костюмчик не заработаешь…
Я лежал и слушал, ошарашенный тем, что услышал. Вот как получается! И вовсе не я это Колесо ушатал, а Карась. И на меня хотели это повесить, а потом ещё и…
Гурыль! Сука! И он всё знал, а ни хрена не сделал!
И выходит, что они с Карасём уже были знакомы, а возле гаражей только пыль в глаза пускали! А весь ночной забег… Он был тоже спланирован? Вроде как смерть Левона ляжет на пацанов с Вокзальной и два района войдут в жесткую конфронтацию. Пацаны будут бить друг друга, а старшаки Гурыль и Карась посмеиваться и пересчитывать бабки, которые начнут приносить щеглы.
Ведь Малыш, Коротыш и ещё несколько сядут в тюрьму и им по-любому нужен будет подогрев. И пацаны понесут деньги! Ещё как понесут, ведь на их глазах всё случилось и всё произошло.
Стравили два района, а сами… Думаю, что такие пройдохи со временем и остальные районы подмяли бы под себя. Подмяли бы, если бы на их пути не встретился я.
А я…
Идиот! Дурак и ушлёпок!
Повелся на пацанский кодекс и пацанскую честь! Повелся, а она вот где проявляется — в задушевном разговоре у костерка.
— Не, ну в принципе всё правильно сделал. Кроме нас и не знает никто по поводу Колеса и Пухлого. Вокзальные думают на Серовку, Серовка на Вокзальные. Прямо как по писаному: разделяй и властвуй, — хмыкнул Ковальков.
— Ага, и всё чики-брики. Правда, это не мы, это вон, у Гурыля дядька до всего допетрил. Сказал, что такую схему банды в Нью-Йорке творили. И что всё у них было чин-чинарем, причем не только у них, но ещё и у копов. А кое-где и вовсе копы весь преступный бизнес крышевали. А чо? Нормас же выходит — сам на себя охотишься и сам себя никак найти не можешь. Ну кто в таком случае на Коржева подумает? Да ни один шпик не прикопается. А что до Гурыля…
— Он у меня подписку о невыезде взял, — буркнул Гурыль.
— Так это для второго следака. Чтобы подозрение от себя отвести, мол, дядька за племянника не в ответе. Да и чист ты был — хватило ума никого не ухайдокать. Не то что этот… маньячило ху…в, столько людей завалил, — ответил Ковальков.
Коржев тоже с ними в одной связке? Постой… Он же назвал его дядькой, а это значит, что вся эта операция по помещению меня в следственный изолятор, в последующий побег и «счастливое спасение» снова часть плана? Снова игра дядьки?
И на хрена же я деньги показал? Ой дура-а-ак…
— Ой да ладно, разве же это люди? Сопьются и сбухаются, а так на благое дело их смерти пошли, — хмыкнул Карась. — Они же как эти… как символы! Во! Да и не только я в эту ночь покуралесил. Остальных семерых не святые же духи размотали.
— Не духи, это точно. Впрочем, пацаны почти про всех признались. А вот за Карася, Колесо и Пухлого придется отдуваться Малышу и Коротышу, — вздохнул Ковальков.
— По первости много не дадут. А пацаны им охотнее на подогрев будут скидываться, — холодно ответил Гурыль. — Всё-таки Малыш и Коротыш без вины пострадавшие. А я ещё накину жалостливой гнили, что щемят их там не по-детски, что от передачек меньше половины остается, поэтому надо бы накинуть от щедрот вольных…
Послышался вздох. Следователь вздохнул? Неужели ему стало жалко пацанов?
— Да с такими деньгами, как сейчас, никакие пацаны не нужны, — послышался голос Карася. — На хрена нам их копейки? Вон, мешки же лежат — раздербаним по совести, да и поедем жить в Сочи. Тогда это… как в песне поётся? Прощай, любимый город, уходим завтра в море…
— Что-то рано ты захотел по совести чужие деньги дербанить, — послышался ещё один голос.
Моё сердце забилось сильнее — этот голос тоже был знаком. Совсем недавно его слышал, когда ехал в прокуренной кабине, а с боков поджимали два недружественных противника. Неужели сейчас произошло воссоединение всей банды?
А что? Как иначе назвать этих четырех уродов, которые спокойно рассуждают о смертях одних людей и обсуждают поломанные жизни других?
— О, вот и дядя пришел! Как дела, Владимир Михайлович? Не запылились ли по дорожке? Не устали ли ваши ножки? — послышался дурашливый смешок Карася.
— Завали хлебало. Я вообще не понимаю — с какого хрена ты тут нарисовался, — процедил Коржев.
— Как это с какого хрена? Я же часть вашей шайки! Я же винтик в вашем механизьме, — приблатненно пропел Карась. — Без меня вообще никак нельзя. Я же поймал отчима Лося и устроил ему допрос с причастием, от меня всё и пошло. Ух, как мужик не хотел сознаваться, но я же знаю, где точки болезненные…
Я едва не дернулся. Как это? Карась поймал отчима? А как же мама и Алёнка? Что с ними?
— Только и умеешь, что убивать и людей бить, — снова процедил Коржев. — Ни на что другое не годен…
— Ну должен же кто-то делать и грязную работенку! Хо-хо! А зато потом взяли в разработку Лося. Видите, в конце концов он нас к баблу привел. А всё благодаря кому? А всё благодаря Карасику. Так что надо бы и мне доляну отвалить. Я что — зря старался и жопу рвал?
— А ещё мне машину покалечил, — буркнул Гурыль.
— Так то для правдоподобности же. Всё же на мази будет — с десяток себе новых купишь. А хочешь, я тебе со своей доли отсыплю, и ты новую возьмёшь? Ну, чо, отсыпать?
— Не нравишься ты мне, — процедил Коржев. — Ой как не нравишься. Вся ваша подлая порода воровская не нравится. Поубивал кучу народа и хочешь теперь чистеньким выйти и с бабками? Сука, ещё и бахвалишься. Приперся, как всё сделали, чтобы бабки забрать, да? Гнида ты, шваль подзаборная!
— Эй, вы чего? Мужики, я же как лучше хотел! — послышался голос Карася. — Вы чего? Убери ствол, начальник, ты чего? Попугал и хватит, я уже обосрался. Я же чо? Я же ни чо… Я же… Эй! Хорош!
В следующий момент раздался выстрел.
Послышался хрип и звук падения тела.
— Не смотрите так, — прорычал Коржев. — Так нужно.
Следом возникли звуки шагов. Они приблизились ко мне, а через секунду
