На этом мы и расстались, я улетел в Чимкент, Георгий Константинович уехал на дачу к Гречко, они ранее договаривались. 18 марта я позвонил Г.К. Жукову и спросил его, встречался он с Брежневым по поводу Хрущева или нет?
— Встречался, — сказал Георгий Константинович, — и задал прямой вопрос Брежневу, он крестился и молился, что все это сплетни, «если предложат товарищи занять пост первого секретаря, разумеется, не откажусь, но от всяких расстрелов — упаси Бог».
С марта до октября 1964 г., до самого пленума ЦК КПСС, я не ездил в Москву, хотя на этом пленуме как гости мы вместе с Г.К. Жуковым присутствовали.
На этом же пленуме ЦК КПСС избрали Л.И. Брежнева Генеральным секретарем ЦК КПСС, где он выступил с оптимистической речью и первое время, года два, работал вроде бы даже неплохо. Но о Брежневе я еще расскажу подробнее, попозже.
Из Москвы после пленума ЦК КПСС до Чимкента летели вмести с Ниязбековым и Юсуповым, обменивались мнением о дальнейшей работе. Как поведет себя Брежнев, что будет с Хрущевым? Всех волновал один вопрос: не превратится ли при Брежневе Москва в центр американской агентуры, а возможно и того хуже?
Я сошел вместе с Ниязбековым в Чимкенте, заехали к Сабиру Беляловичу на квартиру, и наконец он вымолвил:
— А зря ты не согласился стать преемником Н.С. Хрущева, когда тебе предлагали. У Советского Союза есть все, чтобы шагать вперед аршинными шагами, но есть одна болезнь, тормозящая движение вперед, — это западное, а порой и сионистское засилье в республиках СССР, а теперь, при Брежневе, эти тенденции переместятся в Москву. Когда был у вас последний разговор у Рашидова в кабинете с Хрущевым, мы все ждали в Чимкенте положительного решения. Кроме вас с Г.К. Жуковым эту застаревшую болезнь России излечить никто не в состоянии, Брежнев эту болезнь только усилит.
— Почему же вы-то ко мне, — перебил я Сабира Беляловича, — не обращались вот так просто и доходчиво до разговора с Хрущевым? Странное дело у вас, партийных функционеров, получается: драка давно закончилась, а вы только кулаками начали махать. Кто-кто, а вы же с Юсуповым знаете, что из меня хорошего парторга не получится по существующим порядкам, без помощи и поддержки! Я живу 31 год, из них 15 лет работаю костоправом. Вы же с Юсуповым и Хрущевым знаете об этом не хуже Жукова. Вот представь себе на мгновение: тебе сейчас предлагают бросить всю эту партийную возню и немедленно идти к хирургическому столу делать операцию на сердце человека, как ты это воспримешь?
Я уверен в том, ты подумаешь, что предлагавший тебе идти делать операцию — сумасшедший и, причем, давно! Точно так я воспринял это предложение в Москве от Хрущева, это было похожим на гром среди ясного неба! Если бы это было вперемешку с юмором, то что-то могло бы получиться, а тут получилось так: вчера мы с Жуковым давили на Хрущева за его безобразную работу и вдруг, как в отместку, сегодня он мне предлагает передать занимаемый свой высший партийный пост в государстве! Ну а если сказать тебе, как коллеге, то у меня совершенно другое понятие по строительству КПСС снизу доверху и наоборот. Несмотря на то что я уже несколько раз обмыл собственной кровью преданность социализму и Родине, я не совсем согласен и с теми функциями КПСС и Советов, которые сегодня существуют. Мы твердим: власть Советов, но я некоторый раз ищу, ищу эти Советы и саму советскую власть, но не нахожу ее — всюду одни партийные функционеры. А есть очень умная пословица у Г.К. Жукова: «одной рукой завязать шнурки на ботинках и галстук на шее сможет только фокусник и то не каждый». Поэтому я отвечу на всю эту продуманную возню вокруг моего назначения так: «что Бог не делает, все к лучшему».
— Поверь мне, Сабир Белялович, — добавил я после минутной паузы, — если бы я принял это предложение и превратился из опытного «костоправа» в «случайного», как сказало бы обо мне большинство партийных функционеров, первого секретаря ЦК КПСС, то сейчас бы уже шло продолжение революции по Марксу — Ленину. Власть — Советам! Заводы — рабочим! Земля — крестьянам! Жуликам — пожизненные нары! Авангарду народа — КПСС — рабочий контроль от приема в ряды партии и до ухода на пенсию! Что рот раскрыл? Еще нет такой революции, хотя я твердо верю, что она придет, а ты уже испугался. Я человек не из трусливых, но просто пожалел многие судьбы несозревших людей, которых бы пришлось убирать на второй-третий день после моего прихода в кабинет, который теперь принадлежит Брежневу!
Ниязбеков помолчал минут 10, и его прорвало:
— Ведь так думаешь не ты один, а большинство советского народа, а мы, кто знает тебя по СВПК СССР, надеялись именно на такие шаги КПСС с твоим приходом вместо Хрущева. Все, что ты сказал, время придет, будет делаться, но я боюсь, что западники, хищники-финансисты опередят и все будут делать наоборот: власть — ворам, рабочим — колючую проволоку, зарешеченные потолки и окна.
Землю — латифундистам, крестьянам — рабство! Жуликов приумножить и создать им райскую жизнь на земле! КПСС разогнать, ее членов расстрелять! Полнейшая бесконтрольность и растащиловка, все будут подчинены хищникам из воинственно-разрушительного империализма США и их шестеркам. Вот чего мы все боялись и боимся, потому и ждали тебя в кабинете первого секретаря ЦК КПСС вместо Хрущева и Брежнева вместе взятых. Прости, но это так, Брежнев — это кукла в руках американских кукловодов — не более и не менее! Ладно, давай подзакусим с дорожки, примем по сто граммов, правильно ты сказал: «после драки кулаками не машут».
Плотно подзаправившись с дороги, Ниязбеков позвонил в крайком партии, где все шло нормально. И передали, что Георгия Петровича разыскивают из Душанбе и Находки, по каким вопросам не сказали. Я быстренько связался с Душанбе и с Находкой, куда, как оказалось, мне нужно было готовиться к выезду. Посоветовавшись с Ниязбековым, мы договорились так, что я вылечу в Душанбе 24 октября 1964 г. После Душанбе заверну в Находку и по окончании дел вернусь домой. 24 октября в 14.20 по местному времени меня встретили в аэропорту Душанбе Курбатов С.Н. и Кадыров Ирисмат. Пока ехали мы из аэропорта, они мне объяснили обстановку на границе с Афганистаном и Ираном. И оттуда уже были гости, которые находятся здесь, но неместной национальности и ни русского, ни таджикского, ни иранского, ни афганского языков не знают, а потому жрут хлеб даром да охрану от дел отрывают. Смотрят в глаза, что-то лопочут и смеются.
— Европейцы? — спросил я.
— И да и нет, — говорит Ирисмат. — В баню идти отказываются, чихают.
— О! — сказал я. — Тогда понятно, что за гости к вам последовали, разберемся.
Подготовьте «канцелярию». (Так мы называли кабинеты допросов, оборудованные по образу и подобию «демократов» Запада.) В 18 часов привели первого «безъязыкого» гостя и усадили его на довольно приличное кресло; когда я, едва перешагнув порог, зашел в «канцелярию», то «безъязыкий» завопил чисто по-русски. Ибо был уроженцем Николаевской области, некий бывший по фамилии Подольский Яков Арнольдович. После дезертирства из-под Орла к немцам попал Орловым Олегом Александровичем «из дворянского рода г. Москвы». С февраля 1942 г. — сотрудник европейской разведки, впоследствии ЦРУ, до 1960 г. был помощником директора (!) ЦРУ США Аллена Даллеса, по имени Артур Купер, с удостоверением на это имя он и был задержан. Мы с ним впервые познакомились в 1953 г. в августе в Женеве, но мне тогда крупно повезло, я приколол одного из охранников, поставленного Купером, а второго, обмотав наручниками горло, вытащил из Даллесовского гнезда (так Даллес называл свои явки, где бы он их ни устраивал). Ну а далее сработало дело техники вечернего времени.
Я сейчас смотрю на Немцовых, Чубайсов, Кохов и прочих и удивляюсь, как они себя беспардонно ведут. Люди всегда теряют чувство меры, когда чувствуют полную безнаказанность. Но это до поры, пока жареный петух не клюнул, извините, в одно место. Нельзя ворочать украденными у народа миллионами, когда народ бедствует, прозябая в нищете.
Вот что произошло тогда с Яковом Арнольдовичем Подольским — Орловым Олегом Александровичем, он же — Артур Купер, наконец!
Когда я зашел и восторженно произнес:
— Здравствуйте, долгожданный Олег Арнольдович! — И едва попытался протянуть ему свою руку, как он замер в оцепенении. Лицо его стало белым, и он свалился с кресла, как мешок, к моим ногам. Я срочно пригласил медиков, но они были бессильны. Оказывается, заячье сердце на такие нагрузки не рассчитано, оно остановилось.
За ночь с 24 по 25 октября 1964 г. со всеми гостями я успел переговорить, а всего их было 7 человек, в том числе двое уже моих знакомых. Об одном я уже рассказал. Второй же, уроженец Вильнюса, гроза лесных братьев, ушел в плен к немцам в конце 1943 г. Но, странное дело, почти все лазутчики уходили в плен к немцам, но, как шпионы, приходили к нам чаще всего из ЦРУ или, реже, из МИ-6. Таким кругом пришел и Валдарис, на руках которого была кровь 120 пленных советских солдат, 54 латышских партизана и 48 литовцев. Мы с ним были знакомы по Польше в 1954 г., но ему тогда удалось удрать, воспользовавшись предательством Ямпольского, сотрудника польской разведки. Но, как говорится, мир тесен, через 10 лет встреча состоялась вновь. Валдариса жизнь помотала здорово, он выглядел лет на 30 старше своих лет.
