Как думаешь, Андрюха?
— Накопаем, — согласился я. — А на Серёжку не ругайся. Резаную и мелкую я себе заберу — мне собак надо кормить.
До конца делянки отец и Серёжка дошли вместе, и сразу же повернули обратно. Вот что азарт с людьми делает.
— Покури, батя! — сказал я. — Завтра спину не разогнёшь. Куда вы разогнались?
— Поучи меня ещё! Половину выкопаем — тогда и перекурим. А до обеда закончить надо. Я ещё баню хочу натопить, раз уж выбрался в деревню.
Я таскал и таскал тяжёлые вёдра, а на душе было легко. К обеду, или нет — но за день-то мы точно втроём управимся! Потому что вместе. А вместе любые дела делаются легче.
И вдруг, высыпая очередное ведро, ощутил внутри острую ноющую тоску.
Мы не вместе. И раскрасневшийся от работы отец, и повеселевший Серёжка, и Катя, и Трифон… Все они живут здесь и сейчас.
И только я один знаю, что будет дальше.
— Чего ты там застыл, Андрюха? — весело окликнул меня Серёжка. — Устал, что ли? А ещё старший называется!
* * *
— Александр Сергеевич, можно?
Дверь кабинета приоткрылась, и в неё просунулась давно не стриженая голова с падающими на лоб сивыми прядями. Из-под прядей хитро поблёскивали глаза.
Тимофеев нехотя оторвался от заполнения отчёта по использованным путёвкам.
— Э-э-э… Иван Николаевич! Извините, но у меня сейчас не приёмные часы. Работы навалом.
На лице Ивана Николаевича промелькнуло недовольное выражение.
— Из самого Репино ехал, — пробормотал он. — Что ж мне теперь — обратно? Я ведь по делу, не просто так.
Александр Сергеевич вздохнул.
— Ну, проходите, присаживайтесь. Что у вас за дело? Только покороче, пожалуйста.
Иван Николаевич Болотников проскользнул внутрь, плотно прикрыв за собой дверь. В руках у него была матерчатая сумка, которую он держал, прижимая к коленям.
Болотников оглядел кабинет.
— Хоромы у вас! Богато!
В его голосе Тимофееву послышалась странная зависть.
— Что вы хотели, Иван Николаевич? — строго спросил Тимофеев.
— Чайку не нальёте? — Болотников мигом сменил тон на просительный. — Прошу прощения. От самого Репино ехал. Да пока электричку ждал…А на вокзале чаёк столько стоит — ого-го! Гребут денежки с трудового народа!
Тимофеев поставил на стол чашку, налил в неё заварку и разбавил кипятком из горячего чайника. Он тоже хотел выпить чаю, но не успел. И всё-таки, поставил на стол только одну чашку.
— Индийский! — довольно причмокнул Болотников. — Извиняюсь, а конфетки нет? Или хоть сахара? Не могу без сладкого пить — горчит сильно.
Тимофеев снова вздохнул и достал из верхнего ящика стола кулёк с «Барбарисом».
— Только карамель.
— А и карамель сгодится, если шоколадных нет, — угодливо улыбнулся Болотников.
Он быстро схватил конфету, ловко развернул прилипший фантик и бросил карамель в рот.
— Кисленько, хорошо!
— Так что вы хотели?
Тимофеев спрашивал уже нетерпеливо, постукивая носком ботинка по полу.
Болотников, держа кружку двумя руками, сделал торопливый глоток, снова причмокнул и сказал:
— Так я на счёт собачек приехал.
— Насчёт каких собачек? — не понял Тимофеев.
— Не помните? Как же! У егеря Жмыхина собачки-то остались. Там их ваш стажёр кормит. Уж кормит, или нет — не знаю. Померли, поди, собачки с голоду давно!
В голосе Ивана Николаевича слышалась искренняя печаль.
— Да почему «померли»? — раздражённо спросил Тимофеев. — С чего вы взяли? Мы Синицына на постоянную работу оформили. Теперь ему собаки и самому пригодятся, наверное.
— На постоянную? — недоверчиво протянул Болотников. — Такого молодого? Неужели посолиднее никого не нашлось? Ну, да это ваше дело.
Болотников сказал это так, что сразу стало ясно — решение Тимофеева он не одобряет.
— А про собачек это вы зря говорите, Александр Сергеевич! Ваш Синицын ещё тогда сказал, что собаки ему не нужны. Да и справится ли он с ними? Помните, как они у него в лес убежали, так он их обратно дозваться не мог. А у меня собачки в порядке будут. Мне они для дела нужны.
— Ну, я не знаю, — в сомнении поморщился Тимофеев.
Он, и вправду, больше не говорил с Синицыным насчёт собак. А ведь егерь, действительно, просил его найти псам нового хозяина. Правда, было это два месяца тому назад.
— Ладно! Я созвонюсь с Синицыным и спрошу у него. Если собаки ему по-прежнему не нужны — тогда передадим их вам. Это всё?
— Александр Сергеевич, а нельзя ли прямо сейчас позвонить? Ведь я из самого Репино ехал! Путь неблизкий…
— Да где же я вам его сейчас найду? Он, наверняка, в угодьях. Позже позвоню председателю, потом Андрей Иванович мне перезвонит. Что за спешка, в конце концов?
— Андрей Иванович! — неодобрительно сказал Болотников. — Молод ещё! Зря вы подчинённых-то балуете! Сядут на шею. Ну, позвоните сейчас! Что вам стоит? А я вам вот!
Болотников привстал со стула и полез в лежавшую у него на коленях сумку.
— Что там у вас? — недоверчиво спросил Тимофеев.
— Сейчас-сейчас! Размер-то я ваш не знаю. На глазок шил. Но у меня глаз намётанный — должна подойти! Ну-ка, примерьте!
Болотников достал из сумки чёрно-белую меховую ушанку.
— Настоящая, не подделка! Уши откинете — и так тепло будет! В любой мороз носить можно.
— Что это? Что это за мех? — пристально глядя на шапку, спросил Тимофеев. — Это… собака, что ли?
— Хороший мех, не сомневайтесь! Теплее бобра будет! А уж красивая до чего — глядите! Двадцать пять рубликов всего!
Болотников крутанул шапку на руке.
— Ну, договорились? Я вам шапку по хорошей цене, а вы насчёт собачек похлопочете. А если надо — я и супруге вашей сшить могу…
— Вон! — громко и отчётливо сказал Тимофеев.
— Что так?
Лицо Ивана Николаевича обиженно вытянулось.
— Нехорошо начальству так с людьми разговаривать. Я ведь из самого Репино ехал, потратился…
Тимофеев под столом сжал кулаки так, что ногти впились в кожу.
— Будьте любезны! Немедленно покиньте мой кабинет! — краснея, произнёс он. — И больше здесь не появляйтесь!
Болотников встал, с грохотом отодвинув стул, и принялся неуклюже засовывать шапку в сумку.
— Я взносы плачу, — бормотал он. — Я охотник, и имею право! Что значит: «не появляйтесь»?
Но Александр Тимофеевич уже взял себя в руки. Он молча
