Никто не знал, наверное, и до сих пор не знает, кто кроме Савинкова стоял у истоков организации. Называли много имен, в основном военных — подозрения падали даже на таких людей, как победитель британцев, триумфатор Востока генерал-фельдмаршал Корнилов или не менее известный герой той войны, командующий Черноморским флотом, герой еще Порт Артурской осады, адмирал Эбергарт. Как бы то ни было — Черная гвардия глубоко пустила корни в среде офицерства, особенного того, кто служил на Восточных территориях и, как я только что имел честь убедиться, находится на полном ходу и поныне.
Отношения Престола и Черной гвардии были сложными. Черная гвардия никогда не выступала против государства, эти люди были патриотами — но они выступали против престола, против монархии. Они считали, что во главе страны должен быть военный, с диктаторскими полномочиями, а права народ нужно существенно ограничить. Их приводили в бешенство Дума, их приводили в бешенство суды — не раз и не два «Черная гвардия» исправляла приговоры судов присяжных для разночинских бандитов — пулями в переулке. Черную гвардию можно было сравнивать с Ку-клукс-кланом в САСШ, игравшего немалую роль в усмирении черных на юге страны годов до семидесятых, с усташами, спасшими (официально это не признавалось, но это было так) Австро-Венгрию от развала ценой большой крови и одновременно совершившими геноцид сербского народа. Чем-то их политическая платформа была похожа на взгляды итальянского премьера Бенито Муссолини, хотя Муссолини, Дуче слишком много говорил, в то время как эти — стреляли. Черная Гвардия была одной из позорных страниц русской истории, позорной хотя бы потому что на их совести как минимум одна попытка государственного переворота (и бог знает сколько заговоров, о которых мы не знаем), и эту страницу следовало бы осудить и забыть.
Но Черная Гвардия не желала быть осужденной и забытой.
— Господа, не пора ли покончить со всем с этим? — раздраженно сказал Вахрамеев — я уже начинаю заболевать от пыли.
— Вам следовало бы почаще бывать на воздухе, сударь — нейтральным тоном сказал Абашидзе — извольте, господа. Генерал, ведите.
Снимают? Точно снимают… Что они придумали?! Того, что «засветился» в компании линчевателей и заговорщиков будет достаточно? Или нужно что-то еще? Договор с дьяволом по обыкновению подписывается кровью.
Тем временем, генерал Бойко привел нас к ангару. Большой ангар в центре села, только не алюминиевый. Здесь, во времена оные, должен был пролегать последний рубеж обороны в случае, если муртазакам все же удастся пробить внешние заграждения и ворваться в село. Отсюда идти было уже некуда.
Последний рубеж обороны…
— Иногда я хотел бы оказаться здесь лет семьдесят назад, сударь… — негромко сказал князь Абашидзе, он шел рядом со мной, уверенно попирая коваными кавалерийскими сапогами отданную ему в управление землю. Согласно решениям Берлинского мирного конгресса любая страна, любая правящая династия имеет право владеть принадлежащими ей территориями только до тех пор, пока ведет их к благу и разумному процветанию. Но в решениях Берлинского мирного конгресса ничего не сказано о цене, которую придется платить за такой прогресс. Неужели она такова? Тайно и бессудно проливаемая кровь — такова цена прогресса? Такова цена спокойствия в государстве?
Какой же тогда будет расплата за прогресс? Ведь бесплатного нет ничего, и за все придется расплачиваться.
— Отчего ж вы этого хотите, ваше высокопревосходительство? Разве вас не устраивает то, что вы имеете здесь и сейчас?
— Устраивает… Знаете, сударь, люди измельчали. Катастрофически измельчали. Новое поколение уже не то.
— Ваше высокопревосходительство, от лица нового поколения могу сказать в защиту, что вряд ли на земле было хоть одно поколение, которое в глазах старшего поколения не было бы измельчавшим.
— Нет, вы не правы, сударь. То поколение, которое здесь обустраивалось — оно то знало истинную цену за землю. Ценой является кровь. Представьте себе — люди, которые снимались с мест и отправлялись в никуда. Они не знали, что их здесь ждет. Они алкали землю — и получили ее, но землю, на которую за год выпадает лишь несколько капель дождя.[75] Они приходили сюда и копали себе землянки, потому что негде было жить. Каждую ночь они ожидали набегов муртазаков — а днем им приходилось, как рабам обустраивать данную им землю, копать отводки от каналов к себе. Эта земля полита русской кровью, сударь, и мне решительно непонятна позиция тех, кто призывает все бросить и уйти отсюда.
— Сударь эта позиция мне чужда в равной степени.
— Я знаю… Я знаю, князь, вашу позицию — и именно поэтому вы до сих пор живы. Я уважаю вас, ваш род, и сделанное вами во имя России…
Самыми громкими словами обычно прикрывают самые гнусные и поганые дела. Есть ли у вас честь, князь Абашидзе? Сколько русской крови вы пролили в эту землю?
— Те времена, о которых вы мечтаете — в прошлом. Откройте глаза, сударь сейчас двадцать первый век.
— Вот поэтому-то я и говорю, что ваше поколение обмельчало. Вы думаете, что словами из телевизора и деньгами можно купить землю?
— Ваше высокопревосходительство, мы уже ее купили.
— О, нет… Вы даже представить себе не можете, как вы ошибаетесь. Эта война не кончится никогда, она не кончится от того, что русская гимназия заменила медресе, а кафе заменило мадафу. Она будет продолжаться. Мы пришли. Генерал Бойко, извольте снять мешки.
На земляном полу лежали два человека, избитые, в порванной и окровавленной одежде. На головах — грязные мешки, не бумажные, а из грубой ткани, в таких транспортируют овощи. Кто-то здорово постарался, пиная связанных — есть ли что отвратительнее, чем пинать связанного человека? Воистину, здесь собрались люди, забывшие о чести.
Генерал нагнулся, сорвал сначала один мешок, затем другой. Первым пленником был Зеев Кринский. Второй — Руфь, которую избили так (избили женщину!), что я ее не сразу узнал.
— Господа! — голос генерал-губернатора опасно зазвенел — предлагаю начать процесс. Мы не преступники и не убийцы, у нас — все по закону. Сначала наберем судейскую коллегию. Обязанности главного судьи чрезвычайного трибунала буду исполнять я, есть возражения?
Судя по гробовому молчанию, разбавленному только тяжелым, хриплым дыханием Руфи — возражений не было.
— Великолепно. Я так понимаю, генерал желает исполнять обязанности обвинителя, ведь так, сударь?
— Точно так, ваше высокопревосходительство! — вытянулся во фрунт Бойко.
— Извольте. Раз желаете — извольте. Нам нужен адвокат. Обвиняемые имеют право на адвоката. Господин Воронцов, не желаете?
