В общем – тема скользкая…
А крестик красивый. Ну, дай Бог, не последний: я – человек честолюбивый.
Наш парадный банкет состоялся уже через пару часов. Тихон, отправленный с деньгами за выпивкой и провиантом, вернулся на удивление быстро и доложил, что хозяин трактира обещал немедленно всё прислать в лучшем виде: и вино, и закуски, и горячее. Ценит, поганец, постоянных клиентов.
И действительно, расстарался Чусовой на славу: полдюжины шампанского, коньяк, заливная стерлядь, копчёный язык, пара запеченных цыплят, фрукты, ну и кое-чего ещё по мелочи.
Чего недоставало в сложившейся ситуации, так это компании: Бороздин уже уехал из столицы, Кирхгоф… Ну не посылать же ему посыльного практически на ночь глядя – мол у нас награды, приезжайте обмывать…
И не девок же заказывать. Да и ни к чему. Доктор явно не из тех, кто расположен отрываться посредством оргий, а я, хоть уже и который месяц на "голодном пайке" в плане интима, всё равно не хочу – у меня Настя есть. И пусть ничего не было и не предвидится в обозримое время – у неё есть моё слово – этого достаточно. Предать человека, который тебе верит и любит тебя, наверное, хуже, чем предать Родину.
Нет, я не пытаюсь расставить приоритеты "что предавать допустимее". Предавать нельзя вообще. Но если "предают Родину", то это или из-за страха смерти, пытки, шантажа судьбой близких людей… Ради немалых денег, в конце концов…
А тут ради чего? Ради нескольких секунд (минут) чуть новых ощущений? Оно того стоит, чтобы потом прятать глаза и чувствовать себя сволочью? Если на самом деле любишь, конечно.
А кто у нас ещё из знакомых? Барклая пригласить? А чего уж – и императора до кучи!
Бред в общем.
Так что устроились мы с Бородкиным вдвоём, предварительно набулькав стакан Тихону и отжалев ему слегка закуски и славно повечеряли. Правда, доктор, слегка нарезавшись, попытался покомплексовать по поводу незаслуженности награды – дескать, всё это я придумал, а он только исполнитель… Пришлось поизображать из себя няньку и убедить Филиппа Степановича, что без его многодневной пахоты в лаборатории мои идеи стоили бы меньше копейки. Что, кстати, было правдой. И учёным-исследователем он был от Бога. Так что мне с ним повезло не меньше, чем ему со мной.
Кстати не особенно мы и "переупотребили" за вечер – всего пару шампанского и коньяк. Утром встали вполне себе свежими и отправились в Академию.
Но работать не получилось – весь день ушёл на принятие поздравлений. Просто двери лаборатории не закрывались: то один придёт выразить своё "Очень-с рад-с за вас-с, давно заслужилис-с…", то другой. Я не поинтересовался своевременно: здесь что, как и у нас, "поляну" в таких случаях выставлять надо? И это желающие на халяву выпить-закусить?
Причём половину из заглянувших я и в глаза раньше не видел, а вторую половину, процентов на девяносто, видел, но в упор не знаю.
Не, Кирхгофа и моих лаборантов, я готов поить до "синих соплей", но так ведь они до такого и не опустятся, чтобы "намякивать".
День прошёл впустую. А мне ведь надо было потихоньку ещё хоть фунт "бездымки" сбодяжить…
Зато следующее утро отыгралось событиями за всё…
— Господин Демидов? — Тихон впустил в комнату просто наишикарнейшего лейб-гусара.
— Я.
— Вас срочно требует военный министр!
Вот ёлки-палки! Чего же я ему так срочно понадобился?
— Прошу подождать, господин поручик – мне нужно собраться.
— Жду. Но поторопитесь, сударь.
Ишь ты! — Только что "копытом" паркет не "роет". Сразу видно – недавно на "посылках" у самого министра служит.
Я оделся, и спустились к подъезду, там ждала карета, запряжённая парой рыжих. Устроились в ней друг против друга и поехали. Почему-то не совсем в ту сторону, куда я ожидал. Вернее совсем не в ту…
А когда колёса застучали по мосту через Неву, то я уже не сдержался:
— Господин поручик, а почему мы едем на Васильесвкий?
— Его высокопревосходительство сейчас в Адмиралтействе, — скупо бросил гусар.
Угу. Внезапно понял, какой вопрос пульсировал всё это время в мозгу, но никак не мог "сформироваться" конкретно: "Ты зачем, дурик, усы сбрил?"
Гусарский офицер лет тридцати и без усов. Ой, что-то тут точно неладно – это же привилегия лёгкой кавалерии, офицерам можно носить усы. А этот не носит. Да ещё в гвардии…
Кстати: а ведь он письменного приглашения от Барклая не предъявил! Во я дурак! Во влопался!!
С моста пора было сворачивать направо, к Адмиралтейству, но коляска продолжала путь по прямой.
Точно влип! Стал правой рукой растирать левое плечо:
— Вероятно погода испортится – старая рана заныла, — извиняющимся голосом промямлил я.
— Рана? А где получена? — слегка оживился поручик.
— Да было дело… Простите, а что, его высокопревосходительство никакого письма не передавал?
Ну да – глазоньки-то забегали… Но собрался мужик, быстро соображает:
— Ой, Господи! Совсем забыл! Конечно, есть письмо, просто это моё первое поручение на службе у военного министра. Секунду!
Офицер торопливо стал расстёгивать доломан, склонил, естественно, голову налево, типа доставая конверт, и получил ребром ладони по открывшейся шее.
Ага. Извинюсь в случае чего по полной. Заплачу там или на дуэль выйду. Но это вряд ли.
Мой визави с всхлипом сполз с сидения. Я проворно запустил руку ему за пазуху и выудил оттуда ну совершенно не конверт. Кинжал. Причём хороший. Ножны были пришиты подмышкой, чтобы на груди не топорщиться, хотя ментик всё равно прикрывал…
Ну и что это за номера? Меня в натуре иностранная разведка заполучить хочет? Ой, не верится – не те всё же времена. И я не профессор Плейшнер, чтобы в связанном виде в багажнике через границы путешествовать.
Времени у меня минута-две, пока пациент оклемается…
Руки болезному я стянул сзади его же кушаком (или как там у гусар этот "шарф на поясе" называется), чакчиры (гусарские штаны, если кто не в курсе) подрезал сзади и спустил ему до колен. Достал свою шпагу из ножен, ножны отстегнул. Всё, можно будить.
Полученная оплеуха частично привела в сознание лжегусара:
— Ссука! Тебе не жить!
Какая прелесть! Ну, просто сериал! У них тут что, такие же штампы как в нашем бывшем-будущем кинематографе? Ладно, я тоже сыграю "героя тупого бабского сериала", как Ленка их называла.
— Хавало захлопни, гнида. Будешь говорить, когда я разрешу, — и кончик его же кинжала к трахее. — Всё понял?
Ну да. Некоторое ошаление в лице. Интеллигент такими словами шпарит. Не ждали-с от научных работников?
