— Ну а теперь, я предлагаю почтить своим присутствием скромную ресторацию «Колизеума» — уверен, шеф–повар уже заждался своих первых посетителей.
И это предложение хлебосольного хозяина гости в мундирах восприняли более чем благосклонно — последние двадцать минут общие настроения неуклонно росли, давно уже миновав отметку «хорошо», и вплотную приблизились к отметке «жизнь прекрасна!» Правда, на выход пошли не все: поручика Шиллинга задержал коротким разговором князь Агренев, а Его императорское высочество сделал то же самое по отношению к штабс–капитану Татищеву. Ушел поручик, следом за ним поспешил граф…
— Я просил передать, что полностью займу твое внимание.
— Благодарю. Хотя, уверен что и без меня наша доблестна гвардия не потеряется за ресторанными столиками.
Михаил коротко фыркнул, признавая суровую правду этих слов.
— А скажи на милость, отчего это у поручика Шиллинга было такое довольное лицо?
— Хмм?.. Николай единственный, кто смог хоть что–то показать на арене. Мне показалось уместным выделить этот момент.
Выждав короткую паузу, великий князь подтолкнул своего собеседника дальше:
— И?..
— Думаю, ему очень понравится новый армейский револьвер. Хе–хе, полученный за месяц до того, как он официально будет принят на вооружение Русской императорской армии.
— О?! Но насколько я знаю, конкурсная комиссия еще не вынесла окончательного решения?..
— Верно. Но мне и так уже сообщили это решение — неофициальным порядком. Больше того, я даже знаю, чем именно меня отметят за победу в конкурсе.
Александр многозначительно потер несколько пальцев на правой руке, подсказывая тем самым правильный ответ.
— Бриллиантовый перстень и… Высочайшее благоволение?
— Ну, насчет второго не знаю, а вот первое точно.
Юный Романов и молодой Агренев прогулочным шагом вышли на неширокую дорожку, вымощенную серо–красной тротуарной плиткой, и направились к одной из виднеющихся вдали беседок.
— Что у нас сегодня?
— Хм?.. Ну, для начала немного прикладной психологии, а потом — геополитика. Как? Вот и отлично. Итак, Михаил Александрович, расскажите мне, желательно с примерами — какие выгоды я получу из устроенного сегодня представления?
***У каждого со временем появляются определенные привычки, правила, даже суеверия… Как–то незаметно для самого себя и Вениамин Ильич Лунев обзавелся чем–то подобным. Теперь, возвратившись домой из очередной деловой поездки, он первым делом целовал–обнимал родных, затем приводил себя в порядок, а потом шел в кабинет, священнодействовать. Своими руками укладывал в каминную топку небольшие и отлично просушенные березовые чурбачки, прогревал при помощи небольшого «факела» из газетной бумаги дымоход, зажигал полешки при помощи особо толстой и длинной спички, а затем, немного подняв небольшой кованный экран, смотрел на живой огонь. По кабинету гуляли полутени, тело обдавало ровным мягким теплом, а из головы чудесным образом исчезала любая усталость. А если к переливам своенравного пламени добавлялся пузатый бокал французского коньяка, чуть–чуть оттененный первосортной виргинской сигарой, то почти любое поручение неугомонного работодателя решалось чуточку быстрее и легче. То же самое, но в хрустальной емкости светится жидкий янтарь от господина Шустова? Значит, хозяин кабинета планирует довольно сложные последовательности действий своих многочисленных помощников–стряпчих. Хотя, большая часть этих амбициозных молодых людей уже давно не была «чистыми» юристами, как–то незаметно развив в себе немалые коммерческие таланты и удивительный по своей силе дар убеждения. Большая финансовая заинтересованность всегда помогала молодым специалистам творить подлинные чудеса, хе–хе. Особенно если к этой самой заинтересованности добавлялись немаленькие личные амбиции, а в затылок время от времени жарко дышали коллеги–конкуренты.
Звонкий треск лопнувшего под напором пламени полешка вывел скромного миллионера из тягучих раздумий, заставив взяться за красиво изогнутые щипцы. Отправив обратно в топку вылетевший уголек, хозяин опять было засмотрелся на завораживающие переливы живого огня, но все же заметил в кабинете появление нечастого, и тем особенного дорогого гостя.
— Не помешаю?
— С каких это пор ты можешь мне помешать? Кстати, я надеюсь, что сегодня мы поужинаем вместе? Или мой взрослый, и чрезвычайно занятой сын опять убежит в ночь, разочаровав и обидев как собственную матушку, так и младшего брата с сестрой?
— Ну папА!..
— А, тебе уже высказали? Вот и мне поставили на вид совершенно неприличное поведение одного молодого человека… Садись поближе.
Виктор послушно подтащил поближе к родительскому креслу еще одно, после чего (с немалой долей сомнения) разделил себя и отца сервировочным столиком, подкатив его из скрытого переменчивыми тенями угла.
— Как дела?
Тут сыну попалась на глаза бутылка Шустовского коньяка, и он поспешил блеснуть своей осведомленностью:
— Неплохо, благодарствую. Тебя можно поздравить?
Почтенный, и (увы и ах!) начавший заметно лысеть глава семейства Луневых удивленно вздернул бровь:
— Это с чем же?
Отпрыск весьма многозначительно пощелкал пальцами по горлышку полупустой бутылки. Намекнув тем самым, что знает о приобретении его сиятельством двадцати пяти процентов паев в «Товариществе Шустов и сыновья».
— Ах это? Дела, так сказать, давно минувших дней… Попробуй–ка вон ту прелесть.
Наблюдая, как сын с интересом рассматривает оплетенную лозой полуведерную бутыль, а потом аккуратно разливает по бокалам тягучую фиолетовую жидкость, Вениамин Ильич с легкой ностальгией улыбнулся:
— Небольшое напоминание о солнечной Испании.
Памятка оказалась более чем хороша: чуть терпкая, в меру сладкая и с отчетливым привкусом жгучего лета.
— М–да, вполне!.. И много таких воспоминаний?
— Увы, там и было–то всего ничего, сотен пять таких вот бутылочек. Захолустье невероятное! А вино, как видишь, выше всяческих похвал. Половину оставлю себе, сотню бутылок презентую Александру Яковлевичу, еще немного старым друзьям–знакомцам…
— Кхе–кхе. ПапА, а что за дела у тебя были в Испании?
Добродушный семьянин на почти неуловимое мгновение насторожился, а потом так же быстро расслабился. В конце концов, не кто–нибудь спрашивает, а родной сын!..
— Вольфрамовые рудники, небольшой оружейный конкурс, и еще кое–что. По мелочи.
— О!
