— Иммануил Викторович, а управляющий этот вопрос решить не сможет? Так сказать, в рабочем порядке? Вот и хорошо. Задержитесь, пожалуйста, мне надо обсудить с вами небольшое дело. Вы помните, я вас спрашивал про организацию собственного порохового производства?
— Александр Яковлевич, так я вам еще тогда сказал, что не справлюсь, у меня несколько другая специализация.
— На Охтинском пороховом заводе служит человек как раз с подходящими знаниями… и возможностями. Очень опытный и дельный специалист, Калачев Захар Владимирович. Я договорился с ним о небольшом сотрудничестве: он поможет нам с документальной частью, а мы, в качестве благодарности, подарим заводу пресс и еще какую-нибудь мелочь.
Намек был понят правильно, и инженер тут же спросил, когда ему отправляться в служебную командировку. Вот только рано князь радовался, уехал Герт — приехал Греве…
***
Было самое начало вечера, и двое приятелей сидели в кабинете на третьем этаже, наслаждаясь тишиной и чтением — Григорий перелистывал "Петербургские ведомости", а фабрикант сортировал внушительную стопку ежедневной корреспонденции. Что-то шло в специальную папочку, что-то — в корзину для мусора, но некоторые послания хозяин кабинета откладывал в сторонку, для последующего обдумывания, или просто на память.
— Все никак не успокоятся…
— Ты о чем, командир?
— Да вот бельгийцы интересуются, не хочу ли я продать часть паев компании. Хорошую цену предлагают. Как они считают, даже очень хорошую — и ведь ни на одно такое письмо не ответил, а все угомониться не могут. Как и французы. Да и все прочие от них не отстают.
Еще минут пять в кабинете стояло молчание, и звучал тихий шелест газетных страниц, изредка дополняемый треском очередного вскрываемого конверта. Теперь молчание нарушил Долгин.
— Молодая особа ищет достойного ее красоты господина, писать на адрес газеты, литера двадцать семь. Целая страница таким вот заполнена! Как только такие объявления в газету принимают, ни стыда, ни совести у людей.
— Ты мне это уже раз пять или семь говорил. А читать все одно не перестаешь… подыскиваешь себе кого?
Гриша на мгновение замялся и вроде даже слегка покраснел.
— Да нет, просто любопытствую.
— А, понятно. Вон, видишь толстая такая укладка, неподписанная? Вот в ней полюбопытствуй, мне подобные письма каждую неделю приходят. С фотокарточками, так что тебе понравится.
Примерно с полчаса Александр трудился в полной тишине, время от времени поглядывая на розовеющего румянцем друга — фотографии там были действительно первый класс, скромные девицы зачастую очень буквально понимали смысл выражения "представить товар лицом". Хватало и просто очень красивых изображений, были и в стиле а ля натурщица… короче, кандидатки в содержанки старались, как могли.
Когда фабрикант решил сделать небольшой перерыв, отвлекся от самодельного мужского журнала и его друг.
— Ну и как оно?
— Хороши, чертовки. Прямо даже и не знаю… как думаешь?
— Да на здоровье, причем во всех смыслах. Возьми с собой и насладись перед сном нелегким выбором.
— Ага. Это. А сам?
— А мне такое не подходит. Им ведь светской жизни хочется, внимания постоянного, опять же по театрам-ресторанам водить… а когда, если мне иногда и на сон времени не хватает? Пока все бумаги и корреспонденцию просмотришь, планы составишь, отчеты проглядишь — глядь, а уже часа три как полночь миновала. А утром, то ты вместо будильника — ни свет ни заря, то Сонин. А не он так Герт, или еще кто из допущенных в дом, и всем вам срочно мое решение или подпись подавай.
— Так что, ни одна не понравилась?
— Ну, ты уж совсем меня за каменного истукана держишь. Уделил внимание парочке девиц, не без того.
— Хе-хе, скорее десятку-другому? Понял, не мое дело… только зря ты такие сложности разводишь, командир. Эвон, горничные твои, так тебя глазами и едят, да и улыбаются очень даже завлекательно. Особенно та, которая повыше и пофигуристее — уж мог бы и обратить внимание.
— Натальей ее зовут. Может и обращу… и все на этом.
— Ага. Как Валентин Иванович съездил? Удачно?
— Судя по толщине отчета, что он мне накатал, даже очень. Теперь только на чтение всех бумаг день убить придется… кстати насчет убить. Ты больше присяжных поверенных и всяких там юристов на глазах у посторонних не бей, даже если эти посторонние служат в фабричной охране. Хочешь оскорбить действием — выбери укромный уголок и отводи душеньку сколько угодно, а публичность в таких вопросах ведет к штрафам или тюремному заключению. До полутора лет. Понял?
— Как не понять. Так он что, в судебную часть жалобу на меня накатает?
— Уже. Полицмейстер не поленился лично зайти да предупредить — то ли в друзья-приятели набивается, то ли собирается сам о чем-то попросить. В любом случае, этому твоему Вардугину ничего не светит — в то время, когда ты так душевно с ним прощался, охрана пережила кратковременный приступ слепоты и глухоты… я ничего не путаю?
— Да вроде нет.
— Смотри, чтобы и они не путались. Так вот, нет свидетелей, нет и доказательств…
Последние слова фабрикант договаривал уже несколько отстраненно, и явно потеряв интерес к дальнейшему продолжению разговора — его гораздо больше интересовало содержимое конверта, украшенного большим штемпелем военного ведомства. Развернув похрустывающий лист гербовой бумаги, и прочитав лаконичное послание-приказ, Александр задал своему другу совершенно неожиданный вопрос.
— Скажи, а ты бы хотел посмотреть на государя-императора вблизи?
К выполнению очередного ответственного задания, адъютант военного министра подошел очень добросовестно. То есть, он не просто переложил сбор необходимых шефу сведений на плечи уже своих подчиненных — но и сам озаботился проверкой короткой биографии и послужного списка конкурсанта. Когда же он понял что традиционные источники проверенных сведений практически бесполезны, не побрезговал общением и со служащими Третьего отделения собственной Его императорского величества канцелярии. Вот только полезной информации жандармы подкинули до обидного мало, отделавшись стандартно-сухими словами о том, что князь Агренев вполне благонадежен и ничего дурного за ним не замечено — но и это уже было немало. В итоге удалось насобирать материала всего на две страницы крупного машинописного текста — увы, молодой промышленник только недавно стал достаточно значимой фигурой и к тому же был очень нетипичным представителем аристократии. То есть не "зависал" на балах и приемах и вообще был на редкость непубличным человеком, ведя исключительно скромный и замкнутый образ жизни. А так же неизменно отклонял многочисленные приглашения насчет "повращаться" в приличном светском обществе. Последнее обстоятельство вынудило Сергея Илларионовича даже послать доверенного человека в Ченстохов, и только положительные результаты этой поездки позволяли ему думать, что порученное ему дело он все же выполнил вполне удовлетворительно. Так же решил и Ванновский, увидев результат почти месячных усилий своей канцелярии — именно что удовлетворительно, а хотелось, чтобы справились хотя бы на "хорошо". После ознакомления с первой же страницей доклада генерал-адъютант недоуменно нахмурился — очень уж противоречивые факты были на ней изложены. Как можно состыковать возраст и неопытность недавнего выпускника пусть и элитного военного училища и проявленную им отменную сноровку, в организации дозорной и караульной службы? Написано, что строг и требователен к подчиненным — и тут же отмечено, что штабс-ротмистр почти с самого начала своей службы пользовался большим авторитетом, уважением и чуть ли не любовью со стороны нижних чинов. И не только их, вышестоящие офицеры, все как один, рекомендуют его в исключительно лестных выражениях. И так же дружно сожалеют — что после преждевременной кончины начальника Олькушской пограничной заставы от апоплексического удара, его подчиненный не пожелал заменить ротмистра Розуваева на "боевом посту". После прочтения остального содержимого весьма и весьма тощей папки, у Петра Семеновича появилось еще больше вопросов. Каким образом недавнишний юнкер, молодой офицер, без малейшей протекции и нужных знакомств умудрился получить у первого промышленника Германии такой большой, да что там большой — просто немыслимый для начинающего фабриканта и заводчика кредит? Изобретатель… ну это ладно, земля русская испокон веков богата на самые разные таланты, но ведь обычно изобретению предшествуют какие-нибудь опыты? Ну или хоть какая-то научная работа. Обычно, но не в случае с князем Агреневым, что весьма и весьма странно. И если бы список странностей на этом заканчивался! Нет — с этого он только начинался. Как торговый партнер Круппа умудрился стать партнером еще и Тиссена? Эти два промышленника так же дружны, как собака с кошкой, и даже малейший намек на сотрудничество с давним соперником воспринимают крайне болезненно. А банкиры, отличающиеся патологическим недоверием и осторожностью по отношению к любому, кто просит у них большой кредит. Как они могли дать семь миллионов марок человеку, все состояние которого оценивается, дай бог в три миллиона рублей, и который еще и предыдущий кредит не до конца выплатил? Если только посчитали за большую ценность, невесть зачем купленную землю на Дальнем Востоке? Или знают что-то, пока неведомое ему? Кстати, очередная нелепица: зачем покупать землю так далеко, когда можно найти гораздо лучший вариант и поближе к столице…
