и фантазер изрядный… Расскажите подробнее.
Ну, я и рассказала. Мне не жалко.
– А почему вы в милицию не заявите? – спросил Иван Тимофеевич.
– Да вот понимаете, – неопределенно пожала плечами я, – милиция и так расследует исчезновение Риммы Марковны. Я просто побоялась навредить ей. Вдруг она что-то натворила или вообще совершила противозаконное действие? Нет, сначала нужно разобраться, что там происходит, а потом уже решать – привлекать милицию или нет.
Иван Тимофеевич заинтересовался. Так что вопрос о том, как Римма Марковна попала в это странное учреждение и что там вообще происходит, будет расследовать профессиональный журналист.
В общем, расстались мы с Иваном Тимофеевичем донельзя довольные друг другом.
Когда Иван Тимофеевич ушел, я с подвыванием потянулась и глянула на часы – ого, время почти заполночь. Лидочка-то молодая, а вот я привыкла в это время уже спать. Да и устала что-то.
Нырнув в кровать, я уютненько замоталась в одеялко, свернулась буквой "зю", удобно подтянула под себя подушку и, наконец-то, закрыла глаза: однако вместо того, чтобы моментально отрубиться, перед глазами пьяной каруселью замельтешили образы последних дней, ярче всех почему-то выделялась Римма Марковна в новом халате, в одной руке она держала зеленого зайца, в другой – кусок самодельного мыла и при этом укоризненно смотрела на меня.
В общем, поворочавшись и покрутившись где-то добрых полчаса и сбив простынь в огромное гнездо, я, в конце концов-таки, поняла, что спать сейчас не могу физически и вышла на кухню. Ночь за окном вступила в свои права, на небе зажглись крупные, как мелитопольская черешня, звезды. Истошно надрывалась какая-то неугомонная птичка.
В черном-черном окне отражалась хмурая Лидочка с всклокоченными волосами. Ну, раз поспать не судьба, нужно занять себя хоть чем-нибудь, желательно скучным и монотонным, тогда быстро надоест и нормально усну. К сожалению, ни одной философской книжки у Лиды еще не было (вообще еще ни одной книжки не было!), поэтому чтение отпадает, посуду я перемыла, пол тоже, увы, чистый.
Глянув на отражение в окне еще раз, я поёжилась и решила срочно покрасить брови. Лидочкины "ниточки" уже вполне заросли (зато Лидочка хоть перестала быть похожей на удивленную Лию Ахеджакову), я их в последнее время подрисовывала карандашом, но пришла пора привести себя в порядок. Вооружившись кисточкой и краской для бровей и ресниц, я густо намазала брови (а заодно и ресницы) и засекла время. Пока краска красится решила сделать соляную ванночку для ног (пятки у Лидочки были как у пожилого механизатора со стажем).
Забадяжив горячий солевой раствор в тазике, я уже примерялась как бы половчей сунуть туда ступни, как в дверь позвонили. От неожиданности я вздрогнула и с тихим плюхом уронила полотенце в таз. Расстроившись (единственное полотенце для ног), я вытащила, отжала и тихонько, на цыпочках, подошла к двери (хорошо, паркет новый, не скрипит).
За дверью кто-то вздыхал и топтался, но не уходил. Потоптавшись еще какое-то время, там опять вздохнули и затем решительно позвонили еще раз, при этом на кнопку давили долго-долго. Я и так вся взвинченная, а тут вообще испугалась, что звонок сейчас сгорит.
Открывать я не собиралась категорически: во-первых, никто к Лидочке никогда среди ночи не ходил, теоретически мог Петров прийти поклянчить бутылку, но, насколько мне известно, в этих числах он получал пенсию, во-вторых, с намазанными какой-то дрянью бровями и ресницами я была похожа на нечто усредненное между Джокером и персонажем из фильма "Морозко" в исполнении Чуриковой. Доводить ночного гостя своим малоэстетичным видом до инфаркта не хотелось.
Стараясь не шуметь, осторожно, на цыпочках, я ушла в комнату и выключила свет. Если это кто из соседей – скажу, что крепко сплю и не слышала. Хотя в соседях у меня народ интеллигентный, вряд ли это они среди ночи так ломиться будут.
В дверь звонили еще пару раз, стучали, дергали ручку, потом, вроде, ушли. Не включая свет, я тихо смыла краску – время вышло. Затем осторожно подошла к окну и встала ближе к открытой форточке, но так чтобы меня не было видно.
На скамейке у подъезда, где днем так любят сидеть старушки, находилось два силуэта, присмотревшись, я различила долговязую фигуру Вадика и вроде какой-то девицы. И тут из подъезда вышел неизвестный мужчина и завел с ними разговор:
– Лидия Горшкова тут же живет? – голос у него был неприятный, скрипучий.
– Да, в 21 квартире, – ответил Вадик.
– А почему я звоню-звоню, а дверь никто не открывает? – возмутился неизвестный и его голос на последних звуках соскочил на фальцет.
– Так она в профилактории лечится, – вспомнил Вадик. – Точно не знаю, закончила уже процедуры или еще нет.
– А где этот профилакторий искать?
– Так туда ночью ничего не идет, это за городом почти, а пешком далеко, – заметил Вадик.
– А вы кто? – вдруг подала голос девица.
– Да я племянник Раисы Карповны, это двоюродная тетя мужа ее сестры из деревни. Живу в соседнем областном центре, а здесь проездом, вот и решил переночевать по-родственному, у меня поезд аж завтра днем. Но только где ее носит в такое время? Мне что, теперь обратно на вокзал переться? – визгливо расстроился неизвестный мне племянник какой-то там тети мужа сестры из деревни.
– А вы с ней договаривались? – продолжила вопрошать бдительная девица.
– А зачем? – удивился племянник Раисы Карповны. – Мы ж по-свойски. Она должна еще радоваться, что родня ее не забывает.
Абалдеть. Вот всё, других слов нету!
Я психанула и уже не слушала, чем там все закончилось, вернулась обратно в кровать и, вероятно из чувства противоречия, уснула мгновенно, даже не заматываясь в одеялко буквой "зю".
Вот почему всегда так? Когда ты в жопе, когда тебе самой нужна помощь – вокруг никого нет. Как только же у тебя хоть что-то пошло на поправку – мгновенно появляются все эти "племянники двоюродной тети мужа лидочкиной сестры из деревни" и начинают качать права.
Кстати, у Лидочки, оказывается, есть сестра! В деревне. И замужем, к тому же. Тогда вопрос – почему на картошку нужно звать персонально Лидочку? Телеграммой. Сестра с мужем сами не посадят?
