– Кто вы такие? – спросил я и поморщился. Голова просто раскалывалась.
– Русские, Сергей Владимирович. Русские… Вот поэтому и сожалеем, по вечной доброте, что причинили вам некоторые неудобства.
– Что вам угодно?
– Сами-то из православных будете? Признаться, поначалу вас за одного из старообрядцев принял. Уж простите старика, но полюбопытствовал – носите ли крест да какой именно?
Крестик на мне был. Простой, самодельный. Еще с чеченской войны. Тогда многие такие носили. На войне, как известно, атеистов не бывает. Его освящал сухонький священник с куцей седой бороденкой и вечно слезящимися глазами. Старичок подслеповато щурился, вглядываясь в наши закопченные и грязные лица, а потом кивал и благословлял на ратный труд. Может, это и прозвучит наигранно, но потерь после этого напутствия стало гораздо меньше…
– Из православных? – не унимался мужичок.
– Вам, любезный, «Отче наш» прочесть? Или встать да по сусалам съездить?
Позади меня послышался шорох и раздался хорошо знакомый голос:
– «Отче наш» не потребуется. Вы русский.
– Вот уж обрадовали… – пробурчал я. – Добрый вечер, господин Курдогло.
Он наконец вышел из тени. Мужичок, который начал допрос, сразу отошел в сторону и словно исчез. Талант у человека! Вроде вот он – никуда не делся. Стоит в нескольких шагах, а глаз не цепляется. Незаметен, мерзавец эдакий. Хорошая у них школа. Курдогло ему кивнул и присел на стул. Хорошо сидит. Правильно. Ногу на ногу не кладет, рук на груди не скрещивает. Только глазами ощупал, словно обыскал. Опытный.
– Итак, господин Шатров… Или Чатров? Как вам более привычно?
– Меня зовут Шатров.
– Вот и славно. А то взялись, понимаешь, русские имена да фамилии на иноземный лад переиначивать. Ни красоты, ни порядка. Только вот незадача какая… – Курдогло полез во внутренний карман сюртука и достал лист бумаги. Развернул, сделал небольшую паузу и прочитал:
– «Серхио Чатров. Каторжанин Анхело-де-Сорр, убежавший из места заключения во время недавнего пожара. За убийство приговорен к повешению, но по милости губернатора Базалет-де-Энарьо казнь была заменена пожизненным заключением». Надо же… – Он покачал головой. – Кого же вы, Сергей Владимирович, так приголубили? Особу королевской крови?
– Я никого не убивал.
– Но в Анхело-де-Сорр сиживать изволили?
– Сиживал.
– И убежать тоже изволили?
– Изволил.
– Вот и славно. Видите, как все чудно прояснилось. Мы уже, грешным делом, чего только не передумали! Каюсь, даже в рыцари плаща и кинжала вас второпях записали. Даже жаль немного.
– Что не рыцарь?
– Как-то привычнее для этих мест. Хотя… – Курдогло вздохнул и поморщился. – Здесь и беглых хватает. Куда же без них, болезных. Так и норовят на свой кусок хлеба чужой кусок мяса положить. Совсем от рук отбились. Вот, извольте взглянуть… – Он поднялся и подошел ко мне.
На листке бумаги был список еще не пойманных каторжан. Дюжина имен, среди которых красовалось и мое имя. Вот и Мартин Вильяр. Пятый в списке. Хесус Морено. Третий. Рядом с некоторыми указывались и прозвища. Негусто. Остальные, надо понимать, уже пойманы и повешены. В горле пересохло. Я облизал губы и поморщился. Если они все знают, то какого черта устраивать этот цирк? Зачем разговоры разговаривать, если перед тобой будущий покойник? Сдай местному альгвасилу, и дело с концом. Им что-то от меня нужно? Что?
40
– Вы не находите, Сергей Владимирович, что каждый город чем-то напоминает простого человека? – спросил Курдогло. – Взгляните на любой из них, и вы увидите некий характер, присущий только этому месту. Свой образ, привычки и свое, не всегда приглядное, прошлое. Париж, к примеру, город роскоши и любви, а Лондон – город промозглой сырости и вечных туманов. Жители, независимо от своих желаний, вынуждены этому подчиняться.
– Интересное начало, но я еще не успел разобраться в характере Сантьяго-де-Лион.
– Ну, это несложно! Город любопытных и очень гордых. Здешние кабальеро, прости меня господи, хоть и голым задом сверкают, но гонору не теряют. Изрядной любознательности город! В этом и его сила, и его слабость.
– Почему же?
– Безудержное любопытство привлекает ненужное внимание. Времена, сами понимаете, тревожные, а раз так, то и вопросы возникают. Не поверите, до смешного доходит! Каждый раз после приема у здешнего губернатора я первым делом вспоминаю, кто именно склонял меня к сотрудничеству и кого склонил к сотрудничеству я…
– Вы бы мне руки развязали, – попросил я. – Затекли.
– А вы буянить не станете? – наигранно-простодушно поинтересовался он.
– Куда тут буянить, – поморщился я. – Голова того и гляди треснет.
– Ну это вы, Сергей Владимирович, сами виноваты. Слишком горячий. Мне бы попенять вам за двух служак искалеченных, но и они оплошали.
– Чем же?
– Приказа моего ослушались. Им было сказано пригласить вас на беседу да без лишнего шума, а они арестование решили провести. Нехорошо получилось.
– Неаккуратно.
– Именно. Рад, что мы понимаем друг друга.
– Насчет последнего я не совсем уверен.
Дипломат подал знак, и кто-то невидимый подошел ко мне и развязал руки. Вот так-то лучше. Потер запястья и посмотрел на Сергея Васильевича.
– Закурить можно?
– Курите, – кивнул он. – Я, признаться, этим делом почти не увлекаюсь, но ничего против не имею. Каждый, как говорится, развлекается как может.
Этот странный разговор затянулся глубоко за полночь. Воздух в каморке стал тяжелым от табачного дыма, но мои собеседники даже воротничков не расстегнули. Школа… Мне этот этикет без надобности, так что я снял пиджак и расстегнул рубашку. Жарко здесь… Ремень с револьвером и ножом у меня, как понимаете, забрали. Непривычно. Словно не хватает чего-то. Будто голым сидишь.
– Хотите, поведаю вам одну преинтереснейшую историю?
Нет, мне определенно везет! Как утопленнику. Последнее время каждый здешний житель так и норовит историю рассказать. Вслух этих мыслей не озвучил, но собеседник правильно оценил мой взгляд и улыбнулся:
– Не беспокойтесь, она не самая длинная.
– Сам факт, – улыбнулся я, – что действительный статский советник меня гишториями развлекает, обнадеживает.
– Иронизировать изволите? Это лишнее. Тем более в вашем положении. Не обижайтесь, Сергей Владимирович, но вы слишком мелкая сошка, чтобы консул Российской империи вас побасенками веселил. Удивительные дела творятся! – Курдогло изобразил удивление и даже всплеснул руками: – Вашей персоной так интересуются, что даже мне любопытно стало. Я бы этого и не заметил, по извечной занятости, но уж больно казачий сотник за вас просить изволил. Мол, эдакий храбрец, от пули его прикрыл, а прозябает в этой глуши заморской, как сирота без роду и племени. Новиков опять же переживал о вашей судьбе… Само собой, я озаботился вашей личностью. И вдруг выясняется, что Сергей Владимирович Шатров на самом деле обычный каторжник! Экий поворот, не правда ли?
