Бомбардир хмыкнул и вдруг подмигнул Серову:
– Приличная сумма! Если бы не этот Эндрю, маркизов сын, я сам бы на тебе женился. Я, конечно, постарше лет на пятнадцать и не так хорош собой, но все-таки ты поразмысли над этим на досуге.
– Уже поразмыслила, – с бледной улыбкой сказала Шейла, вложив пальцы в ладонь Серова. – Боюсь, у тебя нет шансов, Сэмсон.
– Ну, что ж… Тогда возьмем свое на Тортуге. Потребуем, чтобы де Кюсси рассудил нас с Пилом по закону Берегового братства. Тебе, – Тегг бросил взгляд на Шейлу, – должны вернуть корабль и тысяч шестьдесят песо. А мне – мне положены четыре доли, уйма денег, и я не намерен от них отказываться. Да и наши парни тоже, клянусь Спасителем!
«На Тортуге мы не нищие, – сообразил Серов. – Но если губернатор и правда рассудит нас с Пилом, то как исполнить приговор? Пил может сбежать или напасть на город… В его руках фрегат, люди и пушки… А что у де Кюсси?»
Спросив об этом, он выяснил, что батарея Скалистого форта может одним-единственным удачным залпом потопить любой корабль в бухте Бас-Тера. Пушек там было немного, десяток или дюжина, но они бросали тяжелые тридцатишестифунтовые снаряды, причем высота скалы увеличивала дальность полета ядер. Тегг заметил, что береговая батарея, стреляющая с возвышения, всегда имеет преимущество над кораблем. В этом случае все зависело от ловкости канониров – при попадании ядра в крюйт-камеру судно взлетало на воздух.
В общем, у де Кюсси были серьезные аргументы, чтоб подтвердить свое решение. Целых десять или двенадцать, и каждое весом в пуд, подумал Серов. Затем сказал:
– Пил может не пойти на Тортугу. Островов вокруг тьма, есть британские, есть голландские… Вдруг отправится на тот же Барбадос?..
– Сомнительно. Навар у него хороший, а чем больше навар, тем больше соблазн к нему пристроиться, – промолвил Тегг, а Шейла пояснила:
– На Ямайку или Барбадос он не пойдет, побоится. У него, Эндрю, на пятьсот тысяч серебра, и любой британский губернатор, позарившись на такое богатство, вспомнит, что Пил – беглый ссыльный и пират. У дяди Джозефа не отняли бы, а с Пилом церемониться не будут… Кюрасао[76] тоже не для него – в Старом Свете теперь война, а голландцы – союзники англичан. Так что кроме Тортуги деваться ему некуда.
– Особое место эта Тортуга, и губернатор там особый. Свой! – добавил бомбардир. – Де Кюсси не королем ведь поставлен, а компанией, судовладельцами и купцами. Им до разборок французов и британцев как до каторжной параши… Им деньги подавай, а что им главный доход приносит? Наш промысел!
– Так и есть, – подтвердил Стур и отправился на палубу. Перед шлюпом уже синело море, и течение реки, неторопливое, но мощное, несло кораблик прочь от дельты Ориноко. Оставив утомленного Тегга дремать в каюте, Шейла и Серов тоже выбрались на воздух. Судно отошло на лигу от берега, когда боцман велел поднимать паруса, поворачивать к северу и ложиться в бейдевинд[77].
Идем на Барбадос, понял Серов и взглянул на Шейлу. Девушка кивнула.
– Стерн и Пратт помогут нам с припасами и снаряжением. Мушкеты, мясо, сухари, мука, свежая вода, ром… – Она заставила Серова наклонить голову и размотала бинт с его шеи. – Рана твоя закрылась, и ее не надо прятать под повязкой. На морском ветру все быстрее заживает, так Джулио говорил… – Взгляд Шейлы метнулся к телу хирурга, обернутому парусиной, и по ее щеке сползла слезинка. – Бедный Джулио, он был ко мне так добр! И научил так многому! Я его с детства помню, с тех самых пор, как дядюшка увез меня с Ямайки на Тортугу… Верно сказано, Эндрю: Господь берет, Господь дает, Господь с нами всегда, и в горе, и в радости, и мы должны быть благодарны за все содеянное Им и за Его дары. Он взял отца и матушку, но послал мне дядю Джозефа и Джулио, а теперь забрал их, но дал мне тебя…
– Раз я подарок от Господа, – сказал Серов, – то, может быть, по такому случаю ты откажешься от мести испанцам? Я говорю об испанцах вообще. А в частности, если найдем тех типов, что сожгли твоих близких и соседей, перестреляем их, как куропаток. Тут я готов помочь.
– Я подумаю, – молвила Шейла, глядя, как Рик Бразилец и Брюс Кук поднимают труп Росано. – Я знаю, что Иисусу неугодны ненависть и месть, что он сказал: Аз воздам! – но мир устроен так, что без них не прожить. Вот Пил, Дойч и другие мерзавцы – они убили Джулио, Хейнара, Галлахера… Разве не должна я отомстить? И разве Господь не взыщет с меня за бездействие?
Мертвое тело Росано с всплеском скользнуло за борт, пираты перекрестились, девушка стала читать молитву. Серов, хоть был неверующим, тоже осенил себя крестом. Шейла да лекарь-итальянец – другими близкими в этой реальности он не успел обзавестись. Даже плут Мортимер и туповатый Хенк, его подельники, были сейчас далеко от него. Впрочем, не стоило сравнивать с ними Джулио Росано – хирург мог сделаться ему настоящим другом, проводником в этой чуждой реальности. Мог бы! Но его уже нет…
Горькое сознание нелепости этой смерти затопило Серова. Он поглядел на острые акульи плавники, что мельтешили вокруг канувшего в воду тела, и зашептал слова, те же самые, что были сказаны днями раньше над мертвым капитаном: «Господи, прими душу Джулио Росано и прости его грехи! Прости и помилуй!» Ему хотелось присоединиться к молитве Шейлы, но он не знал, как это сделать и что положено произносить. Вместо этого в памяти всплыли другие строки:
У Геркулесовых столбов лежит моя дорога,
У Геркулесовых столбов, где плавал Одиссей…
Меня оплакать не спеши, ты подожди немного,
И платьев черных не носи, и частых слез не лей…
* * *
Для пятнадцати человек маленький шлюп был таким же тесным, как «Ворон» для сотни с лишним корсаров. Эти скученность и теснота, однако, не тяготили Серова, напоминая ему привычный цирковой вагончик или палатку, в которой ютился их взвод в Чечне. Даже люди были похожи: боцман – вылитый ротный старшина, суровый молчун, Брюс Кук – в точности знакомый лейтенант, такой же юркий, подвижный и вспыльчивый, а Эрик, один из братьев-скандинавов, походил на белобрысого Коляна, хлопца из Подмосковья. Окружающий мир тоже демонстрировал Серову свою неизменность, доказывая, что триста лет – не срок, с которым считаются Галактика или планета Земля. С точки зрения таких глобальных категорий, будущее отличалось от прошлого лишь большей суетливостью человеческой расы, расползшейся по всем материкам и островам, опутавшей их дорогами и застроившей городами. Мелочи, всего лишь мелочи! Главное было постоянным: все так же всходило и садилось солнце, мерно дышал океан, дул ветер, текли по небу облака и мерцали ночами далекие звезды.
