклятие с этого мира — два друга! И я докажу тебе, что моя клятва — верная, и когда ты увидишь это доказательство, поймешь, что я — твой настоящий друг!
Алан ухитрился улыбнуться в ответ и подумал, что выглядит это не менее искренне, чем у Себа. В том, что дружище Келлер врет, у него больше не оставалось сомнений. Алан понял это, когда Себ равнодушно признал, что чудовищные муки Ингвара были лишь оплошностью в обучении Себастьяна. У Себа начисто отсутствовало сострадание и раскаяние, он уподобился монстру, из которого каленым железом зависти, гнева и боли выжгло все человеческое.
И с таким чудовищем Алану следовало отправиться к мифическим Разрушенным Оазисам — ради спасения Кассии, Кровака, других Пилигримов. И всего остального мира.
Глава 16. Любовь и иллюзии
Когда Сэб растворился в воздухе, Алан спросил синтета-лакея, не слышал ли кто-либо их разговор — кроме самого синтета, разумеется. Лакей, материализовавшись за спиной, ответил, что никто. Тогда Алан поинтересовался, почему жители Парадайза не выходят из Оазиса.
Алан и сам толком не понимал, зачем задает эти вопросы. Разговор с Себастьяном смутил его, выбил из колеи и навел на странные мысли.
Что, если Себастьян прав? Что, если свобода должна быть, вопреки воле богов, для всех людей?
— Не видят смысла, мастер Алан, — проговорил лакей. — В капсуле есть все, что нужно. И даже больше.
— Но это не настоящая жизнь!
— А вы уверены, что та жизнь, которой вы живете, настоящая? Возможно, вы с самого рождения находитесь в такой вот капсуле, а остальное — лишь наведенный причудливыми технологиями морок? На потолок проецируется небо, а стены и пол имитируют землю и деревья? Вы ведь не способны прикоснуться к небу, мастер Алан?
У Алана от удивления приоткрылся рот. Он не ожидал таких необычных вопросов от искусственного духа его жилища.
— Но я знаю!.. Знаю, что моя жизнь — настоящая!
У ног неподвижного лакея возникла собака. Виляя хвостом, она принялась ластиться к сидящему на стуле Алану. Ее мех был густой, а язык шершавый. Собака была живой, теплой и энергичной.
Помедлив, Алан погладил ее по загривку.
— Посмотрите, мастер Алан, — сказал лакей, — разве это не настоящая собака? Разве что-либо выдает в ней иллюзию?
Пес положил передние лапы на колени Алана, преданно заглянул в глаза. От него даже пахло псом… Не сильно, но запах все же присутствовал.
— Однако эта собака не настоящая, — продолжал лакей. — Вы не в силах узнать, реальная она или нет. Она будет есть, пить, лаять, ластиться к вам, а со временем умрет. И вы станете ее оплакивать… возможно. И все это будет иллюзией, сном, мороком.
— Наверное, я никогда больше не вернусь в ваш Оазис, — медленно проговорил Алан. — Он полон миражей и обмана…
— Не факт, что только наш Оазис, — лакей позволил себе снисходительную улыбку. — На самом деле даже у самых великих мудрецов нет уверенности, что весь мир не является миражом.
— Если весь мир — обман… если все это — иллюзия… то мы имеем право знать!
— Основатели могли решить иначе. У нас в Парадайзе существует расхожая теория, что реальный мир — иллюзия еще более великого Оазиса. Есть также теория, что весь мир — вид из одной-единственной капсулы, в котором живет один человек… бессмертный благодаря высочайшим технологиям… Это человек — единственный выживший после разрушительной войны. И все остальные люди — суть его видения.
Алан на мгновение смежил веки. Его сознание отказывалось принимать эту информацию. Достаточно откровения, что его злейший враг — на самом деле старый друг.
И все же он попытался представить себя на месте этого одинокого бессмертного человека, создавшего подробнейший выдуманный мир, лишь бы забыть на время о своем одиночестве…
Неудивительно, почему мир полон страданий и несправедливости, раз он является проекцией этого больного ума…
Вероятно, если это правда, то Алан, умерев, вновь осознает себя в такой вот капсуле. Он снова ощутит все бремя страдания от одиночества и в который раз погрузит себя в удивительный сон, где у него есть спутники и друзья…
Где в его распоряжении весь мир.
Встряхнувшись, Алан ущипнул себя за руку. Было больно.
Нет, мир реален. И все сопутствующие жизни проблемы реальны.
Если не верить в его реальность, то нет смысла жить.
— Вы… — начал он, подняв
