— Завтра?
— А зачем мешкать? Как раз завтра я собираюсь посвятить в рыцари нескольких моих дворян, отличившихся в бою с иезуитами. Факт присутствия в их числе господина де Монтини вряд ли привлечет особое внимание. Так мы договорились?
— Да, конечно. Благодарю вас, Филипп, вы очень милы.
— Э, нет, солнышко, ты еще не знаешь, как я мил, — энергично возразил он. — Вот если бы наша дружба не остановилась на полпути и нашла свое логическое продолжение в любви… — Филипп многозначительно умолк, страстно глядя ей в глаза. В этот момент у него зародилось подозрение, что, несмотря на все случившееся полгода назад, даже несмотря на предательство (как он считал) со стороны Бланки, она была и остается для него самой лучшей женщиной на всем белом свете. После секундных колебаний он протянул руку и легонько провел пальцем за ее ушком. — Ах, Бланка, Бланка, ну почему ты такая упрямая девчонка? Какой черт тебя дернул, что ты отказалась от предложения падре Антонио?… Сладкая ты моя…
— А это еще зачем? — почти простонала она, злясь на себя за то, что такое легонькое, едва ощутимое прикосновение, тем не менее, вызвало у нее неожиданно сильное возбуждение. — На нас же смотрят!
— Именно этого я и хочу. Пусть чуточку поревнуют.
С виноватой улыбкой Бланка повернулась к столу и тут же оторопела.
— Ну, ничего себе «чуточку»! Боже, что это с Маргаритой?! Да никак она ревнует? И еще как ревнует! Такой грозной я ее никогда не видела… Возвращаемся, Филипп. Скорее, пока не началась буря.
— Пожалуй, надо поспешить, — согласился Филипп, предлагая ей руку. — Не хватало еще, чтобы вы снова сцепились… Странный вы, однако, народ, женщины. Неужели вам невдомек, что меня хватит на вас обеих, и при этом ни одна не останется внакладе?
В ответ Бланка лишь негодующе фыркнула.
Вернувшись к столу, Филипп без дальнейших проволочек попросил от имени Габриеля руки Матильды и, получив согласие, выразил желание, чтобы бракосочетание состоялось в самое ближайшее время. Маргарита предложила сыграть свадьбу в ее загородной резиденции Кастель-Бланко, куда она намерена пригласить молодых вельмож — своих гостей по окончании официальных торжеств. Поскольку никаких возражений ни от кого не последовало, на том и порешили.
Отобедав, молодые люди еще немного поболтали о всяких пустяках, затем Бланка во исполнение своего обещания послала Этьена де Монтини за Габриелем, строго-настрого велев ему не затевать с ним ссоры, а сама, попрощавшись с Филиппом и Маргаритой, отправилась к себе.
Не успел Филипп проводить ее изящную фигурку вожделенным взглядом, как Маргарита очутилась у него на коленях и обхватила руками его шею.
— Сегодня отец сказал мне, что наш брачный контракт уже готов к подписанию.
— Ну да. А что?
— Как это что! Я жду, не дождусь, когда стану твоей женой.
От неожиданности Филипп нервно закашлялся. Появись перед ним Сатана собственной персоной, он бы, пожалуй, здорово испугался, но удивлен был бы куда меньше, ибо в существовании Князя Тьмы нисколько не сомневался. Маргарита похлопала его по спине.
— С тобой все в порядке, милый? Что стряслось?
— Ничего особенного, — ответил он, с трудом уняв кашель. — Слюной подавился… Так о чем мы говорил? Ах да, помолвка. Если не возражаешь, объявим о ней сразу после турнира.
— Угу. А вскоре поженимся, — проворковала она, запуская свои тонкие пальчики в его золотистую шевелюру. — Это будет просто замечательно!
«Чтоб я сдох!» — подумал ошеломленный Филипп.
Перед ним было лишь жалкое подобие той гордой, независимой, своенравной красавицы, очаровавшей его накануне вечером. Правильные черты ее лица безвольно расплылись, голос звучал вяло и отталкивающе, а ее большие голубые глаза смотрели на него с собачьей преданностью.
«Боже! — ужаснулся он. — Что я наделал!..»
Между тем Маргарита крепче прижалась к нему и сказала:
— Кстати, ты всегда покидаешь женщин среди ночи?
— Нет, крайне редко. Лишь когда вынуждают обстоятельства.
— И какие же обстоятельства были этой ночью?
— Я беспокоился за Габриеля. Когда мы расстались, он был не в себе, и я очень боялся, что он сделает какую-нибудь глупость. Как видишь, мои опасения подтвердились. — Тут Филипп малость покривил душой, причина его ухода была гораздо банальнее. Днем ему не удалось как следует отдохнуть с дороги, и он раньше времени выбился из сил, но не хотел выказывать это перед принцессой.
Маргарита наклонила голову и нежно коснулась губами его губ.
— В таком случае, милый, за тобой должок.
Филипп улыбнулся:
— А я не люблю оставаться в долгу.
— Тогда начнем?
— Как? Прямо здесь?
— Нет, я предпочитаю заниматься этим в постели. — Она ловко соскочила с его колен и, смеясь, протянула ему руку. — Пошли, пока я еще в состоянии ходить. А то тебе придется нести меня на руках.
— Без проблем, — ответил Филипп и подхватил ее на руки.
Глава XXXI
в которой Филипп знакомится с регламентом турнира и узнает некоторые подробности из личной жизни Симона
В четыре пополудни Филипп вернулся в свои апартаменты, чтобы подготовиться к встрече с императором, однако тут его ожидало разочарование. Незадолго до этого во дворец прибыл курьер с сообщением, что начальник императорского поезда допустил ошибку в расчетах и итальянские гости не успевают прибыть в Памплону засветло. Поэтому Август ХII отложил свой въезд в город до утра следующего дня, решив остановиться на ночь в одной из резиденций наваррского короля, что в трех часах езды от Памплоны.
Таким образом, у Филиппа неожиданно освободился весь вечер. Идти обратно к Маргарите ему не хотелось: на сегодня он был сыт ею по горло и чувствовал какое-то опустошение при одной лишь мысли о ее ласках. К тому же перед его уходом принцесса велела пажам разыскать Рикарда Иверо. Она собиралась потолковать с ним о ночном инциденте, а Филиппа совсем не прельщала перспектива присутствовать при ее разборках с бывшим любовником.
Бланка была занята. После длительного, но безрезультатного разговора с Габриелем, который так и не внял доводам здравого смысла, она теперь беседовала с Матильдой — вернее, утешала бедную девушку, буквально убитую известием о своем предстоящем замужестве. С трудом поборов желание пойти и отлупить Габриеля, раздосадованный Филипп отправился на розыски Эрнана, но вместо него нашел только его камердинера Жакомо, который сообщил, что Шатофьер, прихватив с собой Симона, поехал осмотреть ристалище и там немного поразмяться.
Тогда-то Филипп вспомнил, что должен установить возле отведенного ему шатра на ристалище свой щит с гербом и собственноручно поднять знамя, тем самым засвидетельствовав, что он, как зачинщик, уже прибыл на турнир и готов сразиться с любым посвященным рыцарем. Недолго думая, Филипп решил воспользоваться случаем, чтобы совместить полезное с приятным — выполнить необходимые формальности и увидеться с друзьями.
По пути к ристалищу он отпустил поводья лошади, предоставив ей не спеша идти за слугами, а сам приступил к чтению только что полученной копии регламента состязаний, из коего следовало, что праздничный турнир по случаю восемнадцатилетия наследной принцессы Наварры начнется утром 5 сентября «на ристалище в ложбине, близ славного города Памплоны» и продолжится четыре дня. Филипп бегло просмотрел перечень предполагаемых ратных забав, особо отметив для себя весьма экзотическую охоту за сарацинами (Альфонсо Кастильский обещал привезти два десятка плененных мавританских воинов), и вернулся к первому дню состязаний, когда в единоборствах с копьями и в тяжелых доспехах будет разыгрываться самый престижный приз состязний. В этом виде Филипп выступал в числе рыцарей-зачинщиков. Кроме него зачинщиками были также Александр Бискайский, Тибальд де Труа, Педро де Оска, принц Эрик Датский, барон Ричард Гамильтон и командор Гуго фон Клипенштейн, по прозвищу Гроза Сарацинов.
Вечером накануне турнира среди рыцарей, изъявивших желание сразиться с зачинщиками, должна состояться жеребьевка, призванная определить, в каком порядке они будут выходить на ристалище. А если желающих окажется больше тридцати пяти, то жребий отсеет лишних — так, чтобы каждый зачинщик сразился с пятью противниками, после чего маршалы турнира определят четверку сильнейших рыцарей, которые затем разыграют между собой венец победителя.
У Филиппа был добавочный стимул стремиться к победе, и не столько из тщеславия, сколько потому, что победителю турнира предоставлялось право выбрать королеву любви и красоты — а он не хотел, чтобы Маргариту выбрал кто-нибудь другой. Кстати сказать, с выбором королевы дон Александр попал в весьма затруднительное положение. Согласно традиции, этот почетный титул принадлежал самой знатной из присутствовавших на турнире дам и девиц, обычно жене устроителя, либо старшей его дочери, либо жене его старшего сына. Так, в бытность Филиппа в Кастилии, на королевских турнирах место в украшенной гирляндами цветов ложе занимали поочередно Констанца Орсини, жена Альфонсо, и Бланка. По логике вещей, королевой на предстоящем турнире должна была стать Маргарита, ведь и турнир-то устраивался в ее честь. Но, с другой стороны, на празднествах ожидалось присутствие двух настоящих королев — Галлии и Кастилии, и пяти принцесс, королевских дочерей, — Бланки и Элеоноры Кастильских, Изабеллы и Марии Арагонских, а также Анны Юлии Римской. В этих обстоятельствах дон Александр, со свойственной ему деликатностью, не отважился назначить свою дочь королевой, изначально поставив ее как бы выше других дам и девиц, не менее знатных, чем она, и решил поступить в лучших традициях рыцарских романов — переложить бремя выбора на будущего победителя. Он был уверен, что кто бы ни победил (а что победит зачинщик, он не сомневался), королевой будет избрана Маргарита — Ричард Гамильтон и Гуго фон Клипенштейн, как истые рыцари, поступят так из уважения к хозяйке празднеств, а Филипп, Тибальд Шампанский, Педро Оска и Эрик Датский претендуют на ее руку. Графу Бискайскому лавры сильнейшего не грозили — он был неплохим полководцем, но никудышным бойцом, и король принуждал его к участию в турнирах лишь в тайной надежде, что когда-нибудь он серьезно покалечится.
