Встретившийся взглядом с императором полковник Бредфорд покачал головой и сделал шаг назад, показывая, что не собирается вмешиваться в происходящее. Капитан Лопухин вежливо взял его под руку и доверительным тоном спросил:
- Вы не хотите оказать услугу Его Величеству, сэр Эшли?
- Да, с удовольствием.
- Тогда распорядитесь принести ему письменные принадлежности. Его Императорское Величество желает поставить подпись под отречением в пользу присутствующего здесь великого князя Николая Павловича, и сгорает от нетерпения сделать это как можно скорее.
- Постойте! - лицо императора окаменело и превратилось в серую злую маску. - Я не собираюсь отдавать Францию! Никому! Никогда!
Нечихаев подошёл к Наполеону, заметно припадая на левую ногу:
- В этом письме утверждается обратное. Да, Николай Павлович не предоставит взамен короны ни Камчатку, ни Алеутские острова, но он поможет сохранить вашу честь!
- Отречение, сохраняющее честь? Не смешите, месье майор!
- Именно. Ещё ни один из европейских монархов не был повешен, и место первопроходца пока свободно. Желаете занять вакантное место?
- Вы не посмеете!
- Да? - Мишка махнул рукой, и вынырнувший из-за его спины сержант Замойский сбил императора с ног ударом приклада. - Александр Степанович, окажите Его Величеству любезность, сопроводив до виселицы. А вас, Иван Михайлович, я попрошу передать в газеты подробности переписки господина Бонапарта с премьер-министром Соединённого Королевства. Убийство капитана Пибоди можно не упоминать, но вот смерть бедняги Жака Лепажа без внимания не оставьте.
- Вставайте, сир, вас ждёт эшафот, - Замойский протянул руку. - Вы не против, если я потом возьму на память верёвку? Говорят, будто она приносит удачу.
Будьте вы все прокляты! - император отверг предложенную помощь и поднялся сам. - Перо, бумагу и чернила!
- Непостоянство вас не красит, - огорчился сержант. - Тогда придётся взять гильзы.
- В каком смысле?
- После подписания отречения монархов не принято оставлять в живых. Традиция, сир. Умрете, как подобает мужчине - от пули.
Наполеон вздрогнул и перевёл взгляд на Нечихаева:
- И вы решитесь расстрелять императора Франции без суда и следствия?
- Предателя. Кто-то пару минут назад говорил, что зло должно быть наказано. Но в этом случае, даю слово офицера, никто и никогда не узнает подробностей.
- Перо бумагу и чернила! - повторил просьбу Наполеон. - И ещё раз будьте прокляты.
- Будем, - согласился Нечихаев. - Или не будем. Кысмет!
На следующий день всё происходило просто и обыденно, без присущей печальным церемониям торжественности. Не было ни зловеще рокочущих барабанов, ни свежесколоченного эшафота, ни волнующейся толпы. Была кирпичная стена казармы 13-го Ярмутского полка, император, стоящий спиной к ней, и невозмутимый граф Замойский, меняющий иголку в ударном механизме верной винтовки.
Наполеон в своём привычном мундире - негоже бывшему повелителю Франции и почти всей Европы умирать в обносках с чужого плеча, и полковые портные всю ночь трудились не покладая рук, чтобы успеть к сроку. Низко надвинутая треуголка не могла скрыть сбегающие из-под неё капельки пота, но император держался мужественно, и попросил не завязывать ему глаза.
- Я многое видел в своей жизни, месье Нечихаев, и сейчас хотел бы взглянуть на собственную смерть. Вы ведь не откажете в такой малости?
Мишка молча кивнул. Всё шло так, как выглядело в часто повторяющихся уже не первый год снах. Наполеон, красная кирпичная стена, поднятый на уровень груди винтовочный ствол...
- Александр Степанович, вы готовы?
- Да, - коротко ответил Замойский. - Начинать?
- Заканчивайте, пожалуй.
Сержант выстрелил не прицеливаясь, и сразу же пошёл прочь, повесив кулибинку на плечо. Второй пули не потребовалось.
Два дня спустя. Тауэр.
- Извините, сэр, но обстоятельства требуют, чтобы вы спустились в подвалы. Здесь оставаться слишком опасно!
Премьер-министр Соединённого Королевства смотрел на секретаря и не видел его. Разум лорда Персиваля Спенсера был полностью захвачен разыгравшимся воображением, рисующим перед внутренним взором картины ужасного будущего. Видения, одно страшнее другого, сменялись мгновенно, но навечно отпечатывались в памяти. Предсказания судьбы, или продукт воспалённого мозга?
- Сэр, нам нужно уходить вниз! Русские подтянули артиллерию!
Настойчивость секретаря наконец-то принесла свои плоды, и взгляд премьер-министра приобрёл осмысленность:
- Это ты, Льюис?
- Да, сэр! Но если мы не поторопимся...
- Зачем спешить тому, кто всё равно везде опоздал?
- Ваша жизнь, сэр...
- Оставь в покое мою жизнь, Льюис! - неожиданно вскипел премьер-министр. - Доложи обстановку в Лондоне.
- Города с таким названием больше не существует, сэр. Если по непроверенным слухам даже от Букингемского дворца остались лишь развалины, то что говорить об остальном? Русские открывают артиллерийский и ракетный огонь в ответ на любой сделанный в их сторону выстрел, а немногочисленные очаги сопротивления минируют и взрывают вместе с защитниками. Они берегут своих людей.
- Даже французов?
- Точно неизвестно, но, скорее всего, нет. Как только объявили о вашем приказе расстрелять императора Наполеона Бонапарта и сделать из него чучело для Британского Музея...
- Что за чушь?
- Это слухи, сэр. Упорно циркулирующие слухи. Но чёртовы лягушатники верят им, и буквально сорвались с цепи. Увы, но они ожесточились до такой степени, что перед их деяниями развлечения морских пехотинцев Его Величества кажутся невинными шалостями. Пленных не берут вообще.
- Даже мирное население?
- Извините, сэр, но согласно вашему приказу о тотальной войне во всём Соединённом Королевстве нет мирного населения.
- Чёрт бы их побрал!
- Кого, сэр?
- Всех, Льюис, абсолютно всех. И тебя в том числе! - раздражённый премьер-министр подошёл к застеклённой только позавчера бойнице и выглянул наружу. - Сколько человек в гарнизоне Тауэра?
- Уже чуть больше трёхсот солдат и восемь офицеров.
- Немало. Ожидаются ещё подкрепления?
- Нет, сэр! Просто я хотел сказать, что до обстрела из этих страшных миномётов было около тысячи.
- И..?
- И когда русские начнут обстреливать Тауэр зажигательными ракетами, английские солдаты повесят вас на стене, чтобы таким образом заслужить снисхождение и право на жизнь. Или хотя бы на беспристрастный суд.
- Они посмеют это сделать?
- Да, сэр Персиваль, они посмеют. Собственно, я именно по этому вопросу и пришёл. Не соблаговолите пройти в подвал? Там уже всё готово...
Секретарь ошибался - обстрел Тауэра не прекратился после того, как тело премьер-министра повисло на крепкой верёвке в тридцати футах от земли. Приказ, отданный штурмующим войскам, двойных толкований не допускал: "Символы британского позорного прошлого не имеют права на существование".
