Плывём быстрее туда, нужно брод оседлать первыми и не пустить их на нашу сторону.
Снялись с якорей, гребцы налегли изо всех сил на вёсла, и через полчаса они подплыли к броду. Река в этом месте серьёзно расширялась, поэтому и мельче становилась. Теперь с противоположного берега достать до них стрелой не получится. Калмыкам придётся лезть в воду и атаковать на очень маленькой скорости. Ну что ж, позиция, близкая к оптимальной, повоюем.
– Всем зарядить мушкеты. Стреляем тройками, как на тренировке, двое заряжают, один ведёт огонь. Гребцам вооружиться арбалетами, но огонь вести только по команде. Сотник, возьми гребцов и занимайтесь пушчонкой. Только пороха не переложите. Для вас главное не попасть, а напугать.
Кто же в детстве не представлял, как он с пулемётом оказывается перед полчищами Батыя и спасает Русь от нашествия монголов, выкашивая их целыми тысячами? Ну, вот у Афанасия Ивановича мечта и сбылась. Только пулемёта нет.
Калмыки предприняли первую атаку, едва стрельцы успели зарядить мушкеты. Четырнадцать мушкетов бабахнули, и первые ряды всадников просто смахнуло с коней. Второй залп последовал через десять секунд, нужно было лишь принять мушкет и прицелиться. А за ним и третий.
Надо отдать степнякам должное: гибель почти четырёх десятков воинов не ослабила натиска, только визга стало больше. Теперь выстрелы следовали пореже, и нападающие уже приблизились на расстояние, позволяющее выстрелить из лука. Они прицелились, но пушка жахнула на секунду раньше. Маленькое ядро не причинило серьёзного вреда, ну убило всадника и пару лошадей. Но наступающий настрой сбило. Кочевники развернули коней и бросились на берег. Вернее, это им казалось, что бросились. В воде по пояс сильно не разгонишься. Стрельцы успели ещё три раза выстрелить. Потом нападающие кончились. Перепуганные лошади без всадников выбрались на противоположный берег и умчались к своим.
Весь берег был усеян трупами, Белая тоже сносила вниз по течению десятка два мёртвых степняков. Не пулемёт, конечно, но больше полусотни положили. Может, плюнут на кусачую добычу да уберутся.
Целый час ничего не происходило. Стрельцы зарядили мушкеты, сотник – свою пушчонку. Ждали. Потом появился парламентёр. Он выехал на середину реки и стал лаять на своём языке.
Башкиры посовещались с татарами, и князь Разгильдеев перевёл.
– Он говорит, что если мы оставим им всё оружие и корабли, то можем живыми уйти отсюда. Если нет, то мы все будем порваны конями.
– Спроси его, кто с нами говорит, – попросил князя Пётр.
Теперь лаял Разгильдеев, потом – снова парламентёр.
– Он сотник – Дэлгэр, говорит от имени царевича Шукура, сына великого Хо-Урлюка, хана торгутов и потомка сотрясателя вселенной великого Темучина.
– Я надеюсь, никто не думает сдаваться монголам? – оглядел Пожарский людей на своём корабле.
– Побьём поганых, княжич, не боись! – неправильно истолковал его слова Малинин.
– Да я и не боюсь, нам надо их разозлить как следует. – И Пётр Дмитриевич повернулся к Баюшу.
– Скажи ему, что когда мы после победы поймаем прячущегося среди трупов царевича Шукура, то заставим есть своё же дерьмо и говорить, что это лучшее угощение от русских.
После перевода торгут завизжал и умчался на свой берег.
– Смотрите, православные, сейчас они предпримут ещё одну попытку атаковать нас в лоб. Пушка теперь их не испугает. У нас пять десятков арбалетов, нужно будет, чтобы гребцы, когда те начнут стрелять из лука, дали по ним залп и по готовности – ещё один. Даже если только одна стрела из десяти попадёт, то это их остановит на время.
Событие шестьдесят восьмое
Стрелец Иван Пырьев, как один из лучших снайперов (очередное словечко княжича), был среди тех, кто палил из мушкетов в поганых. Первый штурм они отбили легко, Иван успел всего семь раз выстрелить. Сейчас торгуты бросились на второй приступ. Брод был не очень широк, и та часть всадников, что сдуру бросилась в воду ниже по течению Белой, была сразу отнесена течением к своему берегу, выбраться же им не удалось, слишком круто, так и потопло десятка три. Стрельцу, правда, было не до них. Первые три выстрела он сделал один за другим и отлично видел, что степняки, в коих он метил, с лошадок своих свалились. Потом уже стреляли с перерывами на перезарядку.
Опять бабахнула пушчонка с соседней ладьи. Её ядро ударило прямо в центр приготовившихся стрелять из лука торгутов. Человек пять вылетели из седла. А тут и очередной заряженный мушкет ему сунули. Бабах! А степняки не из трусов, всё прут и прут, вот и стрелы засвистели, кто-то из его заряжающих ойкнул, словив стрелу в руку.
И тут со всех стругов в нападающих полетели арбалетные болты. И даже купленный на рынке в Казани пленный басурманин из лука своего стал отстреливаться. Бабах! Это второй раз пушчонка грохнула, сметя снова первый ряд стреляющих из луков торгутов.
Иван не заметил, когда атака степняков прекратилась, просто вдруг стало не в кого стрелять. Это было побоище. Трупами степняков и их коней перегородило всю реку. Их было несколько сотен. Вода в реке даже стала подниматься, пришлось кормщикам якорь вытравливать, а то ладьи начали наклоняться.
Пётр Дмитриевич обошёл всех на своём судне и перевязал двоих раненых. К счастью, раны были пустяковыми. Повезло, да и высокие борта прикрыли. Потом княжич перебрался на второе судно и перевязал одного раненого там. А после князь татарский, сотник и княжич стали совет держать на ладье, где находился Иван Пырьев. И хоть и говорили старшие негромко, но ладья небольшая, и все тот разговор слышали.
– Как думаете, что они теперь делать будут? – спросил Пётр Дмитриевич.
– Хитрость какую-нибудь придумают, – усмехнулся Малинин.
– Правильно. Они сейчас посовещаются и придут к выводу, что надо найти другой брод и переправить там часть войска на нашу сторону. А потом с двух сторон утром атаковать, – поддержал сотника княжич.
– А нам что делать? С двух-то сторон сомнут… – Князь татарский хоть и боевой, но куда ему до Петра Дмитриевича.
– Вот, скажи, Баюш, что самое главное в сражении? – спросил его Пожарский.
– Быть храбрее врага!
– Перехитрить врага? – Это Малинин встрял.
– Да тоже не главное. Главное, чтобы враг поверил, что он тебя умнее. Вот если мы сейчас задёргаемся, то они поймут, что мы их замысел разгадали, и что-нибудь другое учудят. А мы будем тихо сидеть. Тогда этот царевич Шукур будет думать, что он нас, глупых урусов, перехитрил, он ведь сын самого Хо-Урлюка. Он самый умный на свете.
– А мы что будем делать? – Это князь Разгильдеев спросил.
– А мы, князь, дождёмся, когда стемнеет, возьмём пушку и мушкеты и, подкравшись к лагерю, ударим по ним, – хлопнул его
