окончит, но вот что потом? Как сложится его судьба? О нравах в творческой среде он не знал – в той жизни был от нее далек, но подозревал, что конкуренция там жестокая. Хватит у него таланта пробиться пусть не в знаменитые, то хотя б в профессионалы? Или доведется до конца жизни рисовать афиши для кинотеатра? Дело нужное, конечно, но заниматься этим не хотелось. Его томило смутное желание сделать нечто выдающееся, что-то изменить в сознании людей, которые сейчас живут, не подозревая, что через два десятка лет страна, которой многие гордятся, исчезнет, развалившись как горящее полено на угли. И те будут тлеть десятилетиями, поджигая многочисленные войны. На одной из них он и погиб…
От этих мыслей Борис затосковал, чему способствовало одиночество. Прежде он постоянно находился в окружении людей – в гастрономе, на заставе, в госпитале. А сейчас просыпался в пустой квартире и не знал, чем себя занять. Ранее он не подозревал, что общение так важно. И вот что с этим делать? Заглянуть в гастроном? Так там люди заняты, некогда им лясы точить. Навестить Сергея? Друг засел за учебники: орден орденом, но готовиться к экзаменам следует, чтобы не краснеть потом. Эту мысль внушили ему родители, и следили, чтобы сын не отвлекался на пьянки и гулянки. Чем же заняться?
Борис подумал и отправился в ЦУМ, в секцию музыкальных инструментов. Выбор гитар здесь оказался неплохим. Инструменты сплошь советские, стоят от 15 до 28 рублей. Борис их все опробовал и забраковал – барахло. Гитара у Сергея лучше. Так та, вроде, – заграничная.
– Импортные есть? – спросил у продавца, который наблюдал за ним со скучающим выражением лица.
– Чешская «Кремона», – ответил тот. – Но она стоит семьдесят рублей. Брать будете?
– Если лучше этих, – Борис указал на советские.
– В этом можете не сомневаться, – усмехнулся продавец и скользнул в подсобку. Спустя несколько мгновений появился с гитарой в руке.
– Верхняя дека из фанеры, – сообщил, вручив ее Борису. – Но обечайки – бук, а гриф – кленовый. Очень прочная конструкция, долго держит строй.
Борис взял инструмент и подстроил струны. Звук у них приятный, хотя натянуты над грифом слишком высоко – трудно будет нажимать. Не беда, это регулируется. В корне грифа есть специальный винт, а в комплекте к инструменту прилагается и ключ. Он поискал глазами и увидел стул, стоящий у витрины. Подошел, сел поудобнее. Пальцы левой обхватили гриф, правой – ударили по струнам.
А на войне, как на войне –
Патроны, водка, махорка в цене.
А на войне нелегкий труд,
А сам стреляй, а то убьют.
А на войне, как на войне…
Подруга, вспомни обо мне.
А на войне – неровен час,
А может – мы, а может – нас.
Он начал тихо, но не заметил, как увлекся и запел во весь голос:
Комбат-батяня, батяня-комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят.
Летят самолеты, и танки горят,
Так бьет-е комбат-е, комбат!..
Спохватившись, он поднял взор и с изумлением увидел сгрудившихся возле него людей, которые смотрели на него во все глаза. Похоже, работники магазина и покупатели набежали.
– Извините, товарищи, – Борис встал. – Увлекся.
– Вы воевали? – спросил мужчина лет пятидесяти, стоявший впереди. За руку он держал девочку-подростка – видимо, пришел с ней за инструментом или просто проходил мимо секции.
– Да, – кивнул Борис.
– Позвольте узнать где?
– На Даманском. Был там ранен.
– Я заметил, – мужчина перевел взгляд на его лоб. – Осколок?
Борис кивнул.
– Песня у вас очень необычная, но душевная, – продолжил незнакомец. – Сами сочинили?
– Нет, Николай Расторгуев.
– Не слышал о таком, – покачал он головой.
«Еще бы! – подумал Борис. – Коля еще в школу ходит – в третий класс. Или перешел в четвертый».
– Меня зовут Владимир Владимирович, фамилия – Оловников [109]. Я ректор Белорусской государственной консерватории, – мужчина протянул ему руку. Борис пожал ее и представился в свою очередь. – У меня к вам просьба, Борис Михайлович. Не могли бы вы выступить перед нашими студентами и преподавателями? Рассказать о конфликте на границе, что там вообще произошло, а то информации в газетах мало? Вы же непосредственный участник конфликта. Скажем, завтра в пятнадцать часов? Или вы заняты?
– Нет, – помотал головой Борис. – Я ничем не занят – поправляюсь после ранения.
– Тогда ждем, – сообщил ректор. – Кстати, у вас есть награды или знаки доблести?
– Да, – сказал Борис.
– Не забудьте их надеть, пусть мои посмотрят на героя. Некоторые забывают, чего нам стоило отстоять Отчизну. А гитару эту обязательно купите, – указал он на «Кремону». – Лучшей в Минске не найти. Но с собою завтра не берите – мы найдем вам инструмент, если захотите спеть. Я бы с удовольствием послушал.
На том и распрощались. Борис купил гитару и отправился к себе. Там какое-то время терзал струны, вспоминая мелодии и слова слышанных в той жизни песен. Выступление перед профессиональными музыкантами его несколько пугало. Наконец, махнув рукой, он решил, что, в крайнем случае, ограничится рассказом о конфликте.
Без четверти пятнадцать следующего дня он вошел в просторный холл консерватории. Перед обнаруженным здесь же зеркалом достал из кармана и приколол к пиджаку выходного костюма Золотую Звезду и орден Ленина. Дома надевать их не решился – не хотел, чтобы на него глазели в транспорте и на улицах. Обязательно кто-нибудь да пристанет: где награды взял, пацан? Еще живы ветераны, получившие свои ордена и Звезды за Отечественную войну. Вспомнить хотя бы подвозившего их таксиста. Ему снова орденские книжки предъявлять? Золотую Звезду Героя ее статутом предписано носить постоянно, только кто знает о его награде? Ни в военкомате, ни в райкоме комсомола Борис о ней не обмолвился, лишь на ВТЭК показал орденскую книжку, чтоб доплату к пенсии получить.
По широкой мраморной лестнице Борис поднялся на второй этаж и зашел в приемную ректора. Секретарь проводила его в кабинет Оловникова.
– Ого! – воскликнул тот, разглядев награды на груди гостя. – Герой Советского Союза! Поразили вы меня, Борис Михайлович. Отчего в магазине были без Звезды и ордена?
– Так все пялятся, – сообщил Борис. – Неприятно видеть – будто я их сам себе надел.
– Вы еще и скромный, – покачал головой ректор. – Да другой бы гоголем ходил. Ладно, – он бросил взгляд на циферблат часов, – скоро выступление…
Он не договорил – в дверь кабинета постучали и вошла немолодая женщина. В руках она несла гитару.
– Познакомьтесь! – ректор встал из-за стола. – Секретарь партийной организации консерватории Валентина Тимофеевна Бастрыкина. А еще она заведующая кафедрой народных инструментов. Валентина Тимофеевна, это Борис Михайлович Коровка.
– Надо же! – сказала женщина. – Я
