справишься с поручением – повышу в звании!
– Так точно, государь! Бог даст, справлюсь! – глаза комбата азартно блеснули.
И действительно, разбив свой батальон повзводно, Рядка уже через пару дней начал на ладьях свозить молодое пополнение. Набрать в самом Минске призывников всегда успеется, а если не успеть до ледостава, придётся пешкодралом гонять войска по окрестным весям в поисках призывников – та ещё морока.
Прибывающие ежедневно новички-лесовички растерянно озирались по сторонам, осторожно ступая по скрипучим сходням причалов, крепко сжимая в руках узелки со своими пожитками. Они, следуя командам смоленских ратников, безропотно направлялись в конфискованные дворовые усадьбы некоторых минских бояр. По опыту смолян я знал, что к лету будущего года те из призывников, кто достойно пройдёт курс молодого бойца, разительно изменятся, превратясь из недотёп в стойких оловянных, вернее, стальных, солдатиков.
– Рядка, – время от времени давал я наставления оставляемому на хозяйстве в Минске наместнику, – ты здесь будешь не только новичков обучать, но и самое важное – отвечаешь за защиту всей Минской области. Сам знаешь – рядом Литва, поэтому смотри в оба, не проморгай. Друцк, Борисов, Логожск, Изяславль будут обороняться местными городскими ополчениями, но если к одному из этих городов враг подойдёт, то тут уж действуй по своему усмотрению, не подведи меня. Если нападавших будет до тысячи, сам с ними справишься, ну а если больше – жди от меня подмоги. Но в любом случае держи меня в курсе происходящего, случись что – шли немедля голубиную почту, гонцов.
– Не подведу, государь! – отвечал комбат, полностью уверенный в своих словах и в своей силе. – После твоей ратной науки надо быть совсем дурнем, чтобы я с моим батальоном кому-либо дал бы себя разбить!
– Учти! Враг тоже учится, глядя на нас.
– Для этого, Владимир Изяславич, врагу надо было от тебя живым уйти и где-либо затаиться, а таких ворогов прошедшим славным летом на моей памяти не было! – хитро улыбнулся комбат.
– Всё равно, не переоценивай свои силы!
Перед отплытием оставляемому в Минске батальону было выдано жалованье и положенная им часть трофеев, с остальными расчёт будет произведён по прибытии в Смоленск.
Полоцк встретил меня и возвращающиеся с похода войска как родных. Не знаю, но, наверное, помимо прочего, свою роль сыграли развернувшиеся в городе подготовительные мероприятия по случаю предстоящего бракосочетания смоленского государя и местной княжны Параскевы Брячиславны. В той истории она вышла замуж за Александра Невского и народила ему целую кучу детей: одну дочь и четверых сыновей – будущих правителей Московского царства-государства.
Сейчас на Руси брачным возрастом для мужчин считалось пятнадцать лет, для женщин – тринадцать-четырнадцать, поэтому по всем параметрам мы с невестой друг другу подходили.
На венчание из Смоленска в Полоцк приплыла представительная делегация во главе с епископом Алексием. По негласному ранжиру, он теперь считался старшим над своим полоцким коллегой Симеоном. Полоцкий епископ «добровольно» отменил взимание церковной десятины и также «добровольно», в неофициальном порядке, признал приоритет над собой светской власти в лице смоленского государя. Впрочем, эти нововведения Симеону, совсем не склонному к стяжательству, дались куда легче, нежели смоленскому владыке. Сильно на него давить в этих вопросах или угрожать убийством не пришлось.
Епископ Симеон происходил из рода Изяславичей, князей полоцких, а потому относился ко мне настороженно. Сам по себе Симеон был человеком неплохим, даже добродетельным, особенно на фоне некоторых его коллег по цеху. Помогал нищим, сиротам и вдовицам, богатеев осаживал, на людских горестях не наживался. Но полностью и бесповоротно, а самое главное, вполне искренне, он перешёл на мою сторону, что называется, и душой и телом, когда я в приватной беседе с ним рассказал о своих планах относительно планируемого мной наложения запрета на рабство и рабовладение православным людом. Хоть я сразу и предупредил его, что это дело отнюдь не завтрашнего дня, но Симеон мне почему-то безоговорочно поверил.
Ещё одним немаловажным моментом было то, что эти два епископства дружно положили болт на киевского митрополита и константинопольского патриарха, не признавая ни словом, ни делом отлучение от церкви смоленского правителя. А так случавшиеся периодически внутренние мелкие дрязги Симеона и Алексия меня занимали мало. Большего от них мне пока и не требовалось!
Казалось, весь город готовился к предстоящему торжеству. Но, естественно, особенно заметны эти приготовления были в тереме. Слуги стелили дорогие персидские ковровые дорожки, готовилась пища не только в тереме, но и из многих боярских усадеб свозился во дворец различный провиант. А я, наплевав на все запреты, любовался Параскевой, вокруг которой хороводом кружили портнихи, подгоняя по фигуре наряд невесты – платья с серебро- и золототканой окантовкой.
Церемония бракосочетания происходила в центральном храме города – Святой Софии. Храм изнутри освещался сотнями огоньков восковых свечей, вставленных в позолоченные подсвечники и паникадила. Во время службы дьяконы усердно размахивали тяжёлыми кадилами, хористы своими лужеными глотками громогласно выводили какой-то малопонятный молитвенный речитатив.
Все присутствующие на венчании гости старательно крестились, отвешивали земные поклоны. Нас с Параскевой сам епископ провёл вокруг аналоя. В завершение к нам поднесли для целования крест, Параскева, согласно чину, опустилась на колени.
Епископ Алексий выступил с благословляющей речью:
– Днесь таинством церкви соединены вы навеки, да вместе поклоняетесь Всевышнему и живете в добродетели. Добродетель ваша есть правда и милость. Государь! Люби и чти супругу, а ты, христолюбивая государыня, повинуйся мужу. Как Христос – глава церкви, так муж – глава жены!
Выйдя из собора, я украдкой разминал затёкшие ноги, оцепеневшие от бесконечного стояния в церкви. Параскева, теперь уже официально государыня, принялась собственноручно раздавать милостыню, вбрасывая в шумные, ликующие народные толпы горсти латунных монет смоленской чеканки. Хорошо, что было выставлено усиленное оцепление, выдержавшее ломящиеся толпы к месту раздачи наличности.
Затем, уже в тереме, начался честной пир. В трапезной столы на три сотни самых почётных гостей ломились от яств и пития. Гости принялись насыщаться, зазвучали здравицы. Параскеве я собственноручно подарил диадему, инкрустированную драгоценными камнями.
Отяжелевшие от обильного застолья, оглушенные поздравлениями бояр, мы наконец-то оказались в спальне. Нам подготовили брачное ложе на традиционных снопах пшеницы. Затушив свечи перед образами, мы, со счастливыми улыбками на лицах, бессильно повалились на кровать. Не знаю, почему так блаженно улыбалась Параскева, я-то был счастлив от того, что это суматошный, невероятно длинный и нервный день наконец-таки закончился! Перед исполнением супружеского долга нам обоим требовалось время, чтобы просто хоть немного отдохнуть. И, обнявшись, мы безмолвно лежали, наслаждаясь тишиной, темнотой и приятным тактильным ощущением друг друга.
Праздничная гульба по случаю венчания государя длилась
