— Ну да, а что? — ответила она, разжигая керосинку. — Здесь же круглосуточно люди, место надежное. Охрану нанимать не стали, прикинули что дороговато, и вот сами по очереди, раз в десять дней получается. Мы тут вообще все сами, только ворота на металлургическом заказывали.
— Разрешишь автомат посмотреть?
— Мой — второй справа.
— Ага.
Взявший за дырчатый кожух ствола, вытащил «машинку» из стойки. Осмотрел, покрутил, подергал затвор, потом переломил на шарнире, заглянув в ствольную коробку. Нет, это именно ППШ, однозначно, у нас такие в школе на НВП были, кроме «калашей». Мы их по программе не изучали, но наш военрук по фамилии Ежов выделял интересующихся и оставлял после уроков, вроде как "на кружок". Там мы и СКС разбирать-собирать учились, и РПД, ну и ППШ. Поэтому конструкцию до сих пор до винтика помню, у нас ведь даже соревнования были на скорость сборки-разборки.
Я быстро раскидал его на части, покрутил характерный затвор «ступенечкой», заглянул в ствольную коробку. Да, все то же самое, выступ отражателя, дыра под шептало, крылышки обоймы, которой со спусковой коробкой стыкуется. Изменения минимальны, и в общем, на мой не слишком просвещенный взгляд — разумны. Оружие стало довольно легким, ствол чуть удлинился, и даже, кажется, баланс улучшился. Плечевой упор разве что похуже деревянного приклада, но не критично.
Собрал все обратно, приложился пару раз, примкнул-отомкнул магазин. Да, удобно, и это деревянное цевье с настоящей «штурмовой» рукояткой тоже удобное. Вообще и вправду такой был бы куда лучше карабина для лазания по подвалам. Там все бои на расстоянии вытянутой руки пока получались.
— Увлекся? — спросила Настя с иронией.
— Проверяю, в каком состоянии содержишь, — усмехнулся я, устанавливая оружие в пирамиду.
— Нашелся проверяющий, — хмыкнула она. — Садись чай пить. С пряниками, кстати, Серега-механик сегодня целый кулек привез, а я и забыла.
Толстая струя кипятка ударила на дно большой кружки, где темнело озерцо душистой заварки, затем Настя пододвинула мне большую сахарницу:
— Надо?
— Не, я без сахара люблю, — отказался я.
— Ну ты скажи, может и вправду… душа в душу, — засмеялась она. — Я тоже, но фигуру блюду.
— А тебе надо? — усомнился я.
— Понятия не имею и проверять не хочу, — решительно заявила она, но при этом схватила пряник из бумажного кулька.
Я решил не отставать, и тоже потянулся к кульку. Пряники и вправду оказались хорошими, мягкими, с толстой и сладкой глазурью, прямо как из детства. Их мать любила покупать, а сам я потому уже как-то пренебрегал. А тут вот вспомнилось, даже как будто домашним теплом повеяло.
— Как тебе? — спросила Настя, демонстрируя обкусанный.
— Вкусно. Тут пекут?
— Неа, в Сальцево, здесь только торгуют. Там какая-то решительная тетка пряничное производство придумала.
— А чего? — подал я плечами. — Нормально. Черствеют долго, хранить легко, с доставкой проблем никаких.
— И в магазине расхватывают, они недавно появились, — добавила Настя. — Дети любят.
— Детей здесь мало, как мне кажется. Правильно кажется?
— Мало, — кивнула она грустно. — Они ведь не растут.
— Не понял? — чуть не выронил кружку я.
— Как мы не стареем, так дети не растут, — она посмотрела на меня с удивлением. — Будешь с грудничком на руках лет десять сидеть. Потом он еще век будет до половой зрелости расти. Некоторые не поняли, теперь не знают, что делать. Мы здесь как вампир, блин, в этом самом… "Интервью с вампиром" смотрел?
— У вас тоже был?
— Был, там еще этот, Джейк Бэрроу снимался.
— Это кто?
— У нас самая звезда, актер американский, сектант.
— Том Круз?
— Не знаю такого, — покачала она головой. — Но там эпизод был с девочкой, которая так и осталась маленькой. Старой стала, злой и мудрой, и все равно маленькой. Прикинь, как тут быть ребенком? Ты уже академиком будешь, а тебе все: "Мальчик, уступи тете место".
— Мда… — протянул я, прикинув. — Не… не надо, ужас какой. И половой вопрос опять же… это сколько лет ждать?
— Похоже, что здесь один к десяти. Шестнадцать лет? Ну, считай сам.
— Блин, как минимум сорок лет подросткового онанизма, — прикинул я и заключил: — Оторвется.
Она захохотала.
— Может и наоборот, до стальной крепости накачается, — потом прервала смех, сказала: — А теперь подумай, какой это ужас для нормальной женщины, что ей здесь даже детей нельзя. Как здесь жить, а?
Она заметно погрустнела и задумалась.
* * *
Ничего этой ночью между нами не случилось. И не должно было. Несмотря на мои возражения, Настя уложила меня спать на топчан, сказав: "Тебе завтра ехать и ты после смены, выспись нормально!", а проснулся я уже по будильнику.
— Ты куда? — возмутилась она. — Темно же!
— Тут всего улицу пройти, и вооружен хорошо, — уверенно заявил я. — Да все нормально будет, забыла, где я работаю?
— С ума сошел? Ты там без году неделя, тоже мне, ветеран нашелся! Звони в общагу, пусть Федору передадут, чтобы за тобой на аэродром заехал. Здесь это нормально, в порядке вещей, и разбудят, и передадут.
— И то! — словно на стенку наткнулся я.
Действительно, Федька еще с вечера воду сливать не собирался, и машину прямо во двор загнать собирался, договорился с вахтой. Ему только нырь в кабину — и никаких проблем.
Настя взялась за телефон, покрутила диск, затем сказала:
— Девушка, Засулич четырнадцать дайте пожалуйста, вахту. Спасибо.
И передала мне трубку.
Действительно оказалось все просто. К телефону дежурный подошел, я представился и в двух словах ситуацию объяснил, мол застрял по темноте, надо, чтобы товарищ заехал. Там лишь имя и номер комнаты уточнили, и спросили во сколько надо сказать. Осталось спасибо сказать и трубку повесить. А я по темным аллеям собирался бежать, кретин.
Так у меня оставался еще час на отдых. Настя предложила мне еще поспать, но я отказался, уселся на скрипучий стул с чашкой чаю, а предложил подремать ей. На этот раз она легко согласилась, и быстро прикемарила на топчане, положив под голову маленькую вышитую подушку «думочку» и тихо посапывая во сне. Одна прядка русых волос упала ей на лицо, и мне казалось, что она Настю щекочет. Я тихо подошел и аккуратно убрал ее назад.
Федька подъехал через час с небольшим к самому шлагбауму, бибикнул. Перед тем, как выходить, я на всякий случай осмотрел ангар, и лишь потом разрешил Насте меня проводить. После того, как она страстно поцеловала меня в свете фар, явно специально для Федьки, я тихо ей шепнул, дух переведя:
