– Ваша шпага – против моей, – повторил я. – Согласен. Но я бы хотел помочь товарищу. – Я указал на Атоса. – Вы проявляете благородство и предлагаете мне дуэль – будьте же благородны до конца, позвольте перенести раненого к нему домой – он живет на этой улице, в угловом доме, всего лишь тридцать шагов отсюда. Посмотрите, во втором этаже горит окно – это его квартира. Можете меня сопровождать, если угодно. После этого я к вашим услугам…
– Минутку, Портос!
Голос Арамиса прозвучал неожиданно для нас обоих. Жаиме немедленно занял оборонительную позицию, видимо ожидая нападения сразу двух врагов.
Я оглянулся. Друг мой неторопливо подошел ко мне и остановился, скрестив руки на груди. Шпага его оставалась в ножнах. Судя по всему, им тоже двигала забота о павших товарищах.
– Будет лучше, если я провожу вас, – сказал Арамис, глядя при этом на дона Жаиме. – Мне не нравится физиономия этого господина. Поэтому вы понесете Атоса, а я пойду за вами следом. Иначе вы рискуете получить удар в спину.
Дон Жаиме усмехнулся, чуть пожал плечами, дескать, Бог знает, что вы такое говорите, сударь.
– Разумеется, вы можете оказать помощь своему другу, сударь, – вежливо произнес он, обращаясь к Арамису. – Уверен, что вы и сами в состоянии это сделать, но с господином… Портосом, – он сделал еле заметную паузу перед тем, как произнести мое прозвище, – с господином Портосом у нас давний разговор, и я более не настроен прерывать его ни на минуту. Арамис вопросительно взглянул на меня.
– Позаботьтесь об Атосе, – сказал я, – пока мы с этим господином решим наш небольшой спор. И не беспокойтесь обо мне.
Арамис смерил дона Жаиме откровенно недоверчивым взглядом. По лицу моего друга было видно, что он колеблется между необходимостью вынести раненого Атоса и желанием поддержать меня в предстоящей схватке.
Но я хотел сразиться с доном Жаиме один на один.
– Не медлите, Арамис, – нетерпеливо сказал я, – ему нужна помощь, а каждая секунда только ухудшает его положение!
Арамис убрал руку с эфеса, подошел к Атосу, вновь потерявшему сознание, и легко поднял его на руки. Мы с душ Сантушем следили за ним, не двигаясь с места. Когда тень скрыла Арамиса и раненого, я вновь обратился к своему врагу.
– Я к вашим услугам, сеньор душ Сантуш, – сказал я. – Хочу лишь сказать, что совсем необязательно было устраивать засаду и убивать ни в чем не повинных людей, вы могли просто меня вызвать. Ведь вас, как вы сами сказали, интересовал только я, не так ли?
– Вызвать вас? – сказал дон Жаиме иронично. – Вот как? И самому оказаться атакованным сразу несколькими противниками? К черту! Вы ведь так похожи на своего отца, а он не рискнул в одиночку атаковать Жоана душ Сантуша!
– Это ложь! – гневно воскликнул я. – Между ними был поединок. Господин душ Барруш не участвовал в нем, он стал лишь свидетелем! Хотя, – добавил я с максимальной едкостью, – убить доносчика можно было, не прибегая к церемониям. Вы ведь знаете, что ваш отец собирал сведения о тех крещеных евреях, которые втайне посещали синагогу в подвале дома ду Пирешу! И эти сведения в тот вечер дон Жоано душ Сантуш собирался передать инквизиторам!
– Замолчите! – Дон Жаиме побагровел. – Замолчите, иначе я передумаю и вернусь к первоначальному плану – выпрошу вашу голову у монсеньора Ришелье!
Но я не мог удержаться:
– Правда в том, что вы и сами прекрасно знаете, – ваш отец тайно служил инквизиции! По-вашему, это занятие, достойное дворянина? Мне плевать на ваши угрозы, сеньор Жаиме! Можете донести на меня его высокопреосвященству и полюбоваться на то, как меня отправят на костер – только за то, что я не дал отправить на костер несчастного старика, его жену и ни в чем не повинную дочь! Что же – в таком случае вы лишь подтвердите поговорку насчет яблока, которое падает недалеко от яблони! Наплевать на все, ваш отец был презренным доносчиком, и те, кто лишил его жизни, совершили благое дело!
– Ну, хватит, – прошипел душ Сантуш. – Наша беседа и так изрядно затянулась.
Не дожидаясь, пока я выхвачу шпагу, он с такой яростью напал на меня, что лишь чудом его шпага не поставила точку в этом, как он сказал, затянувшемся разговоре. Кое-как отбив удар шпагой в ножнах, я отскочил на несколько шагов и тут успел обнажить клинок за долю секунды до того, как шпага противника устремилась к незащищенной груди.
Мы ожесточенно фехтовали посреди ночной улицы. В отличие от всех схваток, в которых я участвовал со времени приезда в Париж (а таких было немало), впервые меня переполняла жажда убийства. Мне хотелось не просто победить в поединке, но именно убить противника. В другое время мы были бы неравны, и преимущество оказалось бы на моей стороне – я моложе, а владение шпагой превосходно оттачивалось в ежедневных занятиях с лучшими фехтовальщиками Франции. Но сейчас, после стычки с гвардейцами, я чувствовал себя не лучшим образом. Так что какое-то время мы сражались на равных. Вдруг я почувствовал, что дон Жаиме слабеет. Выносливость и молодость брали свое. Я усилил натиск. Душ Сантуш все неувереннее отражал мои удары, его движения становились менее точными. Я теснил его в глубь улицы – туда, где все еще лежали тела двух убитых. Мне казалось, что схватка наша подходит к концу.
И она действительно едва не закончилась – но совсем не так, как представлялось мне.
Дон Жаиме слабел все больше. Несколько раз он даже открыл грудь, так что я едва не пронзил ее, – лишь в последний момент он чудом отбил шпагу, но тут же снова раскрылся. Меня охватил азарт – и это было самым опасным обстоятельством в нашем поединке. Да, я был моложе и сильнее – но он опытнее и хитрее. Не знаю, что спасло меня от ловушки, которую он мне подстраивал. Может быть, уже бросившись упоенно навстречу неминуемому поражению, я неожиданно вспомнил обстоятельства гибели моего отца. И когда мой противник в очередной раз раскрылся, когда можно было предположить, что рука его с трудом поднимает шпагу, в моем мозгу молнией мелькнуло: «Кольчуга!» Мне стало понятно, что он подставлял якобы незащищенную грудь под удар не от усталости. Под его камзолом, так же как и во время поединка с моим отцом, была надета броня. И в тот момент, когда я, в уверенности, что наношу смертельный удар, утратил бы бдительность, шпага моя уткнулась бы в стальную преграду, а его – легко вонзилась бы в мою действительно незащищенную грудь.
Я стал сражаться внимательнее, стараясь вести себя так, чтобы дон Жаиме ничего не заметил. Наконец, дождавшись, когда он раскроется в очередной раз, приглашая меня нанести последний удар, я нанес его – но не в грудь, на что надеялся мой хитроумный противник, а немного выше – в открытое горло над ключицей.
