Покончив с этой группой, пополз дальше. Метрах в ста от меня ещё продолжали строчить автоматы. Спокойно двигался метров сорок, потом меня заметили и начали поливать автоматным огнём. Пришлось покувыркаться, но всё-таки, перекатами, я ушёл от автоматного огня и забился в какую-то яму. Прижали меня крепко, не давали даже высунуть голову. Но тут в дело вступил Ежи, он плотным пулемётным огнём заставили самих немцев спрятать свои носы. Пользуясь этим, я, сначала перекатом, а потом ползком, подобрался всё-таки к немчуре на гранатный бросок. Бросив гранаты, сразу после взрывов я кинулся вперёд. Пристрелив трёх, несколько оглушённых, а может быть и раненых десантников, сам чуть не стал жертвой четвёртого. По крайней мере, свист пуль я услышал. Но этот парень наверно забыл, что у него за спиной находятся ещё живые русские. Поэтому, как только он приподнялся и начал в меня стрелять, его голова оказалась в прицеле самозарядки. Руку Якута я узнал сразу, даже не руку, а пулю. Входная рана была в районе затылка, а вылетела пуля под подбородком.
Как только этот немец упал, автоматная стрельба закончилась. Тогда я встал в полный рост, чтобы оглядеться. Увидел, что в сторону леса уходят пять десантников. Они уже плохо просматривались из-за своих маскировочных комбинезонов. Неожиданно вслед этой группе прозвучало два винтовочных выстрела, и всё смолкло. Два десантника упали, а оставшиеся ускорили свой бег и вскоре скрылись в лесу.
- Всё, вражеского десанта больше нет, - подумал я, - не хило мы тут повоевали.
Закинув автомат на плечо, я направился в сторону небольшого кургана. Именно там держали оборону мои ребята. Навстречу мне поднялся один Якут. Моё сердце почувствовало неладное, и я уже бегом добежал до Кирюшкина, и тут же спросил:
- Сержант, где остальные?
Он как то горестно махнул рукой и ответил:
- Двоих ребят насмерть, а Панов вон, еле дышит. Крепко его зацепило, но он - парень героический, стрелял, пока был в сознании.
Неожиданно, я первый раз из уст Якута услышал матерную брань. Облегчив душу, он сплюнул и заявил:
- Эх, товарищ комбриг, если хотя бы ещё три патрона осталось, я бы этих гадов не отпустил.
- Да!... Не уберегли мы ребят! Но попались нам брат, не шваль какая-нибудь, а настоящие бойцы. Вон, меня так прижали, что если бы не Ежи, то осталась бы бригада без командира. Чёрт, теперь, чтобы хоть как-то сохранить лицо противотанкистов, нужно привезти в авиадивизию всё трофейное оружие. Потребую у Черных, чтобы он представил этих ребят к достойным наградам. Дрались они как настоящие русские витязи. Эх, нам бы иметь ещё хотя бы парочку твоих ребят из снайперской команды, мы бы этих гадов, всех ещё в воздухе перебили.
Увидев подходящих к нам Шерхана и Ежи, я закричал:
- Топеха, вместе со старшим сержантом идите к автобусу. Автобус подгоните к этому кургану. По пути собирайте трофейное оружие и контейнеры.
Когда они, ещё не доходя до нас, повернулись и направились к дальнему концу поля, я распорядился:
- Сержант, пошли к раненому. Медиков, конечно, нет, но, может быть, я смогу что-нибудь сделать.
Якут, молча, повернулся и направился к вершине кургана, я за ним. Месту, где оборонялся Кирюшкин, я весьма удивился. На вершине этого, не очень высокого кургана, был оборудован небольшой узел обороны. С окопами, блиндажом и двумя позициями под установку пушек. Наверное, какая-то часть использовала это место для своих тренировок. Так как никакой ценности для настоящей обороны этот курган не представлял, он находился в стороне от магистралей и других важных объектов. Увидев всё это оборонительное роскошество, я понял, почему Якут так долго смог продержаться. С его метким глазом не составило большого труда не подпускать к себе немцев на бросок гранаты.
В траншее, ведущей к блиндажу, куда меня подвёл Якут, лежал Панов. Но, к моему большому огорчению, он не дождался медицинской помощи. Водитель броневика был мёртв и скончался он совсем недавно. Ни говоря ничего, я прислонился к тёплой земляной стене траншеи, достал помятую пачку "Казбека", выбрал две целые папироски, одну из которых дал Якуту, и мы закурили. После нескольких минут молчания в папиросном дыму, я сказал:
- Ладно, Кирюшкин, вечная память погибшим нашим братьям! Нужно ребят отнести к подножию этого кургана. Отвезём тела в авиадивизию, пускай похоронят их по человечески, как настоящих героев.
Вместе с Якутом мы перенесли тела, и после этого пошли собирать трофейное оружие. Складывали мы его возле погибших ребят. Когда всё собрали, то получилась довольно значительная куча.
- Достойный памятник, - подумал я, после того, как мы всё собрали.
Целых папирос уже не было, пришлось нам с Якутом вертеть из отличного табака козьи ножки.
Мы ещё не докурили, когда подъехал автобус. Загрузив тела погибших и оружие, мы наконец-то двинулись к нашей цели. Шерхан был потрясен гибелью старшего сержанта, с которым он успел сдружиться. И теперь сидел хмурый и молчал. Якут стоял на подножке, выполняя обязанность дозорного. Перед тем, как автобус тронулся, я посмотрел на часы, было 14:03. Этот бой с парашютистами, гибель троих здоровых и сильных ребят, которые ещё совсем недавно смеялись и шутили, занял немногим более часа.
Через пятнадцать минут мы въехали в расположение 9-й САД, а ещё через десять минут я вошёл в полевой командный пункт авиадивизии. Поздоровавшись уже по второму разу за сегодняшний день с генералом, я в первую очередь поинтересовался, как обстоят дела в авиадивизии. Черных, глядя на меня воспалёнными, красными от недосыпа глазами, ответил:
- Эх, Юра, ну и что ответить тебе? Сказать "куёво", значит приукрасить - отвечу так, всё равно хорошо. По сравнению с другими авиачастями, мы хотя бы ещё способны хоть как-то брыкаться. Хотя потери и у нас просто кошмарные - на 14-00 почти сто самолётов. Даже с учётом пополнения, в дивизии теперь только 283 самолёта.
- Какое ещё пополнение, - удивился я?
- Да на наши резервные аэродромы были вынуждены перелететь уцелевшие самолёты 11-й авиадивизии. После того, как ты уехал, мне всё-таки удалось связаться с командиром 11-й, полковником Ганичевым. Он тоже объявил тревогу и в 3:30 поднял в воздух истребители. Правда, у него не получилось связаться с одним из аэродромов, и самолеты, находившиеся на нём, были полностью уничтожены. Так вот, те истребители, которые были подняты в воздух и уцелели в воздушных боях, перелетели на мои запасные аэродромы. Их собственные находились слишком близко к Госгранице и уже начали подвергаться обстрелу артиллерией. Представляешь, одна из эскадрилий, заправившись после боевого вылета, была вынуждена срочно взлетать. К аэродрому вышли немецкие танки. Только благодаря зенитчикам, сдерживающим эти танки, самолётам удалось взлететь и добраться до нашего полевого аэродрома.
