Тише. Ну-ка, слушай!.. У тебя уши получше – не наши ли горланят? Может, заплутали в киселе этом? Не бултыхнулись бы. Беги вниз, помоги там, если что…
Из тумана, со стороны прохода на причальную стенку между двумя огромными портовыми пакгаузами, медленно приближаясь, доносилось нестройное:
Auf Deck, Kameraden, all auf Deck!
Heraus zur letzten Parade!
Der stolze «Warjag» ergibt sich nicht,
Wir brauchen keine Gnade!
– Ребята! Шульце? Вилли? Это вы так орете? Где вас черти морские носят, говнюки несчастные?
– Да, да! Это… есть мы! Колоссально, Гюнтер! Нас ждали! Слышишь? Это Дитрих. Макс! Очнись, урод. Пьяная скотина-а… Дитрих пришел тебя встречать. Он тебя повезет к мамочке с папочкой! Они подотрут твой мокренький, расквашенный носик, свинья ты, вонючая…
An den Masten die bunten Wimpel empor,
Die klirrenden Anker gelichtet,
In sturmischer Eil` zum Gefechte klar
Die blanken Geschutze gerichtet!
– Эй, Шульце! Ну, где же вы?
– Да, Дитрих! А мы тебя видим… Ха-ха-ха!..
Навстречу вахтенному матросу из тумана медленно выдвигалось нечто темное и бесформенное, что при ближайшем рассмотрении оказалось двумя моряками, тащившими болтавшегося между ними, словно мешок с тряпьем, третьего. Еще один морячок, слегка пошатываясь и изредка спотыкаясь, брел чуть поодаль…
– Господа, ну, как все прошло? Почему задержались так, Василий Александрович? – полушепотом осведомился «Дитрих», быстро подскочив к живописной группе.
– Нормально, Юра. Все нормально. Вчера эсдеки на съезде заседали аж до одиннадцати вечера. Так что, пока товарища Литвинова окучили, пока переодели, угостили, пока то да сё… Старик себя правильно вел? – так же полушепотом ответил тот из моряков, кто шел налегке.
– Вполне. Все готово. Как туман сойдет хоть немного, сразу уходим. Хвоста не было?
– Был. Поэтому фокус с переодеванием пришлось проделать дважды.
– Филеры?
– Дня два-три они их точно не найдут. Потом – возможно. Но этот их Лондон и сам так воняет!.. Да чтоб я сюда еще хоть раз…
– Ой, не зарекайтесь, Василий Александрович.
– Ой, не каркай, Юрий Андреевич. Портовые? Коносаменты?
– Все в порядке. Как этот?
– Мы влили в него почти полторы бутылки виски. Пытался брыкаться, как понял, что к чему… секунд пять. А потом стал умничкой и паинькой, сам стал ее родимую кушать. Ибо с яйцами, так вот запросто, расставаться ну очень не захотелось, и лучше без лишних эксцессов проследовать по проторенной три дня назад Лазарем Борисовичем [21] дорожке. Да, у него комфорта побольше на датском пакетботе. Но ведь он и не ломался, как этот…
– Далее по плану? Никаких изменений?
– К чему вопрос? Наша часть здесь выполнена. С «Майнцем» его отсутствие точно не свяжут. Теперь к ирландцам, а потом доставим наше сокровище по адресу. Председатель лично собирается встретить главного казначея РСДРП(б), агента британской разведки и мировой закулисы в одном флаконе. Много интересного эта головка черненькая знает… Зря все-таки товарищ Ульянов отказался. Да еще в столь желчно-ехидной форме. Жаль! Но – ладно. Что выросло, то выросло. Сам выбрал. А это уже без нас. Рачковский и его мужики с «закрытием» эсдековского сходняка справятся сами.
– Когда сообщим Рогге, что возможно, пойдем в Ревель вместо Данцига?
– Сначала – квитанция в Дублине. Может, и не придется, если встреча там пройдет без накладок. Уважаемые господа фении и иже с ними рискнут отправить в Санкт-Петербург своих представителей. А у нас в столице сочтут, что принцип «время – деньги» в нашей работе не менее важен, чем в бизнесе. Я все-таки надеюсь на вариант с миноносцем в Куксхафене. Но если не получится, предупредим старика, когда будем в Балтике.
Так… подходим. Ну-ка, помогай, мужики подустали. «Беглый, неверный жених моей разлюбимой сестрички» торопится на Родину. А там его заждались уже. Запевай, ребята!
Aus dem sichern Hafen hinaus in die See,
Furs Vaterland zu sterben —
Dort lauern die gelben Teufel auf uns
Und speinen Tod und Verderben!
По прогибающейся стальной сходне моряки быстро проследовали на борт. Причем один из той парочки, что тащила под руки отключившегося коллегу, пробурчал что-то невнятное, а затем, повинуясь согласному кивку более молодого товарища, легко, как пушинку вскинул на плечо бесчувственное тело и уже через несколько секунд оказался на палубе вместе со своей ношей.
Последним, обернувшись на прощание к лондонскому туману и внимательно прислушавшись, на борт поднялся матрос Йохан Шульце, он же – капитан российской гвардии, офицер по особым поручениям при председателе ИССП, друг и фаворит великого князя Михаила Александровича, а также флигель-адъютант его венценосного брата государя императора, Василий Александрович Балк.
– Добрый вечер, герр Рогге! Дико извиняюсь, но этот пакостник Макс… как только он ни выкручивался! Ну, вы же знаете, как много находится умных отговорок и веских поводов не делать для женщины того, что обещаешь девушке. Но, как вы помните, по нашему уговору, я оплачу этот день вашего простоя по средней.
– Ну, что ты, мой мальчик. Как я могу тебе не верить? Я волновался, не случилось ли чего там с вами. Англичане такие свиньи. Особенно по отношению к нам, немцам. Судя по всему, без потасовки не обошлось?
– А, мелочи, шкипер! Просто, поняв, что наши намерения серьезны, Макс попытался поискать поддержки у своих местных знакомых. Ну, и ему малость попало. А потом мы выпили, помирились. И… вот, в результате я опять попал на деньги, капитан! – «Йохан» беззаботно рассмеялся.
– Ох, и дерзкий же вы человек. Так вот взять, по-ехать в чужую страну, отлавливать беглого жениха сестры? Честно, я бы на вашем месте убедил ее забыть этого паршивца, и всего-то делов. Да и еще такие расходы. Ну, на кой ляд он ей сдался? Ладно бы, мужчина был видный. А этот ваш Макс…
– Герр капитан, ничего не поделаешь, огрехи воспитания. Не могу я отказывать любимым женщинам. И Родине. А что не писаный красавец? Ха! У дам свои оценки. И вкусы. А парень-то он очень разворотистый. Отец хочет его в лавку пристроить. Так что он теперь всё отработает, как миленький, – в глазах молодого моряка на мгновение промелькнул огонек хищной удовлетворенности.
Истолковавший его по-своему, Рогге понимающе хмыкнул, потрепал «Йохана» по плечу и, слегка нахмурившись, что придало его лицу выражение почти бисмарковской суровости, изрек:
– Ладно, не хорохорьтесь уже, юноша. Рад, что вам все удалось. Ступайте вниз, переоденьтесь, а то простудитесь. Денег у вашего папаши куры не клюют, вот что я вам скажу. Снимаемся завтра
