фоксов.
Я обещал посмотреть. И вовремя вспомнил про нору, которую мне показывал ещё Жмыхин. Чёрт! Куда ни ступи — везде возникала тень этого человека.
Но раздумывать было не о чем. Перейдя Песенку, я повернул направо к озеру, чтобы вдоль берега выйти к оврагу. Я надеялся, что неплохо запомнил место, да и окрестности озера были мной исхожены уже порядочно. Хотя к норе я больше ни разу не ходил.
Чутьё и компас не подвели. Я вышел как раз к началу оврага и медленно пошёл вдоль него, стараясь держаться так, чтобы меня нельзя было заметить с противоположного склона.
Шёл я, не спеша, и при каждой возможности подходил поближе к обрыву под прикрытием кустов или толстого дерева. Важно было заметить нору, как можно раньше.
Наверное, я всё же прозевал бы её. Но мне повезло. Лисы часто выбрасывают землю из своих нор, чтобы выгнать паразитов. И в очередной раз я увидел на противоположном склоне кучку свежей земли, и насторожился.
Достал из футляра бинокль, лёг на землю и подполз к краю оврага. Чуть приподняв голову, стал внимательно высматривать вход в нору. И разглядел-таки его в густых зарослях ядовито-зелёного бурьяна.
Не очень приметная дырка в земле под упавшим бревном. Диаметром сантиметров сорок, не больше.
Интересно — лиса в норе, или нет?
Я знал, что постоянно лисы пользуются норой только когда выводят потомство. А в остальное время днюют под землёй только в плохую погоду, или от случая к случаю.
И снова мне повезло. Случайно отведя бинокль от входа, я увидел, как в нескольких метрах от основного лаза в воздух взлетела выброшенная земля.
Что за чёрт? Я всмотрелся и увидел, как в зелёных зарослях мелькнул рыжий бок. И снова комочки земли полетели в воздух.
Ага! Значит, там отнорок! И лиса как раз здесь — чистит нору то ли от паразитов, то ли от очередного обвала.
Около часа я следил, как зверёк снуёт от одного входа к другому. Лиса была деловита, словно дворник, которому нравится его работа. Она рыла, откидывая землю задними лапами. Иногда скрывалась в одном лазе, а появлялась из другого. И каждую минуту вскидывала голову, с подозрением принюхиваясь к окружающим запахам.
Наконец, лисица угомонилась. Она забралась в нору и, видимо, легла на отдых. Я выждал с полчаса, но зверь не появлялся.
Тогда я отполз от края оврага, поднялся на ноги и отправился в обратный путь — к поляне Трифона.
— Есть!
Дмитрий Николаевич был возбуждён. Не успел я появиться на поляне, как он подбежал ко мне и чуть не силой поволок в сторону дальней опушки.
— Полюбуйтесь сами! Здесь и копать не надо, чтобы понять.
— Э-э-э... — я удивлённо поднял брови.
— Вы не видите? — чуть ли не кричал Дмитрий Николаевич. — Да это же курган! Самый настоящий курган!
Я во все глаза смотрел на невысокий, заросший травой холмик.
Курган?
Что-то он не сильно похож на ту высокую сопку, которую я видел на берегу Волхова.
— Ну, конечно, это не курган в прямом смысле слова, — словно угадав мои мысли, объяснил Дмитрий Николаевич. — Скорее всего, его насыпали на протяжении долгого времени, а он оседал, размывался дождями. Но это, несомненно, погребение. Да убедитесь сами!
Археолог торжествующе ткнул рукой в покосившийся крест, сколоченный из двух деревяшек.
— Знаете, кто его поставил? Знаете?
— Я поставил, — угрюмо сказал Трифон. — Когда я сюда пришёл, здесь были развалины деревянного сарайчика. А в них...
Он помолчал.
— Там был скелет, очень старый. Часть костей растащили звери, но череп и крупные кости остались. Я и похоронил его. Мне это показалось хорошим знаком, и я сам остался жить здесь.
— Почему скелет — это «хороший знак»? — не понял я.
Трифон печально улыбнулся.
— Не скелет, а то, что я его нашёл. Я тогда подумал, что и меня потом кто-нибудь найдёт и похоронит. А значит, надо остаться здесь.
Ничего себе, выводы!
Но, прислушавшись к себе, я понял, что в чём-то согласен с Трифоном.
— В общем — будем копать! — радостно сказал археолог.
Он даже руки потирал в предвкушении находок. Только что за лопату не хватался.
— Судя по всему, в этом холме не одна могила, и не две. Копать надо очень осторожно, чтобы осадки ничего не повредили. Поэтому оставим раскоп до будущего года. Андрей! Вы сможете весной показать мне эту поляну?
— Конечно, — улыбаясь, ответил я.
— Я очень люблю лес, — виновато сказал археолог, — но плохо в нём ориентируюсь.
— Бывает, — снова улыбнулся я. — Не вы один.
— Я готов, — подходя к нам, сказал Трифон. — Всё собрал. Да мне и собирать-то особо нечего.
Это была правда. Подойдя к землянке, я увидел на траве топор с пилой, большую корзину с посудой и инструментами помельче, и тщательно свёрнутое одеяло. Я догадался, что в одеяло завёрнута та самая почерневшая икона, которая висела у Трифона над столом.
— Пойдёмте, — сказал я Дмитрию Николаевичу и подхватил корзину с инструментами.
— А как же... — начал археолог.
— Он догонит, — объяснил я. — Идёмте!
— Да, конечно!
Дмитрий Николаевич поднял с травы топор и пилу, ещё раз оглянулся на вожделенный курган и поспешил за мной по тропинке.
На опушке я оглянулся — Трифон молча стоял перед входом в землянку. Вот он наклонился, подхватил с земли колышек и спустился вниз.
Подпирает двери, чтобы ветром не распахнуло, понял я.
— Он действительно, несколько лет прожил здесь один? — тихо спросил меня Дмитрий Николаевич.
— Да, — ответил я.
Археолог поёжился.
— Правильно говорил мой учитель — чем больше узнаёшь людей, тем интереснее и загадочнее они становятся.
Через секунду Трифон снова показался. Он бережно поднял с земли завёрнутую в одеяло икону и, не оглядываясь, пошёл к нам.
— Андрей Иванович!
Стук в оконное стекло отвлёк меня от учебника дендрологии. Я выглянул в окно и увидел директора черёмуховской школы Алексея Дмитриевича Воронцова.
Алексей Дмитриевич снял с головы свою любимую светлую шляпу и приветственно взмахнул ею. В другой руке Воронцов, несмотря на сухой октябрь, держал большой чёрный зонт.
— Проходите! Открыто! — крикнул я и рукой показал на дверь.
А сам отложил учебник и поставил чайник на газовую плиту.
С этой плитой
