Сделав несколько фотографий и взяв образцы травы и листьев, молодой человек покинул это не слишком гостеприимное место. В какие именно времена его закинуло, можно будет разобраться в любом базовом лагере – хоть в девятом веке, хоть в плейстоцене. В конце концов, при необходимости сюда можно и вернуться, теперь это не составит труда.
Действительно, для внесения ясности потребовался еще один заход. Во время него Роберт увидел, что все три вулкана, образовавшие остров, на месте, и ни один не проявляет никаких признаков активности. Потом он убедился, что постоянно дующий ветер – западный, и облака тоже идут с запада на восток. Больше его ничего здесь не интересовало, и он вернулся в девятый век.
Итак, картина напоминала последствия извержения вулкана – или обычного, но недалеко, или сверхсильного, который мог находиться хоть в тысячах миль. Роберт склонялся к второму предположению, ведь три местных горы следов недавних извержений не имели. Например, это могло быть извержение супервулкана Таупо в Новой Зеландии. Во времена, когда остров Пасхи состоял уже из трех гор и имел вид треугольника, таковых произошло целых два. Одно в минус двадцать седьмом тысячелетии, а другое в сто восьмидесятом году от Рождества Христова. Так это что же, времена, в которые его могут перемещать аномальные зоны, привязаны к извержениям? Первое произошло, когда Йеллоустон уже был готов взорваться. Может, и в девятом веке тоже имело место что-нибудь подобное.
Так как Роберт еще до катастрофы заинтересовался вулканами, то у него в ноутбуке были зафиксированы наиболее значительные извержения в истории Земли. Так, что у нас тут есть в более или менее цивилизованных временах? О, извержение Кракатау в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году. Правда, на острове Пасхи в это время свирепствовала эпидемия оспы, да и вообще остров уже стал довольно гиблым местом. Хм, а не попробовать ли попасть в Нью-Йорк тех времен?
«Попасть» удалось со второй попытки, вот только место Нью-Йорк не напоминало совершенно, да и насчет года у Роберта сразу появились сильные сомнения.
Молодой человек очутился в редком и довольно странном лесу, образованном узловатыми, невысокими, но зато очень разлапистыми деревьями. Роберт, хоть и интересовался ботаникой, однозначно определить их не смог. По общему виду и строению ствола они напоминали рату Южного острова Новой Зеландии, но имели другую форму листьев.
Шел снег с дождем, дул сильный ветер. Роберт вздохнул – что же, ничего не поделаешь, это явно не Нью-Йорк, – и совершил обратный переход. Наверное, вулкан Кракатау извергался не один раз, решил юноша. И вряд ли бабах тысяча восемьсот восемьдесят третьего года был самым сильным. А несколько миллионов лет назад место будущего Нью-Йорка вполне могло выглядеть именно так, и тогда понятно, почему деревья незнакомые. Они небось вымерли при очередном изменении климата. И что же теперь делать? Как обеспечивать хоть сколько-нибудь точную наводку по времени?
Для получения ответа на этот вопрос понадобилось полгода, в течение которых Роберт посетил самые разные времена, но в основном в пределах своего острова. Это было единственное место в пространстве, в которое он мог гарантированно попасть. С временами же ситуация прояснилась позже.
Молодой человек задумался: неужели в качестве привязок могут выступать только извержения? Может, годится любая катастрофа, лишь бы она была достаточно масштабной?
Сказано – сделано, и привязкой для следующего перехода было выбрано падение Тунгусского метеорита. Получилось с первой попытки, после чего Роберт минут пятнадцать любовался пейзажами острова Пасхи образца тысяча девятьсот восьмого года. Они произвели на юношу настолько удручающее впечатление, что он даже не стал пытаться разыскать аборигенов, хотя перед путешествием вполне допускал такой образ действий, тщательно почистив и смазав свой револьвер.
Да уж, размышлял потом юноша в плейстоценовом лагере, человек по своему разрушительному потенциалу превосходит любой метеорит. Интересно, а нельзя ли использовать события внутри человечества как привязки, аналогичные природным? Ведь для острова Пасхи началом экологической катастрофы стало появление аборигенов на его берегах.
Высадка первых переселенцев в бухте Анакена, за которой Роберт наблюдал в бинокль со склона горы Теревака, происходила долго и бестолково. Будущие аборигены еле ползали, видимо донельзя вымотанные за время длительного плавания. Одну из трех лодок они ухитрились утопить на камнях в западной части бухты и потом долго ныряли за каким-то имуществом. Затем была поймана неосторожно подошедшая нелетающая птица, ее быстро ощипали, наскоро пожарили на костре и начали было жрать, но процесс поедания скоро прервался, сменившись дракой.
Дрались аборигены вяло, без вдохновения, огонька и членовредительства, но все же через полчаса действо завершилось явной победой более многочисленной стороны. Похватав все выгруженное и не забыв объедки птицы, победители удалились на юг, в сторону бухты Ханга-Роа. Две полузатопленные лодки, видимо, не представляли уже вовсе никакой ценности, на них никто и не посмотрел. Побежденные остались на берегу – побитые, голые, босые и без малейших признаков какого-либо имущества, не считая тех самых лодок. Роберт решил, что сейчас, пожалуй, самый подходящий момент для знакомства, и, на всякий случай еще раз проверив, не застревает ли револьвер в кобуре, покинул свой наблюдательный пост и начал спускаться к бухте.
Действительно, с побитой частью переселенцев удалось довольно быстро познакомиться, а потом и почти подружиться. Оказалось, что ушедшие хулиганы принадлежали к другому племени. На родине племена, вообще-то относящиеся друг к другу без особой любви, вынужденно объединились для отпора приплывшим с соседнего архипелага агрессорам, но потерпели поражение в войне. И значит, уцелевшие наобум отправились в океан, ибо альтернативой этому была смерть или в лучшем случае рабство. Однако когда их тяжелый и рискованный путь все-таки закончился, вместе с ним закончилось и временное перемирие.
Длинноухие – так новые знакомые называли своих не очень добрых соседей – один раз пытались нанести визит, но были отогнаны двумя выстрелами из револьвера. Кстати, разницы в строении ушей Роберт не заметил. Во всяком случае, с расстояния в сто пятьдесят футов она не наблюдалась даже в бинокль.
Молодой человек не сразу решился использовать новых знакомых в качестве подопытных для дальнейшего изучения своих недавно приобретенных экстрасенсорных способностей, но потом смог убедить себя, что это необходимо для их же блага. Ведь патронов у него совсем немного, и, когда они кончатся, он больше не сможет защищать их от длинноухих. А разобравшись со своими способностями и усилив их – наверное, сможет.
